Мои воспоминания о Восточной Африке - Пауль фон Леттов-Форбек

На другой день мы с большим трудом привели в порядок нашу пушку. К счастью, она оказалась того же образца, что и орудия, захваченные капитаном Мюллером, и можно было, путем замены отдельных частей, составить из этих трех разбитых орудий одно годное для стрельбы. Следовательно, имелась надежда использовать с успехом захваченные третьего дня 200 патронов. После обеда орудие должно было открыть огонь по станции с расстояния нескольких сот метров. Другое, меньшее орудие, калибром в 4 см, находилось в передовых пехотных цепях. то есть на дистанции около 100 метров, и было готово вести перекрестный огонь совместно с первым. Все пулеметы были наготове. Сам утром я опять посетил факторию для переговоров и приказал передать тамошним мирным жителям, что им нечего бояться, если после обеда будет небольшая стрельба. Белые женщины и дети были очень напуганы боями, и часть из них бежала в кустарник.

Сильно измученный, я отправился в лагерь, когда внезапно у станции прекратился шум боя. По телефону передали, что впереди у станции слышны громкие крики. Постепенно выяснилась следующая картина: неприятель был, по-видимому, потрясен метким концентрическим огнем, который мы вели с 12 часов 2 июля. Теперь начался обстрел сразу с двух сторон артиллерийскими снарядами, и, как только противник пытался шевелиться, по нему открывался пулеметный огонь. Молодые войска неприятеля не выдержали и начали волноваться. Наши роты учли этот критический момент и немедленно его использовали. Они сразу бросились на противника с громкими криками "ура" и одним рывком очутились на неприятельской позиции. Противник обратился в бегство; англичане уверяли, что они были увлечены португальцами. Во всяком случае они бежали, а наши роты энергично преследовали их. Неприятель бросился к реке Намакурре, которая протекала непосредственно в тылу его позиции. Многие быстро сбрасывали сапоги и кидались в воду; при этом утонула главная масса неприятельских войск и в том числе их начальник майор Горе-Браун.

За время с 1 по 3 июля неприятель потерял: 5 европейцев и 100 аскари убитыми, 4 европейца и около 100 аскари утонувшими, и 421 аскари пленными. Кроме европейцев, взятых в плен (5 англичан и 117 португальцев), 55 португальцев было эвакуировано, и 46 больных и раненых португальцев оставлены в лазарете Кокозани. У нас было убито 8 аскари, 1 носильщик пулемета и ранено 3 европейца, 11 аскари и 2 носильщика пулеметов. В первый момент после боя нельзя было определить, насколько велико количество боевых припасов и продовольствия, захваченных нами на станции. 7 станковых и 3 ручных пулемета, а также 2 орудия попали в наши руки; последние были приведены в негодность.

Все новые и новые ящики захваченных боевых припасов доставлялись в наш лагерь. Интендант, лейтенант флота Беш, был в отчаянии, так как он не знал, откуда достать носильщиков для переноски этого груза. К этому еще прибавилось более 300 тонн продовольствия и запасы сахарного завода Кокозани. Каждый из наших цветных мог получить из добычи сколько угодно материала для одежды, и мой бой Серубили заявил мне: "Это все-таки совсем другое дело, чем у Танги; ведь каждый получает здесь столько сахару, сколько он пожелает". Действительно, весь лагерь был завален сахаром; каждый черный оказался так богато снабжен продовольствием всякого рода и одеждой, что люди, как по команде, перестали воровать, а это, пожалуй, для черных что-нибудь да значит. Было захвачено много европейского продовольствия и консервов. Все наши европейцы могли быть обеспечены на несколько месяцев. К сожалению, мы не смогли увезти с собой полностью большое количество найденных хороших вин. Часть вин была выделена для больных в качестве укрепляющего средства; остальное вино необходимо было выпить тут же, на месте. На бурное веселье, вызванное этой выпивкой, смотрели сквозь пальцы, и каждый после такого долгого периода лишений позволил себе дать волю своим чувствам. На заводе в Кокозани имелось также большое количество бочек с отличной водкой, заготовленной для английских войск. Но, несмотря на самое горячее желание, выпить всю водку было невозможно, и пришлось большую ее часть вылить в реку Намакурру.

Все новые и новые караваны носильщиков продолжали прибывать с добычей, и наш интендант все сильнее приходил в отчаяние. Последнее достигло высшего предела, когда со станции было передано по телефону, что только что подошел речной пароход. С него сошел английский штабной врач, который не имел никакого представления о событиях у Кокозани. Ближайший осмотр парохода обнаружил крупный груз патронов, свыше 300 ящиков.

В общем мы захватили около 350 современных английских и португальских ружей - приятное приобретение для нового перевооружения. Ружья образца 71 года были почти совсем изъяты из обращения, а ставшие лишними патроны к этим ружьям употреблялись для учебных стрельб.

Глава пятая. Опять на север, к реке Намирруе (Июль 1918 года)

Препятствия для дальнейшего движения на юг. Неприятельские операции и собственные планы. Назад через Ликунго. Движение несколькими параллельными колоннами. Интересная оперативная обстановка. В поисках добычи. У Осивы. Английские и португальские пленные. Взятие бомы Типы. Движение к Намирруе. Разведка неприятельской позиции на скалистой горе. Появление нового противника. Удачный ночной бон. Беспорядочное движение неприятельских колонн. Безрезультатное преследование бегущего неприятеля. Миномет и его действие. Штурм горы Фельс. Движение на Пекеру. Отдых в лагере. Халау

Исходя из найденных оперативных документов следовало ожидать, что в непродолжительном времени из Квелимане навстречу нам должны выступить крупные неприятельские силы. Но местность между реками Намакуррой и Замбези изобиловала большим числом речных преград, и, таким образом, наше дальнейшее движение на Замбези было связано с большими затруднениями и чрезвычайно стеснило бы нашу свободу маневрирования. Следовательно, местность к югу и юго-западу от теперешней стоянки была неблагоприятна для нашего способа ведения военных действий. В конце концов, мы были бы вынуждены основательно застрять у Замбези, не имея средств для переправы через эту могучую реку, на которой господствовали неприятельские канонерские лодки.

Я считал более целесообразным отказаться от теперешнего направления марша. Но, вместе с тем, при совершенном отсутствии сведений, было трудно решить, куда именно мы должны направиться. Только одно казалось ясным: неприятель не двигался вслед за нами. По крайней мере, он совершенно не беспокоил наш арьергард и оставленные последним при отходе патрули. Казалось вероятным, что неприятельские войска, если они на самом деле последовали-таки за нами, стремятся нас обогнать, двигаясь по параллельной дороге. Если эти мои соображения были действительно верными, - а они, казалось, подтверждались некоторыми сведениями от туземцев - то необходимо было признать, что неприятель недостаточно осведомлен о нашем положении у Намакурры и что даже отпущенные нами из плена португальские солдаты не могли дать ему верной картины. Мы старались внушить этим людям, что хотим укрепиться у Намакурры, упорно обороняться здесь и затем со временем уйти на Квелимане.