Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Кэтлин Уинзор

Наконец пришел слуга, и они отправились в столовую. Рекс прислал записку, что будет на дежурстве допоздна, иначе Эмбер ни за что не осмелилась бы ужинать с мужчиной, одетая только в халат, ибо она давно убедилась, что Рекс не шутил, заявив, что если он берет ее на содержание, то не потерпит никого рядом. Он не допускал, чтобы театральные франты слишком тесно обступали ее или вели себя нахально, не разрешал принимать кого-либо в доме, хотя многие актрисы устраивали устренние приемы точно так, как придворные дамы, и любили беседовать с мужчинами во время утреннего одевания. В результате запретов Рекса многие знакомые Эмбер совсем перестали общаться с ней. Рекс слыл искусным фехтовальщиком, а большинство театральных ловеласов предпочитали обратиться к аптекарю за средством от сифилиса, а не к хирургу из-за колотой раны.

За ужином Эмбер и Элмсбери оживленно вспоминали прежние дни и вели себя, как старые добрые друзья после долгой разлуки, им было что сказать друг другу. Эмбер поведала о своих успехах, но не о трудностях, о победах, но не о поражениях. Элмсбери ничего не узнал о Льюке Чаннелле, о Ньюгейте, матушке Красной Шапочке или Уайтфрайерз. Эмбер изобразила дело так, будто сохранила большую часть из тех пятисот фунтов, что ей оставил Карлтон. Она сообщила, что хранит деньги у банкира, и Элмсбери похвалил ее осторожность и рассудительность, столь необычную для большинства одиноких молодых девушек из деревни, особенно в Лондоне.

Два часа спустя они сидели рядом на длинной бархатной зеленой кушетке, держа в руках уже пустые бокалы и глядя на угасающие угли в камине. И тут Элмсбери обнял ее и поцеловал. На мгновение Эмбер заколебалась, она напряглась, представив, в какой ярости был бы Рекс, узнав, что другой мужчина целовал ее. Но Элмсбери нравился ей, к тому же он был связан в ее сознании с Брюсом Карлтоном, — и Эмбер расслабилась, прижалась к нему и не протестовала, пока тот не предложил ей перейти в спальню.

Тогда она неожиданно вскинула голову и подтянула ворот халата.

— О, лорд Элмсбери, я не могу! Я не должна была давать вам повода так подумать! — Она встала, чувствуя легкое головокружение от вина, и прижала голову к камину.

— Боже мой, Эмбер, я-то думал, что вы стали наконец взрослой! — В голосе Элмсбери звучала досада и раздражение.

— Не в этом дело, Элмсбери. Не потому, что я все еще… — Она хотела сказать «жду Брюса», но сдержалась. — Но Рекс. Вы не знаете его. Он ревнив, как венецианский мавр. Заколет вас в два счета, а меня лишит содержания.

— Если не узнает, ничего не случится.

Она скептически улыбнулась, поглядев на него:

— Еще не родился такой мужчина, который переспит с женщиной и уже через час не расскажет об этом своим знакомым. Ловеласы говорят, что половина удовольствия от совращения женщины состоит в разговорах об этом.

— Ну я-то не ловелас, и вы об этом прекрасно знаете. Я — влюбленный в вас мужчина. Или зря я сказал об этом. Я и сам не знаю, влюблен я в вас или нет. Но я хотел вас с первого дня, как увидел. Знайте, то, что я сказал в тот вечер, правда, поэтому не отталкивайте меня. Сколько вы хотите? Я дам вам двести фунтов, можете передать их на хранение в банк на тот день, когда они вам понадобятся.

Деньги представляли собой серьезный аргумент, но мысль о том, что об этом когда-нибудь узнает Брюс Карлтон и ему будет от этого больно, перевесила все остальное.

Эмбер сказала Элмсбери правду: Рекс Морган действительно хотел жениться на ней. Последние семь месяцев они жили счастливо, как веселые домовитые супруги. Им доставляло удовольствие все, что они делали вместе, их радовало одно и то же, им просто было хорошо друг с другом.

Прошедшее лето они большую часть времени провели вместе потому, что короля не было в городе, и Рексу не надо было дежурить при дворе, а театры на несколько недель распустили на каникулы. Правда, Эмбер дважды выезжала со своей труппой на представление во дворце Хэмптон-Корт. С помощью Гэтти или Пруденс, или других служанок Эмбер они загружали большую корзину и теплым июньским вечером выезжали с Госуэлл-стрит на пикник в приятную маленькую деревушку Айлингтон. Они находили тихое местечко на берегу реки, раздевались и купались в реке, весело плескались в чистой прозрачной воде, а потом, пока Эмбер сушила волосы на солнце, Рекс успевал наловить рыбы, которую отвозили домой.

Иногда они брали лодку напрокат и на веслах поднимались вверх по реке. Эмбер снимала обувь и чулки, опускала ноги в воду и заливалась восторженным смехом, когда Рекс обменивался грубыми ругательствами со встречными лодочниками, — речники часто отпускали непристойные замечания тем, кто отваживался прогуляться по реке, будь то квакеры или парламентарии. В Челси они выходили на берег полежать на густой мягкой траве, наблюдая за проплывающими облаками. Эмбер набирала полный подол цветов: желтого первоцвета, синих гиацинтов, белого кизила. Потом они раскрывали корзину, расстилали чистую белую полотняную скатерть и ставили на нее горшочек с копченым языком, блюдо с французским салатом из двадцати различных трав и овощей, свежие фрукты и запыленную бутылку бургундского.

Они редко ссорились — только из-за того, справедливой или несправедливой была ревность Рекса, хотя до встречи с Элмсбери Эмбер ни разу не изменила ему. Но раз в неделю она выезжала в деревню Кингленд навестить сына. Длительное время ей удавалось сохранять эти визиты в тайне от Рекса, но однажды, к ее великому удивлению, Рекс обвинил ее в измене. Во время яростной ссоры она призналась ему, где она была, а также рассказала, что была замужем.

Дня два-три он сердился, но что бы там ни было, он нисколько не разлюбил ее и даже после этого скандала снова стал просить выйти за него замуж. Эмбер и раньше отказывалась, делая вид, что воспринимает это как его шутку, но теперь она возражала, заявляя, что брак невозможен, ибо двоемужие карается смертной казнью.

— Он никогда не вернется, — уверял ее Рекс, — а если и вернется, предоставь это мне. Ты окажешься вдовой, а не нарушительницей закона.

Но Эмбер не могла решиться на замужество.

Она по-прежнему испытывала ужас перед ролью жены, она считала брак капканом для женщины, в который стоит раз попасться, — и всякая борьба бессмысленна и безнадежна. Брак давал мужчине все преимущества над женщиной, над ее телом, душой и кошельком, и никакой суд не станет на защиту ее интересов. Но настоящей причиной были не ожидаемое бесправие и не обвинение в двоемужии. Эмбер колебалась потому, что в глубине сердца она лелеяла честолюбивую надежду, которая не давала ей покоя.

"Если я выйду замуж за Рекса, — думала она, — какая будет у меня жизнь? Он заставит меня бросить сцену, и я начну рожать детей одного за другим (Рекс невзлюбил сына Эмбер, рожденного, как он думал, от первого брака, хотя никогда и не видел его; он тешил себя сентиментальным желанием, что она родит ему мальчика). И вероятнее всего, его ревность усилится, и не дай Бог, я на полчаса задержусь в Чейндже или улыбнусь джентльмену на улице Молл, — он же на куски меня разорвет!