Воин Забвения. Гранитный чертог - Счастная Елена

А потому, пытаясь отстраниться от жгучей боли, Млада просто легла на неразобранную постель и уставилась в потолок, размышляя, достойна ли хоть какой-то помощи извне? Помощи сил, чьё существование большую часть жизни отрицала. Да и правду сказать, в которые не больно-то верила и сейчас. Упадут ли тяжёлыми гирями на чашу весов все деяния, которые она совершила раньше, или значение имеет только нынешний случай?

А может всё решит лишь то, чьё тело, её или Ждана, способно скорее справиться с ожогом?

Кто-то тихо поскрёбся в дверь. Млада приподнялась на локте, не торопясь приглашать незваного гостя внутрь. Но тот, выдержав пару мгновений, вошёл сам. Это был Медведь. От его виноватого вида сразу стало тошно. Сейчас, небось, снова повернёт всё так, будто в случившемся только его вина.

Млада откинулась на подушку, неосознанно прижимая к груди раненую кисть.

– Почему ты не позволила выйти на поединок за тебя? Всё обернулось бы по-другому. Ждан… Он слабее меня.

– Я поступила так, как считала нужным.

Медведь помолчал. Он подошёл, присел на корточки рядом с лавкой и осторожно коснулся расслабленной руки Млады. Она отдёрнула её и села. Медведь неспешно опустился рядом.

– Зря я влез, получается, – вздохнул он. – Не влез бы, не пришлось бы заменять поединок испытанием.

– Перестань, – Млада поморщилась, подумывая, как бы его спровадить. Когда он придвигался так близко, ей становилось не по себе. – Всё случилось так, как, наверное, должно было случиться. Может, я заслужила… Кто тебе вообще разрешил сюда прийти? Хальвдан ведь запретил.

– Воевода много чего говорит. Не все же слушать, – скривился Медведь. – Сам он не стал за тебя заступаться, хорёк северный. Ко мне вчера вечером подошёл. Рассказал, что сегодня поединок будет и что мне нужно выйти вместо тебя. Я и так сам вызвался бы. А тут подумал, что, раз уж воевода просит, значит, верное дело. Что ты помощи ждёшь. А оно вон как вышло.

– Хватит, – Млада на мгновение прикрыла глаза. – Если не хочешь, чтобы я вышвырнула тебя отсюда, просто помолчи.

Медведь улыбнулся.

– Ты, чтоб меня вышвырнуть, поела бы сначала. Хочешь, отроку какому скажу, чтобы принёс?

Млада покачала головой, снова укладываясь и недвусмысленно сталкивая кметя ногами с лавки.

– Если и правда хочешь помочь, попроси у Лерха сонного отвара. По-другому я сегодня не усну.

 ***

Как бы это было ни удивительно, а обращать внимание на обожжённую ладонь Млада перестала уже на следующий день. Та нисколько не мешала разминаться во дворе, куда милостиво разрешили выходить воеводы, браться за меч или ручку двери. И боль отступила так внезапно, что Млада не сразу это заметила. Просто в какой-то миг, переодеваясь перед сном, поняла, что, если бы не повязка, то можно было бы, верно, сжимать пальцы, как обычно.

Ей не хотелось думать, что Лерх добавил ей в сонный отвар что-то, что глушило бы жжение. Она даже сходила к нему, чтобы выпытать все его ухищрения, но лекарь только непонимающе хлопал глазами, а потом и вовсе выгнал Младу со словами: «Да что ты себе позволяешь?!»

Она Лерху поверила не до конца, а потому снадобье пить перестала. Да оно теперь и не требовалось. Но, вопреки ожиданиям, на второй день боль не вернулась. И на третий – тоже. Только жутко чесалось под повязкой, но Млада терпела – мало ли что.

Как пришёл срок, её снова вызвали в чертог. Будто бы повторился тот день, когда она услышала дикие обвинения в предательстве и сговоре с вельдами. Даже свет солнечного, пусть и слегка морозного, дня так же падал в вытянутые резные окна. Всё так же сидел, откинувшись на высокую спинку, Кирилл. И воеводы недвижимыми изваяниями застыли позади него. Ратибор, мрачный пуще прежнего, стоял перед правителем. А Ждан, растерявший весь недавний пыл, топтался в стороне. Отличие было только в том, что дружков сына старосты было не видать, а вместо них в чертог пришёл Лерх, готовый проверять ожоги.

Сначала лекарь срезал бирку и размотал повязку на ладони Ждана. Тот морщился и косился на Младу. На его лице вовсе не было уверенности в том, что теперь всё повернётся так, как ему нужно. Ратибор обеспокоенно заглянул через плечо сына и вздохнул. Знать, ожог выглядел не так хорошо, как хотелось бы. Лерх сосредоточенно присмотрелся, покивал своим мыслям и повернулся к Младе.

Она протянула руку. Тёплыми пальцами лекарь сноровисто распустили её перевязь и тут же выплюнул витиеватое ариванское слово. Судя по всему, ругательство, которого даже Млада, неплохо говорящая на южном наречии, не поняла и слёту запомнить не смогла. Она только опустила взгляд и ошалело усмехнулась, не веря, что это происходит именно с ней.

Ладонь была совершенно гладкой, если не считать едва заметных бугорков, напоминающих о недавнем ожоге. Лерх зачем-то осмотрел и другую её кисть – даже рот приоткрыл от изумления.

– Зажил, – тихо проговорил он и повернулся к Кириллу и воеводам. – Клянусь единственным глазом Хамна, зрящим сквозь горы и степи, никогда такого не встречал.

– Совсем из ума выжил? Как за три дня ожог может совсем зажить? – князь недоверчиво нахмурился, встал и сам подошёл, чтобы убедиться.