Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

Эти мысли он высказывать не стал, сказав только:

— Для меня честь сражаться за Императора. И вдвойне честь сражаться на таких машинах.

— Я рад, что ты согласился остаться.

Некоторое время они наблюдали картину разрушения внизу. Густой шлейф пыли поднимался в воздух там, где три полных роты атраксианской тяжелой пехоты на «Химерах» двигались к входу в улей для поддержки космодесантников, за «Химерами» следовали небронированные грузовики с подразделениями савларцев. Ветер иногда доносил звуки взрывов и треск стрельбы, рев танковых моторов отсюда слышался как слабое жужжание. После адской ярости орбитального удара картина выглядела почти мирной, и Калидар как будто задремал, устав от насилия, терзавшего его поверхность.

— Когда-то у меня был кузен, — вдруг сказал Банник. — Я любил его как родного брата. Когда он был маленьким, я читал ему, играл с ним, защищал его…

— Вот как? — произнес Ханник, не вполне понимая, к чему это. — И что с ним стало?

Банник посмотрел в глаза своему командиру.

— Я убил его. На дуэли. Он влюбился в женщину, на которой я должен был жениться, и ему не нравилось, что я и мой сводный брат якобы не проявляем к ней уважения. Он вызвал меня на дуэль, может быть надеясь победить и жениться на ней самому. А может быть, зная, что проиграет в любом случае, и желая лишь умереть достойно. Каковы бы ни были его мотивы, но это моя рука оборвала его жизнь. Я убил его. Я стал убийцей родича, позором для клана. Долго я думал, что не смогу простить себе это бесчестье, но сейчас я понял, что зациклился на этом, потому что боялся сказать себе правду. Я убил мальчика, которого мог бы спасти, и опозорил женщину, которую мог бы полюбить.

— Так ты завербовался в Гвардию ради искупления?

— Да, сэр. Именно так.

— В армиях Императора служат миллиарды людей, лейтенант Банник. И у всех и каждого из них есть свои истории, почему они там оказались. И истории некоторых гораздо хуже твоей.

— Вы думаете, сэр, что Император простит меня, если я буду служить хорошо?

Банника внезапно охватила скорбь, но на этот раз не о себе, не о своей участи. Кортейн говорил ему, что потом еще наступит время для скорби. Он думал о Раддене, и о Марселло, о Лазло и Тупариллио, обо всех, кто умер или еще умрет. Сейчас он понял, что чувство вины в его душе сменилось скорбью совсем иного рода. По его лицу потекли слезы, оставляя дорожки в пыли.

— Я не ищу чести. Честь привела к смерти моего кузена, хорошего, доброго человека. Сколько из нас еще умрут ради «чести», ради гордыни? Думаете, оно того стоит? Неужели ради этого стоит умирать, если мы сражаемся за выживание человечества?

Ханник, казалось, будучи в замешательстве, поковырял пол носком сапога, заложив руки за спину.

— Это вопросы к священнику, а не к офицеру. Но я лично рад, что ты служишь со мной.

Они замолчали.

— Я должен идти, — сказал Ханник наконец. — Еще нужно встретиться с нашими уцелевшими техножрецами и обсудить эвакуацию и ремонт «Люкс Император».

— Его можно отремонтировать?

— Они полагают, что да, — ответил Ханник. — То, что осталось от «Марса Победоносного» тоже потом будет эвакуировано, но я думаю, над ним совершат заупокойную службу Бога-Машины и разберут. Спасти его уже нельзя. Я сожалею, — он вздохнул. — Мне сказали, «Возрождение Остракана» нуждается в проверке аппаратуры телеметрии, чтобы убедиться, как проведен его ремонт. Я надеюсь, они хорошо справились. Мой танк нам еще понадобится. Он меня ни разу не подводил. Надо будет писать отчеты, предоставлять документы… Если бы война состояла только из боев, а?

— Да, сэр, — согласился Банник. — Сэр?

— Да? — спросил Ханник.

— Могу я узнать, в чьем экипаже буду служить? Меня возьмут в экипаж «Возрождения Остракана»?

Ханник покачал головой.

— Ты еще не понял, почетный лейтенант Банник?

— Сэр?

— Поздравляю, Банник.

И почетный капитан отправился присмотреть за своими людьми и машинами — винтик механизма внутри механизма внутри бесчисленного множества других механизмов, безостановочно крутившихся, приводя в движение военную машину Императора.

Банник остался. Его первая война закончилась. Он смотрел, как горит Мерадон, и чувствовал глубокую скорбь в своем усталом сердце.

