Голубая Луна - Гамильтон Лорел Кей

Так он и скользил впереди. Я двигалась за ним в своих найках, справляясь довольно неплохо. Я в лесу чувствую себя о’кей. Не так хорошо, как Ричард, но и не плохо.

А вот Шанг-Да был рожден явно не для доли лесничего. Он двигался почти элегантно, будто боялся на что-нибудь наступить. Черные костюмные брюки и белоснежная рубашка пытались зацепиться за все то, что нисколько не тревожило нас с Ричардом. Модельные ботинки Шанг-Да отправлялись в путь черными и отполированными до зеркального блеска. Но оставались такими не долго. Туфли, даже мужские, не вполне предназначены для блужданий по лесу. Я еще не встречала стопроцентно городского вервольфа, и никакая врожденная грация не компенсировала ему полного отсутствия привычки к живой природе.

С утра подул легкий ветер. Деревья шелестели листвой, словно призывая к молчанию: “тс-с-с”. Прохладный звук исходил сверху, и ветер не достигал земли. Мы двигались сквозь мир зеленого зноя и внушительных темных стволов. Солнечный свет играл на листве и яркими желтыми заплатами укрывал землю, и мы спешили дальше, в более густую тень. В тени было на пару градусов прохладнее, но жара все равно давила. Стоял почти полдень, и даже насекомые попрятались от зноя.

Внезапно Ричард остановился.

– Слышали? – спросил он тихо.

– Кто-то плачет. Женщина, – так же тихо ответил Шанг-Да.

Я же не слышала ни черта рогатого.

– Может, и женщина, – кивнул Ричард и скользнул дальше сквозь деревья, переходя почти на бег. Он склонился, руки почти касались земли. Его сила потекла от него, как волна в фарватере корабля.

Я бросилась за ним. Попытавшись посмотреть, куда наступать, я споткнулась и упала. Шанг-Да тут же помог мне подняться. Резко отстранившись, я бросилась бежать. Смотреть под ноги и на деревья я больше не пыталась. Я смотрела только на спину Ричарда, следила за его телом.

Я повторяла его движения, справедливо полагая, что где пройдет он – запросто пройду и я. Я прыгала через препятствия, которых не видела, пока над ними не пролетал он. Все это было сродни гипнозу. Весь мир сосредоточился в его несущемся через деревья теле. Снова и снова я практически влетала в деревья, заставляя себя двигаться почти слишком быстро. Я неслась быстрее, чем соображала. Если бы Ричард прыгнул с обрыва, я бы, не задумываясь, бросилась за ним. Я словно отдала все на свете под контроль собственного тела. Мышцы работали, ноги бежали. Мир состоял из размытого всплеска зеленого, светотени, и скользящего в беге сквозь деревья тела Ричарда.

Но вдруг словно повернули выключатель, и он остановился. В одну секунду он бежал, а уже в следующую – стоял на месте, без перехода. И я в него не вмазалась. Я тоже остановилась. Будто какая-то часть моего разума, часть, к которой у меня самой не было доступа, была уверена, что он остановится.

Сзади показался Шанг-Да. Он остановился достаточно близко, чтобы я почувствовала смутный запах его дорогого одеколона.

– Как ты смогла, человек? – выдохнул он шепотом.

Я оглянулась на него.

– Что?

– Гнаться.

Я знала, что для лукои “гон” означал больше, чем значило само слово. Я стояла в легкой испарине, дыша чуть тяжелее обычного, и понимала, что случилось нечто, чего еще не бывало. Мы с Ричардом пытались вместе бегать трусцой, но из этого так ничего и не вышло. Он пару дюймов не дотягивал до того, чтобы превосходить меня почти на фут. И большей частью разница была в длине ног. Скорость его трусцы была для меня скоростью полноценного бега, но даже на полном ходу я не могла от него не отставать. Да, и не забудьте тот факт, что он был ликантропом, и, ну, в принципе слишком быстрым по сравнению со мной. Единственный раз, когда я не отстала, он держал меня за руку и тащил за собой с помощью меток и силы.

Я посмотрела на Шанг-Да. Видимо, на лице у меня было написано тихое изумление, так как его выражение лица смягчилось, и на нем проступила почти жалость.

Ричард двинулся дальше, и мы с Шанг-Да последовали за ним. Справившись с сердцебиением, я наконец расслышала то, что они услышали сто лет назад: плач. Правда “плач” – это слабо сказано. Кто-то рыдал так, словно ему разбили сердце.

