Черный Ферзь - Михаил Савеличев

…Материковые выродки? Да, именно это и пришло первым в голову. Можно сказать, я испытал шок, а вместе с тем и восторг, ведь данная методика, окажись наша интерпретация верной, позволяла бы безошибочно определять глубоко законспирированных предателей в наших рядах. Но чем глубже анализировался двойной ментососкоб, тем все больше возникало у нас сомнений относительно его, скажем так, человеческого происхождения. В слишком уж необычных и невероятных для мира условиях он сформирован.

…Как я уже говорил, ментососкоб подвержен ощутимому влиянию со стороны внешних по отношению к психике феноменов. Механизм такого воздействия пока остается невыясненным, но его наличие несомненно. Что имеется в виду? С хорошей долей уверенности можно составить представление о том, в каких физических условиях происходило формирование испытуемого. Например, гражданин Дансельреха почти наверняка будет демонстрировать зубцы Ф, Н и Ч в третьей моде второго порядка. А, допустим, материковые выродки, скорее всего, будут обладать ярко выраженным резонансным наложением в диапазоне зубцов К и Л.

…Мир, в котором пребывает скрытая личность господина крюс кафера, — мир высоких температур и сильной радиации. По многим параметрам он сходен с теми физическими условиями, которые имеются в горячей зоне атомных котлов. Даже вообразить трудно подобное чудовище. Невероятно. Невероятно. На что они вообще похожи внешне? Что думают? Как воюют? Какими технологиями обладают? Можно ли использовать их возможности на благо Дансельреха? Вопросов пока гораздо больше, чем ответов. Одно несомненно — мы столкнулись здесь с чем-то, что может очень серьезно повлиять на военную мощь нашей родины…

Господин крюс кафер Ферц с величайшей осторожностью положил тощее вместилище документов на край стола господина штандарт кафера Зевзера и вновь принял уставную позу — подбородок выпячен, кулаки вжаты в бедра, локти растопырены.

Потрошенное тело бывшего начальника лаборатории ментососкобов Пелопея так и валялось недоделанным, распространяя вокруг тяжкую вонь таксидермистских химикалий. Блестящие инструменты причудливой формы лежали в окровавленных ванночках, а в огромном тазу отмокали мировые запасы жира, похожие на вытянутое на берег гигантское тело многонога.

Атмосфера кабинета располагала к доверительной и плодотворной беседе.

Несмотря на это господин крюс кафер пока не придумал, что ему сказать. Строго говоря, после прочитанного следовало бы принести господину штандарт каферу глубочайшие извинения за порчу обстановки и немедленно пустить пулю в лоб, разбрызгивая мозги по великолепным чучелам, собственноручно сделанным Зевзером. Но по внутреннему уложению все огнестрельное и холодное оружие перед визитом к начальству предписывалось оставлять в приемной. Ходили слухи, что некоторые отчаявшиеся храбрецы в таких случаях откусывали себе язык, умирая от болевого шока или асфиксии, но Ферцу почему-то претила сама мысль валяться посреди кабинета господина штандарт кафера, дрыгая в агонии ногами и заливая пол бьющей из горла кровью.

— Разрешите доложить… — Ферц собирался по-уставному, то есть бодро, громко и внятно доложить штандарт каферу о своей уверенности в собственной невиновности и о готовности собственноручно вытащить из башки притаившееся там чудище (как именно, крюс кафер имел смутное представление, но тут важна уверенность, уверенность в изрыгаемых глоткой словах, кехертфлакш), но господин штандарт кафер правым глазом лишил Ферца воздуха, а левым сжал его ухающее сердце стальной хваткой.

Возвышающийся башней почти под потолок Ферц побледнел, захрипел, медленно начал крениться на бок, точно обелиск, под которым осела почва, прижатые к бедрам ладони превратились в пылающие угли, на мундире проступили пятна стылого пота. Крюс кафер задергался, сделал вялую попытка выправить равновесие, выпучил налитые кровью глаза и уже готовился полностью отдаться в костлявые руки мучительной агонии, как его вдруг отпустило.

— Вот так оно и бывает, — буркнул Зевзер, смахивая папочку в открытый ящик стола.

— Так точно, господин штандарт кафер, — из последних сил выплюнул застрявшие в глотке слова Ферц, слегка не дотянув до уставной громкости.

Словно получивший под ватерлинию торпеду корабль господин крюс кафер отчаянно боролся с креном, ощущая как палуба под ногами хоть и прекратила раскачиваться из стороны в сторону, но сохранила опасный дифферент, и стоит господину штандарт каферу хотя бы только мазнуть его жутким взглядом, чтобы Ферц окончательно потерял равновесие и бухнулся на ковер как самый распоследний материковый выродок.

Но глаз своих Зевзер на него не поднял, продолжая разглядывать идеально чистую поверхность стола, о чем-то тяжело размышляя, собирая и разглаживая на лбу могучие складки. Узловатые пальцы, испятнанные старческими веснушками, то сжимались в кулаки, то принимались выстукивать по столешнице какой-то смутно знакомый маршик.

Затем, что-то решив, Зевзер шевельнулся, и каким-то неуловимым путем перед ним возникла очередное вместилище документов, тощей изможденностью намекая на очередной «тухляк», которому предстоит быть повешенным на могучую шею господина крюс кафера. Во избежание, так сказать, и в назидание, так сказать.

Один глаз господина штандарт кафера медленно совершил путешествие от макушки головы Ферцы до кончиков ботинок, и господин крюс кафер почти задохнулся от мерзкого ощущения касания к голой коже чего-то липкого, ледяного, мертвого, а второй глаз вперился в перелистываемое вместилище документов.

Почему-то только теперь Ферц обратил внимание, что Зевзер, прежде чем перелистнуть рыхлую страницу, где на дрянной пожелтевшей бумаге еле виднелись блеклые оттиски слов, неторопливо подносит ко рту указательный палец левой руки, тонкие губы неохотно шевелятся, приоткрываются, выпуская ему навстречу язык, происходит их взаимное касание с каким-то непонятным треском, будто от проскочившей искры, затем палец совершает над документом неуловимый пасс, и тот послушно ложиться на другую сторону.

Но больше поразило господина крюс кафера даже не это, а цвет языка господина штандарт кафера. Оказался он не розовым, как у господ высших офицеров, не белым и не желтоватым, как у моряков, проводящих большую часть жизни в консервных банках дасбутов, и даже не фиолетовый, как у испытуемых или у материковых выродков, терзаемых в пыточных машинах, а аспидный, будто не язык, а кусочек тьмы пребывал во рту Душесоса.

— Странные слухи доходят до нас с Цитадели-21, - сообщил господин штандарт кафер. — Разберитесь.