Рука Москвы - записки начальника советской разведки - Леонид Шебаршин

— Да, здесь наметилась устойчивая тенденция. Сейчас наша страна делает упор на общечеловеческие ценности. Мы за объединение усилий в борьбе с международным терроризмом, организованной преступностью и наркобизнесом. Давно сложилась традиция сотрудничества в обеспечении безопасности встреч на высшем уровне.

— Читателям интересно узнать, кто же он — руководитель советской разведки? Расскажите, пожалуйста, как вы пришли в КГБ, чем занимались, прежде чем возглавить самое большое управление комитета?

— Я прошел обычный для сотрудника ПГУ путь: институт, гражданское ведомство, разведывательная школа, работа в Центре и за рубежом. С 1964 года — член КПСС.

— Благодарю вас за беседу.

(«Комсомольская правда», 1990, 21 дек., № 291)

Этот праздник не отмечен ни красным, ни черным в календарях. Вчера в Центральном клубе КГБ собрались профессионалы — в семидесятый раз отмечался День разведчика. На наши вопросы в день юбилея отвечает заместитель председателя КГБ, начальник Первого главного управления генерал-лейтенант Л. Шебаршин.

— Леонид Владимирович, семь десятилетий — большой даже в историческом масштабе срок. Не пришло ли время подводить итоги?

— Оценить результаты работы за это время — задача исключительно сложная. Еще трудней истолковывать события тех лет, как зачастую сейчас делается, с точки зрения сегодняшних ценностей. И тем более ценностей завтрашнего дня, которые станут нам доступны через десятилетия. Советская разведка рождалась в стране, окруженной врагами. Существовала сильная и решительно настроенная белая эмиграция. Только что окончилась интервенция явная, на смену ей пришла тайная. Было большое искушение раздавить слабого, но в перспективе очень опасного противника. Провокации, взрывы, индивидуальный террор — в ход шло все.

Только хорошо поставленная разведка могла спасти страну от случайных ходов вслепую. Естественно, что на первом этапе основными объектами работы были эмиграция и те, кто стоял за ней. Ведущую роль, безусловно, играла Англия. Мы и сейчас обращаемся к первым операциям ИНО ВЧК вновь и вновь. Это классика. Блестящие замыслы, очень точные, но состоящие из простых ходов оперативные комбинации, хорошие практические результаты. Вспомним хотя бы захват Бориса Савинкова и Сиднея Рейли. Чтобы заманить в капкан профессионального террориста, нужна была недюжинная изобретательность.

В тридцатых годах иностранной разведке была определена главная задача слежение за замыслами крупных держав и ближайшего окружения страны. Замыслами не очень благородными. На этом направлении были получены отличные результаты. Приобрели позиции во многих государственных органах Германии, Англии, других стран. Добыли германские и итальянские шифры и, ничем не рискуя, получали большие объемы важнейшей информации. В Англии были получены важнейшие источники, в том числе легендарная пятерка Кима Филби. Секретов там для нас практически не оставалось.

— Это было в первой половине тридцатых. А позже?

— На нас обрушилось то же несчастье, что и на всю страну. Чекисты потеряли в результате репрессий почти двадцать две тысячи человек. Трагичным было и то, что созданная с риском, с большими затратами сеть за рубежом была в значительной степени разрушена. Были расстреляны все руководители ИНО и, по существу, все закордонные резиденты. Кого заманивали в Союз, кого ввозили тайными путями… К началу войны разведка оказалась обезглавленной и уничтоженной.

— Но агентура оставалась?

— Да, помощники сохранились. Они и вновь пришедшие в разведку кадры начали восстановление утраченного. Этот деликатный организм можно уничтожить одним махом, но из пня прежнего дерева не вырастить. Нужно делать новые посадки.

Сегодня у нас время от времени появляются преобразователи, которые предлагают видоизменить КГБ или сократить его наполовину. Почему не в четыре раза? Это просто реформаторский зуд. Виноградники тоже легко было вырубить! Последствия любого удара по разведке всегда трудно предсказать. А на деле любой реформатор, приходящий к власти, через месяц-два обязательно прибегнет к нашим услугам.

— В том числе и для научно-технической разведки?

— Мы следим за военно-техническим прогрессом на Западе начиная с двадцатых годов. Были получены материалы по производству синтетического бензина, по производству боеприпасов, средств химзащиты. Особенно важными были моторо- и самолетостроение. И эти данные дали практический результат во время войны.

Тогда же были получены важнейшие результаты и в ядерной области. Курчатов в марте 1943 года сообщил в СНК СССР, что материалы, полученные разведкой, имеют огромное значение для государства и науки. Они дали возможность получить весьма важные ориентиры для наших Исследований. И обойти многие, весьма трудоемкие фазы разработки проблемы. Речь шла об атомной бомбе.

