Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Кэтлин Уинзор

Карл испытывал скорее раздражение, чем сочувствие или уколы совести. Единственное, чего он хотел, чтобы это дело так или иначе утряслось, а кто окажется победителем, Барбара или Катарина, ему было безразлично. «Каждая будет настаивать на своем — женщины вообще не способны услышать другую сторону», — думал он.

— Ладно, я поговорю с ней еще раз, — сказал он наконец.

Но вместо этого Карл поручил решить эту деликатную проблему канцлеру. Старик энергично запротестовал, ибо считал, что Каслмэйн будет поделом, если ее даже вышлют из страны.

Кларендон вышел из комнаты после тяжелого разговора, вытирая платком раскрасневшееся лицо, тряся головой и слегка прихрамывая из-за подагры правой ноги. Карл ожидал встречи с ним в лаборатории. Когда толстый, маленького роста напыщенный старик проходил по галерее, его сопровождали усмешки и шушуканье. Противостояние их величеств стало развлечением для придворных.

— Ну? — спросил король, поднимаясь из-за стола, за которым писал письмо Ринетт, — теперь она стала герцогиней Орлеанской и третьей леди королевского двора Франции.

— Она отказывается, ваше величество. — Кларендон, нарушая традиции, уселся в кресло. Он был измотан, к тому же у него болела нога. — Для такой маленькой, покорной и преданной женщины… — Он снова вытер лицо платком.

— Что вы ей сказали? Вы объяснили, что…

— Я сказал ей все. Я сказал, что ваше величество больше не имеет дел с этой леди… и даже не собирается в будущем. Сказал, что ваше величество испытывает к супруге самые нежные чувства и будет для нее очень хорошим мужем, если она согласится на единственную уступку. О, ваше величество, прошу вас, не посылайте меня больше. Такое дело просто не по мне — ведь вы знаете мое мнение о…

— Меня не интересует ваше мнение! — резко воскликнул Карл, хотя обычно он выслушивал со снисходительной терпеливой улыбкой любую критику со стороны канцлера по поводу своего поведения, нравственности и интеллекта. — В каком она была состоянии после разговора с вами?

— Она так горько рыдала, что, боюсь, совсем растаяла от слез.

В тот вечер Карл вошел в комнаты жены, настроенный решительно и твердо. Его мать отличалась властным характером, любовница — тоже, но он не собирался стать покорной овечкой в собственном доме. Его не столько волновала судьба Барбары Пальмер, сколько он хотел сам отстоять принцип: не жена, а он, муж, принимает решения. Катарина встретила его не менее решительно, хотя лишь час назад на выступлении хора итальянских евнухов они вежливо улыбались друг другу.

Король поклонился:

— Мадам, надеюсь, вы готовы проявить благоразумие?

— Да, сир, если и вы — тоже.

— Я прошу вас только об одном одолжении, Кэтрин. Если вы пойдете мне навстречу, я обещаю никогда больше не ставить вас в затруднительное положение.

— Но это одолжение — самое неприятное из всех, о которых муж может просить свою жену. Я не могу согласиться! Я никогда не соглашусь! — Она неожиданно топнула ногой и вскричала с такой яростью, что король опешил. — И если вы еще раз заговорите об этом, я уеду домой, в Португалию! — Катарина посмотрела на него долгим гневным взглядом, потом она разрыдалась, повернулась к нему спиной и закрыла лицо руками.

Они долго молчали. Катарина пыталась сдержать слезы, размышляя, отчего бы ему не подойти и не утешить ее, не сказать, что он понял, насколько для нее невозможно принять в свою свиту шлюху, получившую отставку. Ведь он казался таким добрым, нежным и мягким, она не могла понять, что с ним случилось, отчего он так переменился. Конечно, раз он так беспокоится, чтобы эта женщина получила титул, значит, он по-прежнему любит ее.

Но Карл, упрямство которого взыграло еще больше, представил себе дальнейшую жизнь под пятой жены — покорный и безвольный король и его жена — маленький деспот. Она так и не поняла, что здесь он хозяин.

— Что ж, мадам, не возражаю, — ответил он наконец. — Но прежде, чем отплыть, мне кажется разумным выяснить, согласится ли ваша мать принять вас обратно. Для этого я сначала вышлю в Португалию ваших приближенных.

Пораженная Катарина резко обернулась к нему, она не могла поверить: ее приближенные были единственными людьми в этой странной и страшной стране, к кому она могла прильнуть в трудную минуту, и вот теперь, когда ей особенно нужна поддержка, когда даже муж оказался против нее, он собирается отослать их.

— О, прошу вас, сир, — Катарина умоляюще протянула к нему руки.

— Доброй ночи, мадам, — откланялся Карл.

К великому облегчению всего двора большинство этих ужасных созданий из свиты исчезли через несколько дней. Остались только священники и несколько кухонных слуг. Карл не стал беспокоиться насчет письма с объяснением, отсылая свиту жены. Он хотел чтобы вдовствующая королева сочла этот шаг проявлением недовольства тем, что в последний момент она выплатила большую часть приданого своей дочери специями, а не золотом, как было оговорено в брачном контракте.

Борьба королевской четы еще несколько дней продолжалась.

Почти все время Катарина пребывала в своих покоях, когда же они появлялись на людях Карл едва разговаривал с ней. Встречаясь на балу, в саду или в ложах театра, придворные спрашивали друг друга: «Вы сегодня идете посмотреть схватку королевы с королем?» Молодежь из Пальмерского окружения желала победы Барбаре, потому что она представляла их образ жизни, те что постарше и рассудительнее, симпатизировали королеве, но хотели, чтобы она лучше разбиралась в мужской психологии и была более покладистой, ибо проявление такта чаще приводит к результатам, чем открытая борьба и взаимные угрозы. Как всегда. Карл выслушивал мнение обеих сторон, но оставался при своем мнении.

В любом деле, которое, как ему казалось, могло нарушить его покой и доставить неудобства, он предпочитал собственное решение; именно так он поступал и сейчас.

Королева Генриетта Мария намеревалась нанести визит своему сыну, и Карл отнюдь не хотел, чтобы она застала Катарину надутой а дом в полном расстройстве. Решив положить конец всем безобразиям раз и навсегда, он распорядился, чтобы Барбара приехала в Хэмптон Однажды в конце июля гостиную Катарины заполнило особенно много гостей, Столько людей не уместилась в комнате, и они столпились в прихожей. Атмосфера казалась раскаленной —Катарина не могла понять причины, и ждала объявления короля. Помимо своей воли Катарина с волнением поглядывала через головы присутствующих в сторону входной двери. Карл всегда был рядом; даже когда он полностью игнорировал ее — она находила некоторое облегчение от самого присутствия короля. И вот теперь, одинокая и покинутая, Катарина сделала над собой усилие, чтобы улыбаться, при этом закусила нижнюю губу изнутри, чтобы губы не дрожали. В горле у нее стоял комок.