Освобождение шпиона - Данил Корецкий

Неужели удалось?! За окном простиралась бескрайняя свобода, мелькали дома, деревья, люди. Голова кружилась. Ему хотелось петь, прищелкивая пальцами, и раскачиваться на сиденье. Let’s rock! Everybody let’s rock!.. Он сделал еще несколько глотков.

— Я люблю виски, — сказал Мигунов.

— А я никогда не пробовал, — посетовал водитель. — И сейчас нельзя — за рулем ведь…

Железнозубый мужичок достал из кармана телефон, набрал номер, губы сами расплылись в широкой улыбке.

— Здравствуйте, Маша! Это Гриша. Я забрал вашего дядю. Только что повернули с Дзержинского, скоро выедем на шоссе.

Он рассмеялся.

— Ему ваше виски понравилось. Как говорится, впрок пошло!

Беглец откинулся на спинку сиденья и сделал еще глоток.

США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ

— Я понял, сэр. Есть, сэр! — Паркинсон осторожно опустил трубку.

Три пары глаз уставились на него, пытаясь угадать ответ.

— Кто поддерживает прямую связь с Грантом? — спросил Паркинсон.

— Я, сэр! — ответил Фьюжн напряженным голосом.

— Командуйте отбой. Пусть возвращается на базу.

— На базу, сэр? — потрясенно переспросил Фьюжн.

— Вы меня слышали. Операция «Рок-н-ролл» прекращена в связи с ее нецелесообразностью и повышенным риском для исполнителей.

— Слушаюсь, сэр! — ответил Фьюжн.

Окрестности Заозерска

Через минуту в кабине «судзуки», мчащегося на юг от Заозерска, раздалась резкая трель. Звонил личный телефон Лернера Гранта — маленький, плоский, лежащий в куртке, в дальнем потайном кармашке, всегда закрытом на «молнию». Лернер открыл замок, достал аппарат, глянул на высветившуюся на экране надпись: «Номер не определен».

— Я слушаю.

— «Рок-н-ролл» закончен, — прозвучала кодовая фраза. — Возвращайтесь домой первым автобусом. Пассажиров не брать. Как поняли?

— Вас понял, — сказал Лернер. — Возвращаемся… Пассажиров не берем…

— Удачи, — сказали в трубке и дали отбой.

Лернер положил телефон обратно в кармашек. Он не проявлял никаких эмоций.

— Почему? — спросила Анна.

— Не знаю, — он не выглядел ни удивленным, ни расстроенным. Только губы сжаты плотнее обычного. — Уходим сами.

Она кивнула, тоже не проявляя никаких эмоций. И взяла телефонную трубку, которая лежала у нее на коленях.

Отвыкший от алкоголя Мигунов опьянел довольно быстро, и это было кстати. Кровь быстрей побежала по жилам, нервы расслабились.

— Включи музыку, — попросил он.

Мужичок нажал кнопку на панели, заиграло радио. Какой-то модный российский певец уверял, что невозможное — возможно. И что-то там — «неосторожно»…

— Дай я поищу что-нибудь другое, — сказал Мигунов.

— Ищи, — разрешил шофер.

Мигунов покрутил ручку настройки. Зашелестели, засвистели каналы. Женский голос, тоже на русском, про дорогу что-то. Свет в конце тоннеля, преграды, награды… Бред собачий.

— А что-нибудь классическое есть? — спросил Мигунов. — Рок в смысле? Старый добрый рок-н-ролл?

Шофер рассмеялся.

— Откуда? Ты еще буги-вуги вспомни!

Мигунов взял с приборной панели пачку «Лаки Страйк», покрутил в пальцах сигарету, понюхал. Закурил, откинулся на спинку сиденья. Хмель продолжал кружить голову. Мимо пронеслись последние городские постройки, звук шин поменялся на более высокий и громкий — началась бетонка. Они выехали из города и мчались по шоссе.

— Сам я в этом не понимаю ничего, — подал голос шофер. — Я вообще музыку как-то… Новости, футбол в основном. Да и то времени нет особо.

Он посмотрел на часы, чуть придавил педаль акселератора.

— У вас же там какой-то автобус уходит, верно? Но мы успеваем…

— Хорошо, — сказал Мигунов.

Он оглянулся, посмотрел в заднее стекло. На шоссе было пусто. Ни погони, ни «хвоста».

— Сколько нам еще ехать?

— Минут двадцать, не больше, — сказал шофер.

Двадцать минут. Каких-то двадцать минут. И — восемь лет. В голове у него сама собой закрутилась старая, еще из молодости, пластинка.

