Плененная королева - Элисон Уэйр

Он знал! Генрих знал о ее предательстве. Он заставил своего архиепископа Ротру написать это послание – сомнений у Алиеноры не было. Но как он узнал? Все планировалось втайне. Неужели ее письмо Людовику перехвачено? Или еще хуже: неужели Рауля захватили в плен и вынудили во всем признаться? Но она опасалась и худшего: не мог ли Генрих насадить шпионов при ее дворе? Алиенора попыталась вспомнить имена и внешность тех, кто недавно появился здесь, и припомнила, что незадолго перед отъездом Генрих назначил четырех ее соотечественников из Пуатье в ее канцелярию. Алиенора не думала, что тут есть что-то крамольное, но, имея дело с Генри, кто знает… Он человек подозрительный. Может быть, чиновники, назначенные мужем, здесь и ни при чем, а виноват кто-то из близких, кого подкупили и заставили служить королю. От этой мысли мурашки побежали у нее по коже. Но не исключено, что она идет на поводу у собственного воображения, ведь и Людовик вполне мог упомянуть ее в одном из своих писем к Генри.

Алиенора, дрожа, продолжила чтение, перечитывала каждое благочестивое увещевание вернуться вместе с сыновьями к мужу, которому должна подчиняться и жить с которым ее обязывает долг.

«Возвращайтесь, чтобы не утратить его доверия к вам и сыновьям!» – восклицал архиепископ. Что ж, Генри, несомненно, уже не доверяет ни ей, ни сыновьям. Так же как она не верила увещеваниям Ротру, который писал, что ее муж будет во всем демонстрировать ей свою любовь и дает ей гарантии полной безопасности. И это человек, поклявшийся, что убьет ее, если она предаст его! Если она сделает то, о чем пишет архиепископ, то попадет прямо в ловушку.

Дальше архиепископ писал: «Прикажите вашим сыновьям проявлять покорность и уважение к отцу, который ради них претерпел столько трудностей, подвергался стольким опасностям, предпринял столько усилий». Следует ли ей из этого сделать вывод, что Генри пока не знает об отъезде сыновей ко двору его врага, короля Людовика? Судя по письму, Генри полагал, что все они еще находятся с ней в Пуатье. Если так, то король не мог в полной мере осознать степень ее измены, как он это понимает.

Потом появилась угроза. Если она не вернется к своему мужу, предупреждал Ротру, то он лично будет вынужден обратиться к каноническому праву и подвергнуть ее церковному осуждению. Он пишет это, сообщал архиепископ, с большим нежеланием и пойдет на такое действие только со слезами и скорбью… если, конечно, она не образумится.

Чем именно угрожал ей Генри, недоумевала Алиенора, чувствуя легкое головокружение. Разводом? Прежде это ее не испугало, но тогда именно она была счастливым инициатором развода. Но если инициатор не ты, то развод становится процедурой куда как менее приятной, в особенности когда ты знаешь, что тебе есть что терять, включая и твоих детей. И последствия для империи Плантагенетов будут в самом деле катастрофическими.

Но «церковное осуждение» звучало еще хуже развода, хотя, возможно, подразумевало и его.

Отлучение от Церкви. Страшная, ужасная анафема. Быть отрезанной от Самого Господа, от Церкви и всех ее утешений, от всех христиан, остаться без друзей и быть обреченной на вечное проклятие. Нет, Генри, конечно, не пойдет так далеко. Ведь и он сам во время своей долгой ссоры с Бекетом больше всего боялся именно этого.

Она не может вернуться к Генри. Очень скоро он узнает, что она отправила сыновей и Рауля де Фая к его врагу – королю Людовику. Если только уже не узнал об этом. Даже если она отправится в путь прямо сейчас, то, вероятно, опоздает: эти сведения дойдут до него раньше. А имея доказательства ее измены, Генрих вполне может осуществить свою угрозу убить ее. Ради детей и ради себя самой она не должна к нему возвращаться. Даже под угрозой отлучения.

Алиеноре вдруг пришло в голову, что находиться здесь ей опасно, пусть это и ее родная Аквитания. У Генри, возможно, заняты руки: он подавляет бунт сыновей и ведет войну по всем границам, но он наверняка пошлет за ней своих людей. И что тогда?

Надо уехать. Надо как можно скорее уехать в Париж. Алиенора никогда не думала, что ей придется искать защиту от Генри у бывшего мужа, но теперь Людовик – единственный человек, который может защитить ее.

Она вызвала капитана своей стражи и приказала подготовить небольшой отряд сопровождения. Чем меньше он будет, тем скорее они доберутся до места. Потом собрала своих дам – Торкери, Флорину и Мамиллу, трех женщин, которых она любила больше других. Они провели с королевой долгие годы, и она могла доверить им даже свою жизнь. Алиенора поведала им о том трудном положении, в котором оказалась.