Зеленоглаз сидел и смотрел, как песок, словно извивающимися пальцами, заметает искореженные останки боевой фуры людишек и его титана. Разбитый корпус «Марса Победоносного» перекрутило взрывом с обломками титана, вокруг лежали руины улья Мерадон.

Зеленоглаз улыбался при виде всего этого разрушения. Орки проиграли, но это был хороший бой — и будет еще много новых боев.

Он думал о том, что каждая песчинка в пустыне подобна орку, каждая горсть песка — военной банде. Каждая буря словно ВАААГХ! и пустыня необъятна.

В галактике были миллиарды и миллиарды орков. Зеленоглаз чувствовал их отсюда, словно вал ярости и насилия, нахлынувший на его разум. Их масса сметала с пути других богов, заглушала психический вопль Пожирателя, затмевала свет маяка Императора людей. Психическое присутствие других рас казалось лишь тусклыми свечами по сравнению с огромным костром орочьего могущества.

Орки были предназначены править галактикой, терзать и терзать ее снова и снова, целую вечность войны, создающей все более и более сильных орков, которые однажды поставят на колени всю вселенную!

Да, еще будут новые и лучшие бои.

Зеленоглаз не был похож на прочих орков. Когда он смотрел на песок, заметающий почерневший металл, он видел именно это. Он не думал о следующем приеме пищи, или о следующей схватке, или о жестоких развлечениях за счет слабых.

Зеленоглаз видел видения.

Он слышал шум людей и их машин поблизости. Они вернули свой город, истребили и рассеяли племя Зеленоглаза, и возвращали в Мерадон свой монотонный унылый человеческий порядок. Скоро они придут сюда, будут разрезать разбитые машины и увозить их части. Но пока они еще не пришли…

Зеленоглаз встал. Своим могучим разумом он уже слышал, как споры прорастают в песках, как растет новое поколение орков, готовых сражаться за него и только за него — теперь он был свободен от Гратцдакки, которого изрубили воины в черной броне.

Скрытый от человеческого зрения мерцающими варп-полями, которые создавал его кипящий разум, Зеленоглаз направился в пустыню, его медный посох ярко блестел на солнце. Если бы люди узнали, что он жив, то стали бы охотиться на него и не остановились бы ни перед чем, чтобы убить его. Но он был Зеленоглаз, самый могущественный чуднобоец из всех! Сначала людишкам еще придется найти его, а если они все-таки его найдут, он сам их убьет.

Он был свободен, и однажды галактика содрогнется при звуках его имени.

ЭПИЛОГ

Корабль-кузница Адептус Механикус «Образцовый Мастер» Флот передислокации 9876-й боевой группы сегментума Пацификус 3480397.М41

Корабль-фабрика содрогался и вибрировал от грохота тысяч и тысяч молотов, возвещающих рождение сына войны, несущего разрушение, сильнейшего боевого танка в Галактике — «Гибельный Клинок» — длиной пятнадцать метров, высотой в три человеческих роста, движущаяся крепость, молот Бога-Императора, обладающий огневой мощью целого эскадрона танков меньшего размера.

Хор техноадептов и сервиторов воспевал хвалу машине, пока механизмы «Гибельного Клинка» получали последние благословения и умащения. Почетный лейтенант Коларон Артем Ло Банник наблюдал, как технопровидец Брасслок — чье тело теперь было больше машиной, чем человеческой плотью — работает со своими коллегами в красных одеяниях, завершая церемонию наименования громадного танка.

За ним ряд за рядом висели корпуса частично собранных боевых машин, ожидающих завершения процесса сборки на огромной цеховой палубе корабля-кузницы, космического собора-фабрики, посвященного трудам Омниссии.

Банник со смешанными чувствами наблюдал, как Магос-Активатор проводил окончательную проверку конструкции танка. Для этой машины не будет проводиться полевых испытаний. Испытания ее систем и механизмов будут проведены в бою, и она либо защитит его, либо погубит — как будет на то воля Императора и Омниссии.

Банник едва слышно и сам шептал молитвы.

Церемония шла уже несколько часов, хор распевал громкие песнопения, магосы произносили свои таинственные молитвы на древнем готике и двоичном языке, непонятные парагонцам.

Наконец церемония достигла кульминации, и Банника пригласил подойти техножрец, передвигавшийся на шипящей пятиногой конструкции.

— Ты готов? — прогудел человек-машина сквозь решетку вокс-динамика.

— Да, — сказал Банник.