Голубая Луна - Гамильтон Лорел Кей

Томпсон усмехнулся.

– Не рыпайся пока, любовничек. Ты пока не видел ничего возбуждающего.

Все это мне совсем не понравилось. Он тем временем схватил простыню и попытался вырвать ее у меня из рук. Я сопротивлялась. Чуть отступив, он дернул простыню – достаточно сильно, чтобы я покачнулась, но из рук ее не выпустила.

Уилкс поморщился.

– Хватит изображать проклятый буксир, Томпсон. Сделай это, наконец.

Томпсон потащил простыню вниз, и я не очень изящно грохнулась на колени, но со своей единственной одеждой не рассталась. Простыня осталась у меня. Я его злила, не из самых умных, но быть голой – не лучшее мое состояние. Я никогда не чувствовала себя обнаженной. Я чувствовала себя именно голой.

Он схватил меня за волосы на затылке и потащил на кровать. Я могла бы вырваться, если хотела оставить ему пригоршню волос и крови, но эта процедура будет довольно болезненной, и пока я не захочу начать убивать, пусть все идет, как идет. Чем больше я сопротивляюсь, тем хуже все это будет.

Пока все ограничивается шлепками и щекоткой, для пользы Ричарда я могла это перенести. Так я себя уговаривала, пока Томпсон за волосы перекинул меня через кровать.

Он прижимал мою голову к кровати, навалившись на нее так, что было почти больно. Простыня с моей спины съехала уже на талию. Он дернул ее еще дальше, обнажая ягодицы, после чего я начала дергаться. Тогда он вдавил мне голову в кровать так сильно, что мне стало трудно дышать. Для таких развлечений матрас был, пожалуй, слишком жестковат. Я перестала двигаться. Оставить лицо на матрасе мне не хотелось. И отключиться сейчас было бы совсем некстати. Никогда не получается очнуться в лучшем состоянии, чем в начале.

– Лежи смирно, – приказал Томпсон, – или надену наручники.

Я послушалась. Ричард мог разорвать наручники без труда. Я не могла. А поскольку я любила Ричарда, мне не хотелось, чтобы он остался единственным свободным человеком в комнате с плохими копами. Если дойдет до того, что нам придется прорываться наружу, это будет означать убийства. А по моим сведениям, Ричард еще никогда не убивал людей. И он был достаточно щепетилен по поводу убийства оборотней.

Томпсон вытащил из-под меня руки и развел их в стороны. Затем провел руками по моим вывернутым ладоням, локтям, будто под кожей я могла прятать оружие. Его руки скользнули мне на спину, потом на поясницу и ниже, огладили ягодицы, потом бедра и развели мне ноги. На меня нахлынуло воспоминание прошлой ночи с Ричардом, это было слишком интимным.

Я поднялась.

– Что, тема изнасилования у вас в городе популярна?

Томпсон шлепнул меня по голове.

– Лежи тихо, или я тебя заставлю замолчать.

Но его руки уже не гладили мои бедра. Он мог бы ударить меня сильнее, если бы его руки не скользили ниже.

– Все это может закончиться, Ричард, – сказал Уилкс. – Прекратится, как только вы уедете.

– Вы убьете троллей, – сказал Ричард сквозь зубы.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на Ричарда. Мне хотелось заорать на него: “Да соври ты им”. Разберемся потом, а сейчас я хотела, чтобы он просто сказал то, что они хотят услышать. Но вслух сказать этого не могла. Я уставилась на него и начала. Я редко пыталась это сделать. Я попыталась открыть нашу связь. Потянулась к нему, но не руками. Двинулась к нему тем, что не могла видеть, но могла чувствовать. Открыла в нем что-то. И ощутила, как оно отвечает. Я увидела, как расшились его глаза. Услышала, как бьется его сердце.

Томпсон схватил меня за плечо и снова вжал в кровать. И это тут же разбило мне всю концентрацию.

В дверь постучали. Зашел еще один помощник, который был в прошлый раз с Томпсоном, и окинул комнату взглядом. Его глаза ощупали лежащую на кровати меня, но лицо осталось непроницаемым.

– На улице толпа собирается, шериф.

– Толпа? – переспросил Уилкс. – Зеленые уехали изучать своих драгоценных троллей. Если это простые телохранители, то плевать на них.

Помощник покачал головой.