Сьюзи Кью, Сьюзи Кью…Скажи, что будешь мне верна,Сьюзи Кью…

Внутри у Мигунова творилось что-то непонятное. Хотелось и плакать и смеяться одновременно. Сердце то и дело сбивалось с ритма, по коже бегали мурашки… Он был счастлив. Через двадцать минут он сядет в вертолет и, когда тот наберет высоту, попросит пилота сделать круг и пролететь над Огненным Островом. Он откроет дверцу и плюнет вниз. И проорет туда что-нибудь… Пошлет их всех подальше. Проклянет. Об этом он мечтал все эти годы. Мечта казалась такой же несбыточной, как если бы он хотел полететь в космос. Или встретиться с живым Элвисом. Но эта мечта сбудется. Очень скоро, через каких-то двадцать минут.

— Элвис поет, что любит девушку по имени Сьюзи Кью, — произнес Мигунов, не замечая, как по щекам бегут слезы.

— Что? — не понял шофер. — Какой Элвис?

— Неважно. Парень поет, что любит ее, свою Сьюзи Кью. Что у нее красивая походка, она красиво поет. И она будет ему верна, и никогда его не бросит…

— Враки это все, — шофер мрачно усмехнулся. — Если красивая, значит, будет изменять. И тогда он ее бросит, если мужик. А если тряпка, то станет терпеть, но она его все равно бросит.

— Много ты понимаешь, — сказал Мигунов.

У шофера зазвонил телефон, он взял трубку.

— Але? Да, это я… Тринадцатый километр проехали. Что? Где? Сейчас найду. Прямо у указателя? Ладно. А вы где? А-а-а…

Он спрятал трубку обратно в карман и сбавил скорость, что-то высматривая на обочине.

— Вот здесь, — он резко притормозил у столба с синей табличкой «14». — Выходи, братан, Маша тебя здесь заберет. Она уже подъезжает, через пять минут будет.

Мигунов продолжал сидеть, переводя вопросительный взгляд с полупустой бутылки виски на водителя и обратно.

Шофер перегнулся через его колени, протянул руку, открыл пассажирскую дверцу.

— Выходи, друг. Будь здоров. Удачи!

Мигунов вышел из машины.

Дверца захлопнулась, «тойота» тронулась, выбрасывая из-под колес гравий. Развернулась и уехала в сторону города. Мигунов остался стоять на обочине, сжимая в руках бутылку «Катти Сарк». Он огляделся по сторонам. Вокруг шелестела густая тайга, ощутимо тянуло холодом. Деревья подступали близко к трассе, ни опушки, ни прогалинки, где здесь может сесть вертолет? Прямо на шоссе, что ли? Или, как в старом кино, ему будут сбрасывать веревочную лестницу? Да нет, ерунда! Впрочем, ему не о чем заботиться: «цирульники» свое дело знают…

Он еще отхлебнул из бутылки и стал ждать.

Легкий вертолет «Робинсон Р44» приземлился на просеке ровно в 9-47, как и требовалось по плану Гранта. Двигатель продолжал работать, несущий винт молотил воздух и гнал желтовато-зеленые волны по траве. На посадку и взлет отводилось минимальное время — пятьдесят секунд, точно отмеренных и проигранных Дирижером.

Почти одновременно со стороны шоссе показалась маленькая неказистая машина. На пересеченной местности она чувствовала себя довольно уверенно: скакала по ухабам, злобно рычала, выкарабкиваясь из скрытых травой ямок и канав. Вскоре она остановилась у края воздушного потока. Анна Халева и Грант Лернер с дорожной сумкой в руке быстро пересели в вертолет.

— Третьего ждем? — спросил пилот.

— Нет! Взлетаем! Быстро! — скомандовал Лернер, захлопывая за собой дверцу.

Вертолет легко оторвался от земли и взмыл в небо.

Какое-то время летели молча. Пилот ни о чем больше не спрашивал — его дело доставить пассажиров на старый военный аэродром близ селения Ханх-Уул в Монголии, у самой границы с Россией. Остальное его не касается. Вертолет частный, по легенде, его угнали неизвестные злоумышленники. Пилота искать никто не будет.

Грант и Анна смотрели в иллюминаторы, каждый думая о своем. В вертолете не очень-то поболтаешь — шумно. Да и о чем говорить, когда и так на душе кошки скребут… Лучше просто помолчать и подумать. Операция, обещавшая стать одной из самых дерзких и изящных в мировой эксфильтрационной практике спецслужб, была прервана приказом свыше в самую последнюю минуту. На финальной ноте слаженного оркестра. Столько сил, нервов, столько светлого лернерского ума было отдано ради этих последних нескольких тактов… И все коту под хвост. Занавес сбросили, дирижера настойчиво попросили из-за пульта. Жалко. Обидно. Чертовски обидно. Но это работа. И профессионалы не должны принимать такие вещи близко к сердцу.

Спустя десять-пятнадцать минут после взлета — Лернер уже не следил за временем — внизу под ними тайгу прорезала уродливая черная проплешина в виде эллипса — след Заозерского метеорита. «Зипи», как ласково называли его Арчибальд Гульвиг и прочие светила метеоритологии. Анна тронула Гранта за плечо, показала в иллюминатор: узнаешь?