— То есть иностранная разведка — подразделение с высокой экономической эффективностью работы?

— Ну, эффективность разведки трудно сравнивать с другими подразделениями КГБ. У каждого своя специфика. Но в условиях технической блокады, а она не прекращается со дня основания нашего государства, мы порой единственный канал получения передовой технологии. Что касается чисто экономической эффективности… В одном американском журнале сообщалось, что мы за шестьсот долларов купили документацию стоимостью три миллиона. Я не буду подтверждать или опровергать этот конкретный случай. Но такое соотношение вполне реально. Некоторые материалы с лихвой покрывают все расходы на разведку.

— Все ли из того, что вы «находите», может быть использовано?

— Увы, нет. Вопросы внедрения иногда требуют больших усилий, хотя и меньшего риска, чем вопросы разведки. Это наша беда.

— Леонид Владимирович, пример с Курчатовым говорит о том, что во время войны велась разведка и против союзников?

— Да, наряду с обычными задачами политической разведки, заброской групп в тыл противника тогда стояла и такая задача. Полной открытости в отношениях стран нет и быть не может. А присматривать было необходимо. Известно, что американцы вели сепаратные переговоры с немцами. Заместитель Гитлера — Гесс зачем-то оказался в Англии. Да и вскоре после победы началась холодная война. И далеко не вся вина в этом лежит на нас.

Тайная война с применением оружия, взрывчатки, подкупа, похищений велась против нас наряду с пропагандистской. Мы вынуждены были отбиваться и защищаться. Для этого у нас были неплохие разведывательные возможности в руководстве всех военно-политических группировок, созданных США. Были неплохие позиции в руководстве ведущих мировых держав. Со временем, но не очень скоро, я расскажу о работе на этом направлении.

— Но, может быть, вы ответите на вопрос о делах новейших? Сейчас мир меняется не меньше, чем после войны. Развалился социалистический лагерь, и разведки-союзники стали разведками-противниками. Не так ли?

— Абсолютно верно. Мы это знаем и делаем соответствующие выводы. У нас нет враждебных замыслов в отношении бывших партнеров. Мы заинтересованы в сохранении отношений со спецслужбами государств Восточной Европы. У нас есть общие противники — организованная преступность, наркомафия, терроризм. И мы готовы сотрудничать с любой спецслужбой в этой области.

— А то, что они теперь будут квалифицированно приглядывать за нашей страной, вас не беспокоит? Ведь многие из них выращены в этих стенах?

— Не хочется говорить слово «кое-кто», но мы знаем, что начинается процесс использования их потенциала для ведения разведки против СССР. Мы держим эту ситуацию в поле зрения. И если деятельность по сбору информации ведется в цивилизованных, для меня допустимых пределах (а я заинтересован, чтобы они были достаточно широкими), я не вижу причин для возражений.

— Видимо, сейчас меняется не только мир разведки, но и сами разведчики?

— Если говорить в целом, разведка — дело коллективное. Важно не только получить информацию, но и проанализировать ее. Из частиц складывается картина решаемой проблемы, возможных направлений деятельности той или иной страны. Разведка становится все более интеллектуальной. Если в годы тайной войны делался большой упор на оперативную подготовку кадров, то сейчас устанавливается баланс с некоторым креном в аналитическую сторону. Естественно, меняется подготовка нашего состава.

Я добиваюсь, чтобы разведчики были прежде всего интеллигентными людьми. Культурными и всесторонне развитыми. Владели, по крайней мере, одним иностранным языком, как родным.

Самое же важное качество — это абсолютная надежность. Он должен быть предан Отечеству. Он должен знать, что от каждого его действия зависит судьба Родины. Мы добиваемся, чтобы у каждого нашего сотрудника было это внутреннее неприметное горение. Это — самый мощный стимул для работы. Кроме того, у нас прививается определенное профессиональное качество — не хочу употреблять плохое слово «прикидываться» — выглядеть так, как ожидает от нас собеседник. Это постепенно входит в кровь. И хороший разведчик тем и хорош, что неприметен и меняется в зависимости от обстановки. Это помогает решению задач. Я давно принадлежу к этой службе, приходилось работать за рубежом. И всегда мне и моим товарищам придавало силы то, что за нами была могучая, великая страна с мощной экономикой, не уступающая никому и ни в каком отношении. Это позволяло в трудных ситуациях держаться твердо. Верить, что помощь будет оказана всегда. Осознавать себя частичкой большого дела, которое не с нами началось и не с нами кончится.