– Там до хрена народу, шериф.

Уилкс вздохнул и посмотрел на Ричарда.

– Это последнее предупреждение, Зееман.

Потом подошел ко мне, и Томпсон посторонился. Уилкс присел на корточки, так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Я подтянула на себя простыню и, повернув голову, встретила его взгляд.

– Где Чак и Терри? – спросил он.

Я моргнула, но в лице не переменилась. Когда-то, не так давно, я бы не справилась. Но теперь мое лицо не выражало абсолютно ничего. Оно было таким же пустым и непроницаемым, как моя ставшая родной простыня.

– Кто-кто? – невинно поинтересовалась я.

– Томпсон, – обронил Уилкс и встал.

Я почувствовала, что сзади ко мне опять подходит Томпсон.

– Он делает за тебя всю грязную работу, Уилкс? Сам ты не мужик, не можешь обидеть невооруженную женщину?

Уилкс ударил меня обратной стороной руки, так что я опять уткнулась в кровать. И почувствовала кровь. Я скорее всего могла бы увернуться, но это только сделало бы второй удар серьезнее. Кроме того, сама напросилась. Не хочу сказать, что заслужила. Но я предпочитала, чтобы это был Уилкс, а не Томпсон. Мне бы не хотелось оказаться в распоряжении Томпсона без того, чтобы ему давал указания Уилкс. Томпсон не был копом. Он был просто наемником со значком.

Второй удар был ладонью, а третий – опять обратной стороной кисти. Удары были быстрыми и сильными, так что в ушах звенело, а перед глазами прыгали цветные точки. Пресловутые искры из глаз, а он еще даже не сжал кулак.

Уилкс остановился, тяжело дыша и начиная сжимать кулаки. Непередаваемая дрожь членов вернулась, словно он пытался не начать бить меня кулаками. Мы оба знали, что стоит ему начать, он уже не остановится. Да даже если он всего раз ударит меня кулаком, все будет кончено. Он будет бить меня, пока кто-нибудь его не оттащит. И я была не на сто процентов уверена, что в комнате найдется такой человек.

Я подняла голову. Из уголка губ стекала кровь. Я слизнула ее и посмотрела прямо в карие глаза Уилкса. У его взгляда не было дна. В этой пропасти жило еле сдерживаемое чудовище. Я недооценила, насколько близко к краю он был. В этот момент я поняла, что последнее предупреждение было именно этим: последним предупреждением. Последним шансом, причем не только для нас, а для самого Уилкса. Последняя возможность уйти, не запачкав свои синюшно-белые ручки серьезной кровью.

Помощник у двери начал ерзать.

– Шериф, там собралось уже больше двадцати людей.

– Мы не можем сделать это при людях, – мрачно добавил Мейден.

Но Уилкс, не отрываясь, смотрел на меня, а я – держала его взгляд. Мы будто оба боялись отвести глаза, словно малейшее движение освободит его чудовище. Возможно, бояться стоило совсем не Томпсона.

– Шериф, – тихо позвал Мейден.

– Через двадцать четыре часа, – выдавил Уилкс сквозь зубы так, что его было больно слышать, – мы заведем дело о пропаже на Чака и Терри. А потом вернемся, миз Блейк. И заберем вас на допрос по поводу их исчезновения.

– И что вы собираетесь записать в отчет о том, почему вы решили, что я могу знать, где они находятся?

Он вернулся и пристально посмотрел на меня, но его дрожь наконец прекратилась.

Я постаралась сохранить спокойный тон, но все-таки сказала:

– Уверена, что прошлой ночью кто-нибудь из зеленых вызвал копов. Но на вызов никто не поехал. В этом городе вы закон, Уилкс. Вы – все, что отделяет людей от плохих парней. И этой ночью вы не приехали, потому что думали, что знали, что происходит. Думали, что Чака и Терри придется увезти. Поэтому сегодня утром вы отправились забрать тела, но никаких тел не нашли.

– Вы их убили, – тихо и очень напряженно сказал он.

Я покачала головой.

– Нет, я их не убивала.

Что формально было правдой. Ихя не убивала. Я убила Чака, но не Терри.

– Хотите сказать, что не видели их прошлой ночью?

– Этого я не говорила. Я только сказала, что не убивала их.

Уилкс оглянулся на Ричарда.