– Выбор в любом случае остается за вами, поедете вы со мной или нет. Если вы решите не ехать, я смогу и сама позаботиться о себе, так что пусть это вас не беспокоит. Я, конечно, буду рада вашему обществу, но это побег, а не веселое путешествие, и я не могу гарантировать вам безопасность. И не знаю, когда мы сможем вернуться.

– Я еду, – без колебаний сказала Мамилла.

– Можете на меня положиться, – ответила Торкери.

– Неужели вы сомневались? – улыбнулась Флорина.

Алиенора благодарно обняла всех их.

Время терять было нельзя. Они спешно собрались, взяли только то, что было необходимо и помещалось в седельные мешки, и поспешили вниз по лестнице на майское солнце. Алиенора не смогла удержаться – оглянулась, посмотрела на дорогие, знакомые стены дворца, прекрасный сад, только-только начавший расцветать. Она не знала, увидит ли когда-нибудь все это снова. Но предаваться сентиментальным настроениям было некогда. Лошади и воины уже готовы, и нужно торопиться. Отъезд прошел практически незамеченным, потому что выглядели они так, будто собрались в монастырь или в замок местного барона. Лишь четыре человека, наблюдавшие из окна башни, отметили отъезд герцогини и решили, что об этом событии нужно сообщить хозяевам.

Когда отряд покинул пределы Пуатье, Алиенора приказала перейти на галоп и скакать на северо-восток во весь опор, словно за ними гонятся все силы зла. Впрочем, так оно и могло быть на самом деле, мрачно подумала она. При других обстоятельствах королева и ее дамы, умелые наездницы, получили бы удовольствие от этой гонки, но Алиенора опасалась, что в любой момент они могут быть перехвачены или попасть в засаду. Она настолько уверилась в необходимости немедленного бегства, что у нее не было времени отправить вперед гонца к Людовику с извещением о приезде. Но даже самый быстрый гонец вряд ли преодолел бы расстояние до Парижа быстрее, чем они. Женщины направлялись к мосту через Луару в Туре, оттуда – на Орлеан, а от Орлеана до Парижа оставалось семьдесят миль.

Всего им предстояло проскакать 180 миль – пугающее расстояние при сложившихся обстоятельствах. Их скакуны, конечно, не смогут преодолеть весь путь без остановок, и им придется искать свежих лошадей в городах по пути. Алиенора взяла для этого деньги. Она даже не забыла положить в седельный мешок горшочек с бальзамом, зная, что к тому времени, когда они окажутся в безопасном месте, все будут страдать от потертостей.

Женщины были в десяти милях от Пуатье, когда за спиной у них послышался зловещий стук копыт, и Алиенора чуть ли не замерла от дурного предчувствия. Если ее схватят теперь, то Генри сможет использовать ее как заложницу, требуя покорности сыновей. А это положит конец всему, за что они борются. Капитан, возглавлявший сопровождение, повернулся в седле, прижал палец к губам и показал, что они должны сбросить скорость и потихоньку заехать в лесок, чтобы спрятаться там за деревьями. Женщины сделали то, о чем сказал капитан, слыша вдалеке все приближающийся стук копыт, но когда они спрятались за ветвями деревьев, опасливо задерживая дыхание, топот стих, и теперь они слышали только шорох листьев и чириканье птиц.

– Скачем дальше, – сказал капитан.

– Постойте! – приказала Алиенора и обратилась к трем своим дамам: – Торкери, Флорина, Мамилла, нет никакого сомнения, что мы подвергаемся опасности, даже наши жизни под угрозой. Я понимаю, что проявила эгоизм, попросив вас присоединиться ко мне, и тем самым включила в число изменников. Если бы нас поймали, вы бы понесли наказание, а потому я приказываю вам вернуться.

Дамы начали протестовать, Мамилла расплакалась, но Алиенора призвала их к спокойствию, приложив палец к губам.

– Прошу вас, возвращайтесь! – сказала она. – Немедленно. И не думайте обо мне. Я сама смогу о себе позаботиться.

– Но, мадам, вы же не можете путешествовать одна в обществе мужчин! – воскликнула потрясенная Флорина. – Это не подобает герцогине.

– Раны Господни! – не выдержала Алиенора. – Это же не поездка на охоту или паломничество в Фонтевро!

Флорина разрыдалась.

– Езжайте, – сказала Алиенора двум другим. – Возьмите ее с собой и успокойте. И не волнуйтесь за меня. Я знаю, мы еще встретимся при более благоприятных обстоятельствах.