Омар Хайям - Шамиль Загитович Султанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Субъективный же мир человека — это мир, существование которого «возможно только в воображении людей». Но это не исключительно воображаемый, полностью оторванный от реальности, чисто субъективный, создаваемый человеком мир, а часть реального мира, срез его, который определяется мышлением человека, вырывается из цельности реального мира и противопоставляется ему. И когда Хайям пишет, что «вещь, существование которой невозможно, не существует», он имеет в виду не объективную возможность как таковую, а его невозможность существования для данного типа мышления. Для ортодоксального теолога познание мира невозможно потому, что он не может мыслить вообще существование внедогматического познания, поскольку единственное и последнее знание зафиксировано для него в его восприятии священного Корана и Сунны.
Отсюда и взаимосвязь между этими двумя частями пятого раздела: достоинству (то есть внутреннему, сакральному смыслу) человека отвечает прежде всего осознание того, что его возможная и вероятностная картина мира является всего лишь частицей огромного и сложного универсума миров. (Вспомним, что первая сура Корана «Аль-Фатиха» начинается с аята: «Слава Аллаху, Господу миров». Не мира, а миров!) Тех неимоверных по своей таинственности миров, в которых действуют бесконечно загадочные для человека закономерности. И какие бы усилия человек ни предпринимал для их познания и как бы реально он их ни постигал, тем не менее его знание всегда будет оставаться относительным, а загадочность творения Всевышнего никогда не уменьшится. Вот эта вечная и живая загадочность (притом что, как ни парадоксально, относительное познание все же возможно), сложность, тотальность миров является творческим отражением «Творца», Который каждый миг создает все эти миры.
Но достоинству человека отвечает познание того, что его и для него возможный и вероятностный мир является таковым потому, что он так мыслится, так описывается. Этот непосредственный и объективный мир раскалывается на многие относительные описания этого мира, на взаимодействия этих описаний и, как следствие, на искажения этих описаний.
В предпоследнем разделе Омар Хайям рассматривает различные действия материальных тел: «Субстанция бывает двух видов — тело и бестелесное. Тела одинаковы и равны по телесности, но действия тел различны: некоторые холодны, некоторые жарки, некоторые — растения, некоторые — минералы. Разные действия не могут быть совмещены в одном теле, не нуждаются в доказательстве действия и силы в теле, по причине различия которых в нем появились бы эти различия».
Хайям пытается подчеркнуть то, что тела существуют через свои свойства, которые взаимодействуют друг с другом. При этом он вводит универсальное и объединяющее понятие «сила» для различных свойств тел. «Философы назвали некоторые из этих действий свойствами. Это нисколько не удивительно: так, магнит притягивает железо, а огонь обладает способностью производить одним пламенем сто тысяч таких же огней, причем эти огни не уменьшаются. Если бы люди не видели огня и если бы благодаря многократному созерцанию эта удивительность и странность не исчезли, они считали бы тело огня самым странным и самым удивительным. Но люди не удивляются этому действию огня и знают, что в огне имеется сила, являющаяся причиной сожжения и нагревания. Так же они должны представлять себе, что в теле магнита имеется сила, действие которой состоит в притяжении железа. Кто представляет себе истинно это понятие, будет избавлен от многих трудностей».
В седьмом, и последнем, разделе своего трактата Омар Хайям выделяет основные интеллектуально-теологические направления своего времени: «Знай, что те, которые добиваются познания Господа, Чистого и Высокого, подразделяются на четыре группы». Ниже мы еще вернемся к характеристикам Хайяма.
В книгах и статьях, посвященных Омару Хайяму и его творчеству, его называют то материалистом, то правоверным мусульманином, то суфием, то ученым с рационалистическим типом мышления, то атеистом, то исмаилитом. Одно из величайших и старейших человеческих заблуждений, ведущих в ад, — повесить подходящий ярлык на сложное явление, на сложного, противоречивого человека, чтобы создать иллюзию понимания. Ведь самый сложный и заумный ярлык проще самого простого человека. Хайям сам, однако, подчеркивает: «Я есмь я. И болтайте себе, что хотите. Я останусь Хайямом. Воистину так!»
Давайте представим Хайяма, его личность, его мышление, его мироощущение, как некий внутренний круг — первый круг, круг самого Хайяма. Интеллектуальные потоки того времени окружают и влияют на Хайяма. Ближайший к нему, как он сам подчеркивает, круг — суфизм, третий — исмаилизм, четвертый — «философы и ученые», пятый — мутакаллимы, шестой круг — догматический ортодоксальный ислам, который мало-помалу интегрировал в себя рациональную схоластику.
Но прежде чем в рубайяте Хайяма искать его отношение к этим интеллектуальным течениям, потокам, необходимо коснуться великого мусульманского мыслителя, оказавшего сильнейшее воздействие на исламский мир и, пожалуй, еще большее влияние на последующую мусульманскую историю. Этим человеком был аль-Газали. Жизненные пути Хайяма и аль-Газали часто сходились и пересекались, затем расходились и вновь сходились, пока не разошлись окончательно.
Абу Хамид Мухи-ад-Дин Мухаммад ибн Мухаммад ат-Туси аль-Газали родился в Тусе в 1058 году, через десять лет после появления на свет Омара Хайяма. Учился аль-Газали в Нишапуре, где слушал лекции ашарита и одновременно известного суфия имама аль-Харамейна Джувейни. В юности он был окружен суфийской средой, но она в то время не оказала на него заметного влияния. Он занимался преимущественно традиционной теологией и правом, однако изучение их настраивало юношу на критический и скептический лад, хотя официально он примкнул к шафиитскому мазхабу своего учителя Джувейни.
Как и Омар Хайям, аль-Газали оказался в середине 70-х годов в окружении Низам аль-Мулька. Он быстро снискал известность, проявив себя талантливым, изощренным полемистом и победив в ряде публичных богословских диспутов.
В 1091 году аль-Газали стал мударрисом (преподавателем) в Низамийя в Багдаде, где триста студентов слушали его лекции. И здесь же началась интенсивная интеллектуальная деятельность аль-Газали по формированию собственной системы взглядов и идей.
Внешне положение аль-Газали казалось блестящим, но он, вероятно, чувствовал себя несчастным: став законченным скептиком (как он сам признавался впоследствии), утратив глубинную личностную веру в Аллаха, он пришел к отрицанию возможности познать объективную истину на основе ограниченного человеческого разума. Этот пессимистический вывод побудил его попытаться идти к познанию истины интуитивным путем.
Аль-Газали снова обратился к изучению суфизма, от которого отвернулся в юности. Но теперь суфийский путь показался ему действительным спасением. По словам аль-Газали, между июлем и ноябрем 1095 года он пережил тяжелый внутренний кризис. Прежние, казалось, давно оставленные, но в действительности, видимо, дремавшие в нем мистические настроения овладели
