Серебряная куница с крыльями филина - Ан Ци

своего секретаря, и он сделает всё, что нужно. Ты пройдёшь обследование. Если тебе требуется лечение, ты его получишь. Слушай внимательно. Никаких денег на руки я тебе не дам, но моё доверенное лицо заплатит по всем счетам. Можешь об этом не беспокоиться.

Шанталь Узбан встала. Она выпрямилась и попыталась улыбнуться.

– Что же, спасибо. Что бы ты обо мне ни думал, мне на этот раз совсем не хотелось просить тебя о помощи. Но у меня не было другого выхода. Я не могу больше петь и танцевать на сцене и этим зарабатывать.

Она пожала плечами, помолчала и негромко пробурчала.

– Я понимаю… Ты отчасти прав. Я не была образцовой матерью. Но я тебя отблагодарю. Пусть я не смогу вернуть деньги, я принесу тебе пользу по-другому. Ты даже представить себе не можешь, чем я располагаю! Я дам тебе…

Фреду показалось, что он ослышался. Его лицо запылало от гнева. «Что ещё за новые штуки? Что она придумала? Может быть, шантаж?» Тень жалости, закравшаяся в его душу, немедленно испарилась, и он вскочил.

– Дать – мне? Деньги меня не интересуют. Их хватит и для моих детей, которых нет, и для… Одним словом, моё настоящее сейчас в полном порядке. А искалеченное детство уже не изменить. Так что ж тогда ты можешь мне «дать»? Другое детство?

Черты Шанталь Узбан исказились. Лихорадочные пятна на лице загорелись ещё ярче. Когда она заговорила, голос её звучал глухо.

– Нет, – медленно начала она и остановилась. – Нет, другого детства я дать тебе не могу. Зато я могу дать тебе… другого отца!

И она, с трудом подбирая слова, рассказала Фреду, стараясь себя по возможности щадить, но довольно откровенно, как «положила глаз» на молодого барона. Как соблазнила его и забеременела. Но из планов женить его на себе ничего путного не вышло. Не получилось и накрепко связать с ним свою жизнь, пусть без брака.

– Баронесса – мать предъявила мне ультиматум, – рассказывала Шанталь. – Я должна была исчезнуть на определённых условиях. А у меня был жених. Когда он узнал обо всём, то вместо того, что б возмутиться, пришёл в замок и предложил жениться на мне и узаконить ребёнка. Он выговорил себе за это большие деньги. Мы обвенчались и уехали в Америку.

– Мне было тогда шестнадцать, – объясняла она совершенно потрясённому сыну, – и меня не спрашивали, согласна я или нет. Ведь когда родителям стало известно о моих художествах, со мной никто не захотел больше знаться. Собственных средств у меня не было. А перед самой войной. О, тогда не то, что теперь! С девчонками вроде меня, «попавшими в беду», вовсе не церемонились. А я чувствовала себя, конечно, виноватой и покорилась. Мы очень быстро испарились из Франции. Поэтому ты родился здесь и стал полноправным американцем.

Но Поль Узбан мне ничего не простил. Да, я была маленькая бесстыдница, расчетливая бестия! Но мне, всё-таки, едва сравнялось семнадцать. И то через полгода. И если бы он захотел жить по-человечески… Но он только играл и пил. Деньги он быстро растратил, тебя возненавидел. Я стала выступать в казино, петь и танцевать, а Поль всё чаще…

– Мама, это я помню достаточно хорошо, – остановил Фред Шанталь.

Его лицо исказила гримаса боли. В комнате некоторое время стояла тишина. Наконец, Фред справился с собой.

– Итак, ты хочешь сказать, что негодяй, измывавшийся надо мной в детстве, который, в конце концов, замёрз под забором, когда спьяну заснул на улице, мне не отец? Что же, ничего не имею против. А, может, и тебе я не сын? Я бы совсем не удивился. Ты никогда не проявляла ни капли материнской любви. Только почему я должен всему этому верить? Знаешь, – он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, – не нужно ничего сочинять! Если ты и впрямь больна, а это похоже на правду – ты неважно выглядишь.

Бывшую актрису передёрнуло. Слышать такое всё же было невыносимо.

– Так вот, всё, что нужно для достойной, но скромной жизни, больна ты или здорова, тебе будет обеспечено. Больше, как я уже сказал, тебе не видать ни за какие коврижки. Фантазируй не фантазируй! И если твоя история – ложь, пеняй на себя!

– Фредди, – устало ответила Шанталь, – мы вместе отправимся к «Братьям Дезире» в нотариальную контору, надо им просто позвонить и условиться. Там для тебя все эти годы лежит письмо. Ты мог получить его, как только тебе исполнится двадцать пять, если я этого захочу. Это единственное, на что я имела право… Что было предоставлено мне… Понадобится – не понадобится… Я решаю! И теперь…

Язык её стал заплетаться. Лицо приобрело мертвенный сероватый оттенок. Она покачнулась, и прежде, чем Фред успел среагировать, сползла со стула, задыхаясь от лающего кашля. Шанталь Узбан на этот раз не притворялась. Она и впрямь была тяжело больна.

Мадан Узбан назвала сына настоящим американцем, и не ошиблась. В его душе бушевала буря. Он, зрелый опытный человек, преодолел тяжкие испытания. Он вышел из них жестким, бесстрашным и закаленным как дамасский клинок. Казалось бы, такой начнет немедленно действовать. Но Фред поступил по-американски и тут же обратился к юристу. Он позвонил старому приятелю. Уже на следующее утро у них состоялся такой разговор.

– Рэмси? Привет, дружище! Это Фред Узбан. Если ты ждёшь, что я заговорю о гребле и бейсболе, то ты ошибся. Я сегодня строго по делу. Причём, ты будешь смеяться, мне нужны вы оба сразу, ты и твой брат.

– Здорово, Фредди. Рад тебя слышать. Брат, как всегда, в твоём распоряжении. Только объясни, что за пациент. Со мной хуже. Ты знаешь, я занимаюсь гражданским правом. И если твои проблемы связаны с бизнесом… Постой, да у вас свои юристы! Ну, ты меня заинтриговал, я…

– Рэмси, остановись на секунду. Ты постепенно всё узнаешь, само собой. У меня строго конфиденциальное дело. Именно поэтому я обратился к тебе. Что касается пациентки, то это моя мать. У неё туберкулёз. Обострение миновало, но она нуждается в длительном стационарном санаторном лечении. А юрист мне требуется для выяснения обстоятельств рождения, установления подлинности документов об отцовстве, отыскания родственников во Франции и т. д. Вообще, само направление розысков – восстановление прав, например права носить имя истинного отца. Обо всём этом следует подробно поговорить. Нужна грамотная консультация юриста. И полная, абсолютная конфиденциальность, как я тебе и сказал.

– Ну, Фредди, ты меня удивил. О матери от тебя не слышал. Вернее, ты мне в начале нашего знакомства кратко разъяснил, что к