ОНО - Стивен Кинг

Склоки периодически повторялись. Чаще они вспыхивали к концу месяца — когда приходили счета. Пару раз по вызову соседа приходил полицейский, разряжая взрывоопасную ситуацию. Мать в таких случаях наставляла на копа палец, тесня его к дверям и советуя не лезть не в свое дело. Отчим отмалчивался; Эдди предполагал, что тот боится копов.

Эти ссоры серьезно расстраивали мальчика и давали пищу для размышлений. Если не думать об этом, перед глазами сразу появлялся мертвый Дорси. Эдди не знал и не очень жаждал знать подробности, но общее представление имел: Дорси оказался не там, где надо, и не вовремя. То есть — на крыше гаража под конец месяца. Эдди объяснили, что он упал с крыши. «Ему хоть говори, хоть кол на голове теши — все одно лазил», — брюзжал отчим. Мать избегала взгляда сына, но когда их глаза на секунду встретились, Эдди успел обратить внимание на привычно плеснувшийся в них огонек раздражения, от которого ему было так не по себе. Замолчав, отчим уткнулся тяжелым взглядом в кварту «Рейнгольда». Эдди отодвинулся на безопасную дистанцию; он знал: когда отчим ревет — значит, он не склонен драться, но если замолчал — жди беды.

Позавчера он запустил в Эдди табуреткой, когда мальчик рискнул переключить телепрограмму на другой канал, — просто схватил алюминиевый табурет, случайно попавшийся на глаза, размахнулся и бросил. Табурет угодил Эдди в спину, опрокинув его навзничь. Спина побаливала до сих пор, но мальчик чувствовал, что уж лучше спина, чем голова.

Как-то вечером без видимой причины отчим запустил в голову Эдди горсть вареной картошки. В сентябре прошлого года Эдди пришел из школы и бездумно хлопнул дверью. Ему не повезло: отчим в это время дремал. Выйдя из спальни, Маклин — небритый, всклокоченный и не вполне «просохший» после пивного уикэнда, — рявкнул: «А теперь, Эдди, я поучу тебя нормально закрывать эту чертову дверь». В лексиконе Ричарда Маклина «поучить» означало то же, что «выбить дурь». Что он затем и проделал с Эдди. У Эдди помутилось в голове, когда отчим вышвырнул его в переднюю как котенка. Не так давно мать прибила в передней два крючка пониже остальных — специально для Эдди и Дорси. Крючки впились Эдди в поясницу, и мальчик от боли потерял сознание. Придя в себя минут через десять, он услышал крики матери, намеревавшейся отвезти его в больницу.

— Ты не посмеешь меня задержать! — кричала она.

— И это после случая с Дорси? — осадил ее отчим. — В тюрьму захотела, дурища?

О больнице она больше не заикалась, лишь помогла Эдди добраться до своей комнаты, и мальчик улегся, мокрый от напряжения и боли. В течение следующих трех дней он вставал лишь однажды, когда родителей не было. Еле добравшись до кухни, охая от боли, Эдди налил себе виски из бутылки отчима. Несколько глотков притупили боль. Окончательно утихла она лишь на пятый день, но еще недели две мальчик мочился кровью.

Из гаража исчез молоток.

Что это могло означать? Как надо это понимать?

Обычный «крафтсмен» был на месте, исчез любимый молоток отчима — «скотти», к которому пасынкам было запрещено прикасаться. «Если кто-нибудь из вас тронет этого малыша, — предупредил их с Дорси отчим, только купив молоток, — я ваши уши изрежу в лапшу». Дорси робко поинтересовался, сколько он стоит. Отчим порекомендовал ему «не выступать», объяснив лишь, что этот молоток значительно тяжелее обычного.

Но это в прошлом.

Отметки Эдди оставляли желать лучшего, поскольку со времени повторного брака матери он частенько пропускал занятия. Но мальчик был неглуп и догадывался, куда мог деться «скотти». Отчим вполне мог разобраться при помощи молотка с Дорси, а потом закопать «скотти» в огороде или просто выбросить в канал. Такие случаи бывали в комиксах ужасов, хранившихся на верхней полке книжного шкафчика Эдди.

Он прогуливался вдоль канала, маслянисто поблескивавшего в бетонных берегах. Зеркальная водная гладь отражала луну. Эдди сел, отбивая тапочками неясный мотивчик. Последние шесть недель дождей не было, и уровень воды приходился футов на девять ниже его подошв. Однако если всмотреться, он не везде был одинаковым. Бетон непосредственно над водой казался темно-коричневым. Выше он отдавал в желтизну, а там, где были тапочки Эдди, смутно белел.

Кендаскейг бесшумно и лениво нес свои воды через бетонный свод, где сидел Эдди, к деревянному пешеходному мосту между Басси-парком и средней школой Дерри. Все дерево на мосту, включая перекрытия, было изрезано именами, телефонными номерами и различного рода сентенциями. Тут были и признания в любви, и пожелания «пососать» и «вздуть» в различных вариантах; были и предложения, просто не поддававшиеся толкованию. Над одним из них Эдди безуспешно бился всю весну: «СПАСЕМ РУССКИХ ЕВРЕЕВ! СОБИРАЙТЕ ЦЕННЫЕ ВЕЩИ!» Черт его знает, что это могло означать…

Эдди не ходил ночью через Киссинг-бридж: не было нужды гулять по набережной со стороны школы. Он подумал, что поспать можно и в парке, зарывшись в листья, но сидеть на берегу еще не наскучило. Он часто сидел на берегу, размышляя. Время от времени меж деревьев сновали люди, не замечавшие Эдди; он тоже не обращал на них внимания. Мальчик, конечно, слышал на школьном дворе сальные рассказы о педиках, бродивших по парку после захода солнца, но, поскольку ему это было неинтересно, слушал вполуха. В парке царило спокойствие; Эдди считал Басси-парк отличным местом для отдыха от домашних неурядиц. Ему доставляло удовольствие бывать здесь в разгар лета, когда невысокая вода в канале звонко цокала, ударяясь о бетон, и рассыпалась брызгами, затем вновь собиравшимися воедино. Ему нравилось здесь и в конце марта — начале апреля, когда вскрывшаяся река сгоняла последний лед. Он мог часами стоять (сидеть было холодно: мерз зад) у берега в поношенной штормовке, из которой вырос еще два года назад, засунув руки в карманы и игнорируя пробиравший его озноб. Река за две недели ледохода набирала несокрушимую мощь. Эдди завороженно наблюдал, как вскипают буруны под мостом, как бурлит поток, унося палки, ветки и прочий хлам. Не однажды возникала у мальчика мысль взять с собой как-нибудь на прогулку отчима и, когда он потеряет бдительность, дать ему хорошего пинка под зад. Чтоб присоединился к уносимому течением барахлу… Тот вскрикнет и упадет, взмахнув руками, и будет барахтаться среди бурунов, безуспешно пытаясь выбраться. А Эдди встанет вот здесь, у парапета, сложит руки рупором и крикнет ему: «ЭТО ТЕБЕ ЗА ДОРСИ, ПАДАЛЬ! КОГДА ТЫ СДОХНЕШЬ, РАССКАЖИ В АДУ, ЧТО ПОСЛЕДНИМ ТЫ СЛЫШАЛ МЕНЯ, И Я С ТОБОЙ ЗА ВСЕ РАССЧИТАЛСЯ!» Конечно, это была всего лишь фантазия, рожденная долгими часами наблюдения за бегущим потоком, и…