Ричард пошел на звук, мы неотрывно следовали за ним. Посреди поляны стоял огромный сикомор. По другую сторону от внушительного, поросшего лишайником ствола сидела женщина. Обняв руками колени, она сжалась в маленький и очень тугой комок. Только лицо было обращено к играющему сквозь листву солнцу, а глаза – крепко-накрепко зажмурены.

У нее были темные, почти черные, коротко подстриженные волосы. Кожа была очень белой, и на фоне бледных щек выделялись темные ресницы. Лицо было маленьким, треугольной формы, но кроме этого, описать его было сложно. Его заливали слезы, глаза припухли, а кожа покраснела. И вся она была маленькая. На ней были шорты-хаки, толстые носки, туристические ботинки и футболка.

Ричард опустился около нее на колени в листья. Не говоря ни слова, он коснулся ее руки, и она закричала, широко распахнув глаза. Одно мгновенье ее лицо выражало чистую панику, и уже в следующее она бросилась Ричарду на грудь, обхватила его руками и зарыдала с новыми силами.

Он начал гладить ее по голове, уговаривая:

– Кэрри, Кэрри, все в порядке. Все хорошо.

Кэрри. Неужели это доктор Кэрри Онслоу? Похоже на то. Интересно, что главный биолог проекта по изучению троллей делает в истерике посреди леса?

Ричард окончательно уселся в листья и посадил ее себе на колени, как ребенка. Сложно судить, но, похоже, она была еще меньше, миниатюрнее, чем я.

Плач начал стихать. Она свернулась у него на коленях, постепенно успокаиваясь в кольце его рук. Они определенно встречались. Я попыталась приревновать, но не справилась. Ее горе было слишком глубоким.

Ричард погладил ее по щеке.

– Что не так, Кэрри? Что случилось?

Она глубоко вдохнула и судорожно выдохнула, потом кивнула и подняла глаза на нас с Шанг-Да.

– Шанг-Да, – узнала она, и ее взгляд скользнул ко мне. Похоже, ей было неудобно, что мы застали момент, когда она потеряла контроль.

– А вас я не знаю.

– Анита Блейк, – представилась я.

Прижимаясь щекой к груди Ричарда, она только переводила глаза с одного из нас на другого.

– Вы его Анита? – спросила она.

Ричард посмотрел на меня.

– Когда мы не свирепеем друг на друга, да.

Я смотрела и видела, как она восстанавливается, собирает по кусочкам свою личность, будто надевает слой за слоем одежду от зимней непогоды. Ее глаза наполнялись выражением, на лице проступали ум, сила, приверженность определенным взглядам, решительность, и все это разгоралось так ярко, что почти звенело сквозь кожу. Я смотрела на нее и уже знала, почему Ричард с ней встречался. Глядя на нее, мне оставалось только радоваться, что она человек, радоваться, что у них никогда не будет секса. Потому что прошло всего несколько мгновений в ее присутствии, а я уже поняла, что вот эта, эта могла бы стать проблемой. Эта была прямой угрозой его моногамии. И дело было не только в сексе, хотя и это беспокоило меня достаточно сильно. Дело скорее было в том, что партнер не вполне удовлетворен, что они продолжают искать. А если искать, то можно и найти это, что бы это ни было.

Мне не понравилось, что я смотрю на эту женщину, страдающую от почти осязаемой боли, и при этом думаю о своих собственных проблемах. И мне не понравилось то, что я, похоже, слегка ее боялась. То есть, я же человек, и со мной у него секс уже был. И я была в ярости, что прежде всего остального думаю об этом. В дикой ярости.

Она начала выбираться из рук Ричарда.

– Ради меня можете не стараться, – заметила я. Получилось сухо и с сарказмом. Вот и хорошо. Уж лучше, чем ранимо и смущенно.

Ричард посмотрел на меня. Его выражение понять было невозможно, так что я постаралась, чтобы мое собственное было милым и тоже не говорило бы ему ничего.

Доктор Кэрри Онслоу взглянула на Ричарда, нахмурилась и перестала вырываться. Она соскользнула с его колен и прислонилась к дереву. Морщинки меж ее бровей не разгладились, и она продолжала переводить глаза с Ричарда на меня и обратно, так, словно она была в смущении, и это ей совсем не нравилось.