Звезда цесаревны. Борьба у престола - Надежда Ивановна Мердер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А глаза у него действительно прекрасны, и чувствовать на себе его влюблённый взгляд очень приятно... Но мало ли на свете красивых чёрных глаз, а русская корона — одна в целом мире!
С этими мыслями она заснула, и ей снились толпы молодых красавцев, умолявших её о поцелуе, в то время как золотой царский венец спускался с неба над её головой, а у ног её, на необозримом пространстве, толпился народ, которого она сознавала себя полновластной повелительницей... По временам где-то в стороне и как бы в тумане появлялся смутный образ мальчика, который должен был надеть на неё эту корону и облечь её в порфиру, но если царский венец сверкал так ярко, что глазам было больно на него смотреть, и если порфира, всё шире и шире расплываясь, заволакивала перед нею весь горизонт, то образ царственного жениха, постепенно бледнея, уходил от неё всё дальше и дальше, пока совсем не исчез, оставляя её одну в ореоле величия и власти.
Что это был за сон? Неужели вещий? Неужели она одна будет царствовать над Россией?
Такая перспектива стоила жертв, и она решилась их принести.
Проезжая на другой день с царём под тенистыми сводами столетних деревьев с желтеющей листвой, княжна воспользовалась минутой, когда свита их опередила, чтоб готовить завтрак на берегу речки у мельницы, и объявила, что ей очень бы хотелось скорее переехать в новый дворец, который царь был так милостив для неё приготовить неподалёку от его дворца.
Восхищённый жених отвечал, что желание её может исполниться хоть сегодня, так как дворец готов вполне, и чем скорее переедет в него хозяйка, тем будет лучше.
— Мне же, кстати, дольше оставаться у вас невозможно. Остерман пристаёт с разными скучными делами и уверяет, что я должен непременно вернуться в Москву. Я ему уступлю на этот раз, но зато заставлю и их исполнить моё желание, — прибавил он, искоса поглядывая с лукавой усмешкой на свою даму, замечательно хорошенькую и грациозную в амазонке и в шляпе, с длинной зелёной вуалью, откинутой назад со свежего, раскрасневшегося от воздуха и быстрой езды лица.
— А можно узнать, что желает ваше величество? — спросила она.
— Я желаю с вами скорее обручиться, чтоб уж крепко было, — отвечал он, немного смущаясь под её пристальным, пытливым взглядом.
Они ехали рядом, и так близко друг от друга, что, когда она с улыбкой протянула ему руку, предварительно сняв с неё длинную, расшитую разноцветными шелками перчатку, ему даже и пригнуться не надо было, чтоб поднести её к губам, но она, придерживая поводья другой рукой, порывистым движением к нему нагнулась и слегка поцеловала его в щёку.
— О, поцелуйте меня крепче, княжна! Дайте мне вас обнять, ведь вы — моя невеста! — вскричал, вне себя от волнения, юноша, охватывая трепещущей рукой её гибкий, тонкий стан.
— Не упадите, ваше величество, лошади не будут стоять смирно, пока мы целуемся: вы и сами свалитесь с седла, и меня за собой повалите, — возразила она, с весёлым смехом вырываясь из его объятий и отъезжая от своего забывшегося кавалера на несколько шагов.
Он, сердито нахмурившись, пришпорил лошадь и ускакал так далеко вперёд, что вскоре исчез у неё из виду, но это не заставило её ускорить шаг, и когда, проскакавши сломя голову до конца аллеи, он к ней вернулся и, весь красный от конфуза, взглянул на неё, то увидел, что она так весело на него смотрит своими большими карими смеющимися глазами, что вся его досада прошла, и он громко расхохотался.
— Какая вы занятная, с вами весело и ловко, как с товарищем! — сказал он.
— И всегда буду я вам добрым товарищем, ваше величество, — сказала она. — И чем ближе вы меня узнаете, тем ловчее вам со мной будет.
Они проехали несколько шагов молча. Ему столько хотелось ей сказать, что он не знал, с чего начать, и ничего лучшего не мог придумать, как объявить, что ему очень бы хотелось завтра вечером у неё ужинать в её новом дворце, и вдвоём.
— Ужинать я и сама вас хотела к себе просить, ваше величество, но прежде, чем нам оставаться вдвоём, да ещё ночью, нам надо обвенчаться, — возразила она, не переставая весело смеяться.
И какой это был заразительный смех! Долго-долго звучал он у него в ушах даже и после того, как они расстались, и, когда влюблённый мальчик прислушивался к её смеху, припоминал её весёлые глаза и улыбку, у него на душе становилось так радостно, что ему хотелось прыгать и громко хохотать. Какая разница между этой невестой и первой, и как хорошо, что скучная княжна Марья Меншикова в Сибири, а эта весёлая милочка всегда с ним останется.
Вернувшись с прогулки, княжна Катерина, не раздеваясь, прошла в кабинет отца, где застала старшего брата.
Уже издали, не доходя ещё до двери кабинета, догадалась она, что брат приехал из Москвы с недобрыми вестями. Запальчивые восклицания отца долетели до её ушей раньше, чем она успела переступить порог покоя, по которому он прохаживался большими шагами, в халате из красивой и тяжёлой шёлковой французской ткани и без парика, в то время как царский фаворит, как всегда, корректно расфранчённый по последней моде, сидя в креслах с высокой спинкой у двери балкона, растворённой в сад, с еле сдерживаемым раздражением крутил в похолодевших от волнения пальцах дорогие кружева своего пышного жабо.
К появлению княжны отнеслись угрюмо. Князь Иван не шелохнулся и, ответив кивком на её надменный поклон, отвернулся от её пристального и насмешливого взгляда, чтобы смотреть на клумбу с отцветающими осенними цветами, благоухающую в двух шагах от балкона. А отец их прервал своё хождение для того только, чтоб отрывисто у неё спросить:
— Вернулась? Что так скоро? Заскучал он, верно, там
