Ночная Земля - Уильям Хоуп Ходжсон

чем руководствовались тогда люди, а я не могу дать сколько-нибудь обоснованного ответа. Тем не менее, как вы знаете, все идет по кругу, и со временем люди Великой Пирамиды забросили воздушные полеты – уступив обстоятельствам, как сказали бы мы сейчас. Но так бывало и будет всегда, как может отметить всякий, кто размышлял об истинных путях и обычаях Жизни. Однако я должен продолжить свое повествование и записать то, что воспринял и ушами, и пальцами; я уже упоминал, что, спускаясь по Великому Склону, ощутил перемену воздуха; воистину я оказался в новых, неизведанных глубинах, лежавших ниже тех, на которых располагался Великий Редут. Я находился внизу, окруженный кромешной тьмой, и воздух здесь был плотнее, напоминая воздух нашего времени. Впрочем, я не знаю, в какой именно мере, и ориентируюсь на чистую догадку.

Воздух действительно сделался плотнее и активнее, потому что вода, когда я разводил ее на склоне, вскипала в чаше и даже выплескивалась из нее. Мысль сия о многом говорила моему рассудку, пока я готовился к трапезам посреди вечной ночи, царившей на Великом Склоне.

Словом, вы уже знаете о том, что приходило мне в голову, о больших и малых чудесах, случавшихся со мной, и тем самым разделяете и мои открытия, и мои тревоги. К этому времени, как я уже говорил, мой спуск длился шесть дней; мне казалось, что я уже погрузился в самые недра мира, ибо пути моему не было конца.

И когда я был готов окончательно поверить в это, передо мной замаячил слабый и неровный свет. Не знаю, способен ли я передать на бумаге свое великое ликование и надежду; душа моя уже истосковалась по благословенному свету, и я все время надеялся, что спускаюсь не в полный мрак.

Поднявшись на колени, я поглядел, напрягая зрение: и вот – внизу был свет. Но вдруг мне показалось, что надежда и фантазия одурачили меня и что нет его. Но, поглядев снова, я убедился в том, что вижу огонь. О! Меня разрывало желание броситься вниз, пробежать остаток пути, и я покорился ему. Но, не успев сделать и нескольких шагов, споткнулся, ощутив жестокую боль. Пришлось покрепче стиснуть зубы, прежде чем боль оставила меня.

После этого я вновь опустился на четвереньки; так прошло более часа, я часто глядел вдаль, и свет сделался более очевидным, однако он не прекращал мерцать самым странным образом. Через шесть часов я уже решил, что приблизился к источнику света… Чувства мои обманулись: свет колыхался где-то вдалеке, и мне пришлось идти до него еще три часа. Все это время я спускался вниз, но склон сделался теперь не столь темным.

Наконец я остановился и поднялся на ноги, чтобы лучше видеть свет, и в этот же самый миг услышал далекий звук – словно некое странное чудовище трубило в ночи. Я немедленно опустился на четвереньки и попытался вжаться в землю между камней, чтобы приближающийся неведомый зверь не заметил меня.

Однако я ничего не увидел и еще час спускался по склону, а звук тем временем становился все сильней и сильней.

Когда же наконец я воистину приблизился к источнику света, еще скрытому огромными скалами, то повернул налево и шел половину мили. Свист же становился все громче и громче, и теперь казалось, что сама земля изрыгает дикий вопль. Я старался идти осторожнее, а потом, преклонив колена между трех скал, принялся рассматривать дальнейший путь.

Тут я понял, что нахожусь в огромном ущелье; левая сторона его находилась далеко от меня, и я видел ее, лишь когда пламя вспрыгивало повыше. Справа оно с постоянной яркостью освещало откос ущелья, уходивший вверх, в вечную ночь. Передо мной маячила цепочка далеких и неясных огней. Словом, я наконец достиг окончания Великого Склона, однако ущелье уводило в глубины более далекие.

Наконец я возобновил путь, и скалы передо мной расступились, как говорят моряки, открывая синее пламя, извергавшееся из земли, посреди великих утесов, похожих на собравшихся на поклонение Гигантов.

Сие пламя не слишком озадачило мой рассудок, успевший увязать далекое зарево со свистом и ревом. Однако порожденное природой удивительное зрелище потрясало чувства; пламя плясало, иногда съеживаясь до какой-нибудь сотни футов, а потом с оглушительным ревом взмывало к предельным высотам, образуя ослепительный факел, футов, должно быть, в тысячу ростом, который освещал тогда стены ущелья, и я мог видеть его во всю ширину – на семь примерно великих миль, удивительно ясно и четко; тогда-то становился заметным и откос горы, составлявшей правую сторону ущелья во всей ее погруженной в ночь беспредельности.

Вполне естественно, что я довольно долго глазел на это чудо и успел хорошенько осмотреться. Вокруг меня лежала пустыня. И на всем многомильном протяжении своем она была покрыта унылыми камнями. Передо мной простиралось великое ущелье, то тут, то там освещенное далекими огоньками, как бы выплясывавшими каждый свою пляску.

Вновь хорошенько приглядевшись к Великому Пламени, я не заметил возле него признаков жизни, а потому отправился дальше. Долго шел я в свете синего огня; нередко передо мной ложилась длинная тусклая тень, а потом внезапная вспышка вдруг озаряла ущелье восхитительным светом, и тень моя густела и укорачивалась.

Я часто поворачивался, чтобы поглядеть на пляску огромного пламени, величавую и для глаз, и для моего духа, – пламени, знающего Великую Вечность. Я даже попытался представить себе те несчетные века, в течение которых огонь вершил свою пляску у подножия Великого Склона, не имея ни единого зрителя. Поймите же и вы все уныние и запустение того края, попытайтесь ощутить глубину моего одиночества.

Спускаясь вниз, я слышал неумолчный рев, доносившийся уже из-за моей спины; горы отражали звук, посылая следом за мной странное и полное тайн эхо. Холодный пронзительный свист нередко преображался в достойное чудовища бормотанье, и я пригибался, чтобы спрятаться среди булыжников и валунов: как знать, не собралась ли какая-нибудь тварь наброситься на меня.

Шесть часов шел я вперед, иногда припадая к земле в припадке внезапного испуга.

Но прошло время, и рев превратился в трубный глас, тот – в свой черед – обрел громкость свиста, но отголоски все еще преследовали меня в ночи. Ну а потом настала тишина, извечно царившая в этом ущелье, если забыть про рев газового фонтана. Надеюсь, вы поймете меня. За время своего спуска по Великому Ущелью я миновал четыре огня, которые видел от подножья Склона; первый, второй и четвертый оказались голубыми, третий же был зеленым; причудливая пляска их бросала дрожащие тени на ложе ущелья. От них