Всемирная литература: Нобелевские лауреаты 1957-1980 - Борис Мандель

Но сильней всех были взбудоражены женщины. Старуха жена, казалось, потеряла всякий стыд. Она превозносила невесту своего мужа до небес, покупала «молодым» подарки, занималась приготовлениями к свадьбе, словно преемница приходилась ей дочерью. Из женщин одни возмущались, другие жалели ее. «Сохрани нас, Господи, – вот ведь как в старости люди разум теряют!» Все сходились на том, что жена рехнулась и поэтому старый сластолюбец муж решил от нее избавиться. Все смеялись, все возмущались, все недоумевали. Все задавали один и тот же вопрос: «Как такое может быть?» И ответ был тоже один: «Ну, ведь вот же…»

Если бы в округе нашлись юные хулиганы, они могли бы как-нибудь обидеть стариков или невесту, но все наши соседи были люди тихие. Сам разводящийся был добродушный человек с седой бородой и кроткими глазами глубокого старика. Он по– прежнему регулярно ходил в синагогу. Дрожащими пальцами застегивал на левой руке кожаные ремешки филактерии. Молодежь смеялась над ним, но он ни разу не рассердился. Он подносил к глазам углы молитвенного покрывала с ритуальными кисточками. Целовал филактерии – сперва ту, что накладывают на лоб, затем ту, что прикрепляют к руке. Еврей остается евреем, какие бы необычайные события с ним ни происходили. Правда заключалась в том, что он не предлагал жене разводиться. Это, как он признался моему отцу, целиком была ее идея. Она просто-напросто заставила его подчиниться. Девушка была бедная сирота. Старая женщина ходила счастливая, всем улыбалась, была полна надежд. Ее глаза горели сумасшедшей радостью.

Среди приготовлений к разводу и свадьбе супруги еще и купили себе участок на кладбище. Они пригласили знакомых прямо туда, на место вечного упокоения, и угощали их там пирожными и вишневкой. Все завязалось в один узел: жизнь, смерть, вожделение, безграничная верность, любовь. Старая женщина объявила, что сама будет ухаживать за ребенком, когда новая жена родит, – ведь молодой матери придется работать, чтобы сводить концы с концами. Узнав про такие речи, женщины шипели: «Помоги, Господи! Храни нас небо! Пусть на них все их дурные сны обратятся!» Иные без обиняков заявляли, что это все происки нечистой силы, самого сатаны. Но было тут и кое– что другое. Хотя все были решительно против бракосочетания, людям почему-то хотелось, чтобы оно состоялось как можно скорее. Улицу трясло как в лихорадке. Драма, которая разыгрывалась в жизни, была куда интереснее, чем все, что можно прочесть в газете или увидеть в театре.

Развод состоялся в нашей квартире. Два старых человека, любившие друг друга великой любовью, стали теперь чужими друг другу. Скрипя гусиным пером, писарь выправил документ, затем вытер перо о ермолку. Изредка он принимался что-то бубнить себе под нос. В его зеленых глазах вспыхивали искорки. Кто знает – может быть, ему вспоминалась его собственная «лучшая половина»?.. Свидетели поставили подписи. Старик сидел, смущенно склонив голову, глаз не было видно под кустистыми седыми бровями. Борода распласталась по его груди. Ясно было, что он, главный участник событий, растерян не меньше, чем посторонние. Всю эту кашу заварил не он. Время от времени, чтобы отвлечься от грустных мыслей, он брал понюшку табаку. Порой взглядывал на жену, которая сидела на скамейке. Разводящиеся обычно приходят в скромной, даже бедной одежде, но тут старуха надела праздничный чепец и накинула нарядную турецкую шаль. Когда он смотрел на нее, она так и светилась ему навстречу. Ее глаза сияли. «Мазлтов! Ты видишь, я все, все для тебя сделала! Я жертвую собой ради тебя, жертвую собой. Прими эту жертву с благосклонностью, господин мой и повелитель… Будь это в моей власти, я ради тебя подставила бы шею серпу Жнеца…»

Мама нетерпеливо ходила взад и вперед по кухне. Парик замужней женщины сидел на ней косо. В глазах горел огонь негодования. Я пришел на кухню и попросил чего-нибудь поесть, но она вскинулась: «Уходи! Не до тебя! И не смей тут шарить по кастрюлям!»

Хоть я и был ее родным сыном и всего-навсего мальчиком, в ту минуту я был в ответе за весь презренный мужской пол.

Я видел, как старуха протянула морщинистую руку, и старик вложил в нее разводное письмо. Мой отец сделал обычное напоминание: она не может выйти замуж сразу, а должна ждать три месяца.

