Хpоники российской Саньясы. Том 1 - Владислав Лебедько

В.: В чем основное отличие?

А.Р.: Это были зрелые люди. Харизматические, крепкие люди. А сегодня я редко встречаю «крепких парней».

В.: Что этому благоприятствовало? К этому располагала сама атмосфера того времени?

А.Р.: Была определенная эпоха «высоких кристаллизаций». Сегодня приходится работать с «сырыми» людьми. На семинары и практикумы приезжают чаще всего люди без отбора и, естественно, работа на девяносто пять процентов идет вхолостую. Когда собирается много разных людей, если хочешь быть понятым, невольно приходится говорить со среднестатистическим слушателем. Работать качественно можно только в свете реального «движения к себе», если такое движение или тенденция к нему у человека имеется. А когда собирается сто человек, чаще всего они создают такую инерцию, которую очень трудно преодолеть. Я это знаю по собственному опыту.

В.: А зачем же вы брались за такие безнадежные дела?

А.Р.: В какой-то период это мне было нужно. После многих лет на Западе был период — он длился два-три года — когда мне было необходимо прозондировать российскую аудиторию: что с ней сталось и что от нее осталось, ее восприимчивость к некоторым идеям, ее пластичность и отзывчивость. Ну вот, появились мои книги: «Третья культура», «Веселые сумасшедшие», и еще «Школа состояний». Собственно, «Школа состояний» — это вторая часть «Веселых сумасшедших» — там собраны материалы Нижегородского и Самарского практикумов. Однако этот публичный период я считаю для себя исчерпанным и больше не планирую практикумов и семинаров. Во всяком случае, в том же самом известном и ожиданном виде.

В принципе, сейчас по-своему очень хорошее время. Оно интересное, потому что начался совершенно новый космический, психологический, социальный эон. Новая глобальная мара, — она, собственно, вдруг проявилась, раскрылась в связи с этой Балканской бойней. То, что мерцало подспудно, под ворохом всякой идеологической шелухи, вдруг само себя так ясно проявило. Открыто проявился магический характер нашего времени — весь его инструментарий.

В двадцатом веке проявили себя три основные парадигмы, которые обладали огромной силой в формировании сознания людей, — это коммунизм, фашизм и так называемое «свободное общество». Когда коммунизм и фашизм были съедены их третьим компаньоном, наступила совершенно новая ситуация — плюралистический тоталитаризм и магический глобализм. Теперь во всем мире господствует одна-единственная правильная система. В нашей памяти еще свежо не так давно рухнувшее господство двух других единственно правильных идеологий. Теперешний хозяин положения намного сильнее и страшнее старых. Это очень интересная ситуация, у всех нас теперь совершенно новый хозяин, или же это старый бес в новом обличии?

В.: Как вы считаете, есть ли теперь шанс прорваться?

А.Р.: Конечно. Сейчас совершенно новая внешняя ситуация и потому сами собой напрашиваются новые реакции, новые подходы к ситуации. То, что она новая, иллюстрируется тем фактом, что если идеологемы коммунизма и фашизма несли в себе хоть и очень небольшой коэффициент истинности, — скажем, идея сочувствия своему младшему брату у коммунистов и озабоченность по поводу духовного состояния современного человека у фашистов, то идеологемы «свободного общества» лишены даже доли процента истинности. Их идеологемы — это идеи-оборотни, направленные на утверждение нового миропорядка. И это не может не вызвать негативной реакции в традиционном человеке. Ну, например, сама идея «демократии» — это же просто оксюмарон, ибо ясно, что «демос», толпа не правит, они лишь способны отчуждать свою волю в пользу правящего меньшинства, и управление превращается в политический бизнес нескольких людей или — как сегодня в России — в бизнес одной семьи. Поэтому в смешное положение попадает человек, который воюет с этими идеями, с этими ветряными мельницами. С ними невозможно воевать. Они нереальны, но они тем страшнее, чем нереальнее, Они страшней даже того, что было прежде, ибо прежде была конкуренция магов, здесь же — полная безответственность и новый феномен приватизации смысла: к любому понятию привязывается любое нужное значение, а если вы посмеете усомниться в этой истине, на вас будут направлены точечные ракетные удары.

Столь же девальвирован сегодня и некогда привлекательный термин религиозного плюрализма. Сегодняшний религиозный плюрализм — это политический балаган, где высвечиваются банальные социальные лозунги, чем-то очень похожие на призывы к очередному съезду компартии и на прочее, что уже давно не имеет никакой связи с человеком, с его внутренней основой и динамикой его развития. Ведь каждая религия обязательно опирается на внутреннюю основу человека, эта же идея сегодня не несет в себе никакой смысловой нагрузки помимо идеологической экстраполяции и религиозного релятивизма.

В.: Как вы считаете, популярная сейчас культура «нью эйджа», не из того ли же самого диапазона идей-пустышек?

А.Р.: Это далеко не сегодняшний феномен. «Нью эйдж» возник в 50-60-х годах и благополучно скончался в 70-х, а в 80-х годах он превратился уже в духовную инерцию мировой провинции. Сам импульс давно выдохся, а насаждается опасная смесь коммерции с идеологией. Есть еще и некоторое сектантство как реакция на эту ситуацию. Вообще говоря, серьезным духовным искателям сейчас намного труднее найти хорошее место, потому что сегодня нет идеи культивации, а есть многочисленные институты симуляции и имитации. Либо существуют жесткие системные игры, калечащие людей, типа дианетики.

В.: Нет ли какого-то другого пути?

А.Р.: Есть, конечно.

В.: И что это за путь?

А.Р.: Это путь ответственности, путь конкретной метафизики.

В.: Вам известен сейчас кто-то, кто идет таким путем?

А.Р.: Я знаю три-четыре десятка моих друзей, которые идут таким путем. Это реализованные люди, которые поставили перед собой совершенно конкретную задачу и решают ее, не хватая звезд с неба, не стараясь никого учить. Они заняты каждый своим делом, и никто никому не говорит: «Ты должен заняться этим, а ты тем, а я тебя проверю». Сегодня очень трудно принадлежать к любой традиции. Все традиции сегодня находятся под неимоверным давлением со стороны агрессивной профанической, а теперь уже мономагической среды. Всем традициям сегодня остро нужна помощь. Главная задача сегодня — это, не допустить идеологизации традиций, не дать превратить их в черномагический инструмент в борьбе за власть и мировое господство, нужно спасать Спасителя каждой традиции. Поэтому сегодня многие отказываются от ссылок на свою традицию. Она есть у каждого, точно так же, как у каждого есть мать. Но мы не рассказываем друг другу про свою мать, мы просто любим ее, заботимся о ней. Да, наша мать, наша традиция немаловажная составляющая нашей жизни. Блаватская говорила, что она получила учение от махатм. Гурджиев говорил, что он получил фрагменты утраченного знания в таинственных монастырях Востока. Другие также ссылались на что-то или кого-то. Сегодня мы, люди традиции, живем напряженным погружением в свой опыт. Я вслушиваюсь в свой опыт и опыт моих друзей. Каждый из нас старается привнести в дело, которое он делает, живой, не угасший свет своей традиции. Каждый несет в жизнь опыт и ответственность четвертого измерения. Каждый занят своим делом. Конкретным делом, решая конкретную задачу. В этом смысле мы абсолютно современные земные люди, опирающиеся на такую невинную и прекрасную вещь, как дружба. Все остальное приходит без усилий. В этом есть правда, понятная всем. Как писал Палама, имеющие духовный опыт, только смеются над теми, у кого его нет и кто думает придти к нему рассуждением.