Моя Нирвана - Инна Инфинити
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда тебя выписывают? — прерывает тишину.
— Надеюсь, что уже через несколько дней.
— Хорошо… Ты точно не сильно пострадала?
— Точно, — коротко отвечаю. — Со мной все в порядке.
— Как у тебя дела в институте? — вдруг спрашивает.
Этот неожиданный вопрос заставляет меня все-таки посмотреть на Мишу. С чего вдруг он интересуется моими делами в учебе? Он же наверняка даже не знает, где я учусь.
— Нормально, — пожимаю плечами.
О том, как обстоят его дела в учебе, я решаю не спрашивать. Во-первых, это не мое дело, а во-вторых, мне неинтересно.
Миша с видом побитой собаки сидит у меня еще минут 20 и пытается как-то завязать разговор, который у нас не клеится. Вечером он снова присылает мне букет цветов. На этот раз вообще без какой-либо записки, но я и так знаю, что розы от него.
Он навещает меня и на следующий день, и мы снова преимущественно молчим. Я стараюсь смотреть куда угодно, но только не на него. Миша же наоборот не сводит с меня глаз.
Неожиданно я понимаю, что нам с Мишей совершенно не о чем разговаривать. Мы всю жизнь воевали и, наверное, никогда не общались, как нормальные люди. Поэтому сейчас, когда для войны уже не осталось ни сил, ни желания вдруг выясняется, что а по-другому-то мы не умеем. Вот он сидит возле меня и не знает, с чего начать разговор. И я тоже не знаю, что нейтрального и вежливого ему сказать.
Я могу на него наорать и потребовать, чтобы он убирался. Миша может схватить меня за шею и впечатать в стену. А просто поговорить мы не можем. Не умеем.
Миша приходит ко мне в больницу каждый день, пока меня не выписывают, и каждый день присылает цветы. В итоге под конец моего пребывания в палате она оказывается полностью заставлена благоухающими розами.
— Лиза, от кого столько цветов? — лукаво интересуется мама.
— Да так, от одного знакомого, — расплывчато отвечаю.
— Ой, ну не скромничай! — лучезарно улыбается. — Признавайся давай: кто он?
Я закидываю в спортивную сумку последние вещи и застегиваю ее.
— Мам, хватит. Пойдем уже.
— И ты не заберешь всю эту красоту? — она обводит руками многочисленные букеты.
— Нет, они мне не нужны.
Мама негодующе качает головой, мол, это преступление — бросать такие цветы, но, к счастью, больше не произносит ни слова. Прихрамывая на левую ногу, выхожу с родительницей из больницы и еду к ним с отчимом домой. Мать настояла на том, чтобы после выписки я еще какое-то время пожила у них под наблюдением. В глубине души я рада. Почему-то у меня есть опасения, что Миша начнет приходить ко мне домой. А если я не открою ему дверь, то он ее просто выбьет.
Когда Мишу останавливала закрытая дверь? Никогда.
Причем, закрытая дверь как физически, так и образно. Сейчас он упорно пытается взломать ту дверь, что я захлопнула за ним в своей душе на Новый год.
Миша пишет мне каждый день. Обязательно желает мне доброго утра и спокойной ночи, а также присылает сообщения в течение дня. Это ничего не значащие смски, но я не отвечаю даже на них. Я не включаю специально гордость и не пытаюсь набить себе цену, но просто… Я не знаю, что ему отвечать. И самое главное — я не знаю, для чего ему отвечать.
Моя мечта быть с Мишей теперь уже кажется мне детской и наивной. Ну вот как мы с ним будем, если все вокруг думают, что у нас один отец? Когда я хотела быть с Мишей, я почему-то думала, что вот однажды он узнает правду о своем усыновлении, и все вокруг тоже узнают, и мы с ним каким-то чудом начнем встречаться. Но на деле оказалось, что о Мишином усыновлении из посторонних людей по-прежнему никто не знает. Эта тайна так и осталась только внутри семьи.
И вот как это все будет выглядеть со стороны?
Идет время, а Миша не прекращает присылать мне сообщения. Я их все читаю, от некоторых у меня сжимается сердце, но я силой заставляю себя закрывать мессенджер. Наш с ним диалог, который всегда был пустым, теперь превратился в его сплошной монолог. Я все жду, когда же Миша перестанет писать мне, но он все не перестает и не перестает.
Иногда он пишет какие-то воспоминания из детства:
«Сегодня в супермаркете видел сцену, как девочка лет пяти со слезами выпрашивала у мамы киндер, и сразу вспомнил, как ты их в детстве любила. Это я воровал твои игрушки из киндеров. Прости, я был мелкий дурак»
«Ты слышала, что Дисней переснимает Русалочку? В детстве ты меня так ею изнасиловала, что я до сих пор помню некоторые диалоги из этого мультика»
А иногда он пишет что-то такое, от чего перехватывает дыхание:
«Мечтаю снова увидеть тебя»
«Ты нужна мне»
«Я обязательно все исправлю, только дай мне шанс»
Такие сообщения побуждают меня напечатать Мише ответ, но каждый раз, когда я заношу над смартфоном палец, я вспоминаю новогоднюю ночь и Виолетту.
— Ты любишь ее? — мой вопрос.
— Да, люблю. Ее, а не тебя. Поняла?
Его ответ уничтожил во мне все: надежды, мечты, любовь. Сейчас в душе лишь пустота, изредка заполняемая предательски теплым чувством, когда Миша пишет мне что-нибудь очень трогательное.
— Кто тебе там столько пишет? — с улыбкой интересуется мама, когда я в очередной раз сжимаю в ладони телефон с новым сообщением от Миши.
«Ты мне сегодня снилась»
— Да так… Никто. — Убираю гаджет в сторону.
Я уже закрыла сессию, и мы поехали в Красную поляну. Мама, Артем и Костя каждый день катаются на лыжах, я же сначала до обеда сплю, а потом просто гуляю по красивой заснеженной местности. От сильных нагрузок левая нога еще ноет.