Она засмеялась, обнажив беззубые десны. Надо же до такого додуматься! Ей – и замуж!

Не помню, сколько прошло времени, но свадьба состоялась все в том же отцовском кабинете. Старик и статная молодая женщина стояли под балдахином. Четверо мужчин держали балдахин за шесты. Отец дал жениху и невесте по глотку вина. Все говорили «Мазлтов!» и пили вишневку, закусывая бисквитами. Потом в другой комнате уселись за праздничный стол. Готовила и подавала разведенная жена. Говорили, что она сшила для молодой нижнее белье, лифчики и юбки, потому что у невесты не было приличной одежды. Пришло так много гостей, что вся наша квартира была полным-полна и в коридоре тоже толпились люди.

Еще какое-то время Крохмальная улица кипела и бурлила.

Люди бегали за стариком и его новой женой и глазели на них, словно это были заезжие артисты или китайцы с косичками, из тех, что забредали изредка на нашу улицу торговать бумажными цветами. Но потом стали возникать другие темы для пересудов. Что, в конце концов, в этой истории такого необычного? Ну, сошла старуха с ума. Ну, женился старик на кухарке. Начали поговаривать, что первая жена уже жалеет о своем поступке. Молодая не забеременела. Старик захворал.

Увы, дорогой читатель, не могу попотчевать вас драматической концовкой. Как и другие, я тоже в какой-то момент потерял интерес. Помню только, что старик недолго прожил в новом браке и обе женщины горько рыдали на похоронах. Потом и его первая жена испустила дух на каком-то чердаке. Ничто не горит вечно – даже пламя Дурного Помысла.

Соединились ли муж и жена в Эдеме и стала ли она там его скамеечкой для ног – этого я не могу сказать. Когда вы, лет эдак через сто двадцать, явитесь туда сами, спросите, где там селят прежних обитателей Крохмальной улицы.

«Раб» И.Зингера – великая и трогательная книга о любви

Любовный роман «Невольник» («Раб», «Knekht», 1962), история из еврейского быта средневековой Польши, сразу же стал бестселлером – после резни, учиненной гайдамаками в еврейском местечке, талмудист Яков лишается всех своих родных и становится рабом польского крестьянина. Но воля к жизни творит чудеса: пройдя через многие унижения, не раз рискуя погибнуть, он сумел сохранить свою веру и обрести любовь.

Трогательная история любви Якова и польской девушки Ванды, ради любви оставившей католическую веру и ставшей Саррой, продолжает волновать умы и души читателей и по сей день…

Снова чудесная книга И.Зингера о любви – «Страсти»

Когда же в английском переводе были опубликованы лучший, по мнению критиков, сборник рассказов Зингера «Друг Кафки и другие рассказы» («A Friend of Kafka and Other Stories», 1970) и роман «Шоша» («Shosha», 1978), где писатель вновь обращается к темам невинности, любви и раскаяния, авторитет писателя вырос еще больше. Роман этот неслучайно называют еврейской «Лолитой»…

Любовь и секс играют огромную роль в творениях Исаака Башевиса Зингера. Он певец любовных переживаний (особенно людей зрелого возраста). Любовным томлением, жаждой обладания, поисками понимания полны его маленькие поэмы-рассказы, которые вошли потом в сборники «Страсти» и «Старая любовь» (1975-1976). В предисловии к ним он писал:

«Любовь старых людей и любовь людей среднего возраста – эти темы, эти проблемы все более занимают меня. Литература всегда пренебрегала миром чувств и эмоциями старых людей. Она не говорила, что в любви, как, впрочем, и во всем остальном, молодые – это только начинающие, а искусство любви приходит с годами и опытом. Бог дал людям столько эмоций и каких сильных! С годами они делаются еще сильнее! Каждый человек, даже если он полный идиот, проходя свой жизненный путь, становится миллионером по части эмоций».

Как тут не вспомнить А.С. Пушкина:

Не столь послушно, не слегка,Не столь мгновенными страстямиПылает сердце старика,Окаменелое с годами.Упорно, медленно оноВ огне страстей раскалено.Но поздний жар уж не остынетИ с жизнью лишь его покинет.

В 1964 году Зингер становится первым почетным членом Национального института искусств и литературы, который пишет не на английском языке. Через 5 лет писатель получает Национальную книжную премию по детской литературе за автобиографические очерки «День удовольствий. Истории о мальчике, выросшем в Варшаве» («Day of Pleasure: Stories of a Boy Growing Up in Warsaw»). На вопрос, почему он пишет для детей, Зингер ответил, что «дети еще верят в Бога, семью, ангелов, чертей, ведьм, домовых…».