Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы XIX - начало XX в. - Сергей Александрович Токарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из ноябрьских религиозных праздников среди венгров повсюду отмечался день св. Андрея (30 ноября). С этим днем соединено было много поверий, связанных с приметами о погоде, с запрещениями различных видов мужских и женских работ: мужчины не должны были работать в поле, на пчельнике, охотиться; женщины не стирали и не выпекали хлеб. Этот праздник проводили только дома, по поверью, нельзя было ничего из дома выносить[578].
Но главным образом день св. Андрея был связан с гаданием о браке, что характерно и для других европейских народов.
Существовало множество различных вариантов гаданий о том, каков будет будущий муж девушки (или жена у парня). Так, ложась накануне спать, девушки кладут под подушку брюки, парни — юбку, чтобы приснился суженый (суженая). Девушки варят для этой же цели 13 галушек, в 12 из которых кладут записку с мужским именем, одну оставляют пустой: будущий муж будет иметь то имя, которое девушка найдет в первой всплывшей галушке. Существовали особые гадания и для определения социального положения мужа: так, вечером девушки ворошили соломенную кровлю навеса и смотрели, какое зерно попадет в их фартук: если пшеничное — муж будет богатый, зерно ржи — бедный, если же вместо зерна в фартуке окажется букашка — батрак[579].
В некоторых обрядах можно обнаружить связь дня св. Андрея с рождеством. Во многих местах, например, пастухи нарезали в этот день те прутья, которые они разносили по домам в сочельник.
После дня св. Андрея начинался рождественский пост, о нем возвещал звон колоколов в 12 часов ночи; с этого времени прекращались вплоть до рождества всякие веселые сборища, игры, танцы[580].
Ко дню св. Николая (6 декабря) в прошлом (вплоть до первой мировой войны) были приурочены старые, средневековые обычаи, связанные с широко распространенными в старое время среди венгров посиделками. Коллективные сборища девушек за прядением или другим рукоделием совершались особенно часто в длинные декабрьские вечера; не был запрещен такой вид работ и в день св. Николая. Часто в этот день парни ходили по тем домам, где были девушки, и требовали предъявить по пучку спряденной ими пряжи за каждый день начиная с 1 ноября. Ту девушку, у которой пряжи было недостаточно, ударяли несколько раз мешочком, наполненным золой[581].
Целое представление разыгрывалось в прошлом в день св. Николая во многих католических селах в долине р. Иполь — на границе со словаками, в Чаллокезе и других областях страны. Такая игра представляла собой пародию на церковную службу и исповедь…
Один из парней, изображавший епископа св. Николая со свитой, непременными участниками которой были два «черта», «смерть» с косою, «ангел», «звонарь» и два «слуги епископа», входили в дом, куда девушки собирались обычно на посиделки. Старались нарядиться так, чтобы девушки их не узнали, поэтому наряд их менялся каждый год, лица были закрыты масками.
Св. Николай пародировал церковную службу, а затем по очереди исповедовал девушек, часто не стесняясь в выражениях и припоминая все слышанные о них сплетни. После исповеди изображалась сцена, в которой «черти» отводили девушку в другую комнату, откуда ее «спасал» и приводил обратно «ангел»[582].
Интересно, что св. Николай, участвующий в этой игре, ничего общего не имел с его традиционным обликом епископа, а порой мало чем отличался от черта: был одет в вывернутую шерстью вверх шубу, на голове — мохнатая шапка, а на лице — устрашающая маска. И лишь по епископской цепи на груди можно было узнать в нем святого Николая.
Однако в других обрядах этого дня у венгров св. Николай имел свой традиционный облик, хорошо известный почти всем европейским народам и, по-видимому, заимствованный венграми от немцев: белобородый старик, облаченный в красную епископскую мантию, с красной шапкой на голове и с высоким посохом в руках со своим слугой обходил 5 декабря вечером все городские и сельские дома и клал в поставленные на подоконнике ботинки подарки детям: конфеты, фрукты, игрушки, а непослушным и озорным — вместо сладостей — чёртика, которого в народе называют Крамплусом, и пучок прутьев, окрашенных в черный цвет[583].
По обилию обрядов и связанных с ними поверий почти не отставал от рождества праздник в честь св. Люции (13 декабря), отмечаемый как католиками, так и протестантами. В празднике мало сохранялось религиозных черт, гораздо больше — разных элементов языческих культов.
Очень противоречиво было само представление венгров о Люции: ее признавали святой, восхваляли, когда утром ходили по домам с поздравлениями; в этот день женщины не пряли, чтобы «не спрясть волосы святой», не мылись, не стирали, чтобы не причинить ей боль. А с другой стороны, не любили давать имя святой новорожденной девочке, потому что, по поверью, из нее обязательно получится ветреная, легкомысленная женщина и плохая хозяйка[584].
И в обрядах, приуроченных ко дню св. Люции, в Венгрии главную роль играли не женщины, как этого следовало бы ожидать, а мужчины или мальчики.
Было повсеместно распространено поверье, что если утром в этот день первой в дом войдет женщина, то она с собой принесет несчастье (хотя несчастье это в большинстве случаев заключалось лишь в том, что в наступающем году будет побито и попорчено много посуды). Поэтому по утрам в каждом доме ждали прихода луказов (lukazo) — мальчиков, приходивших поздравлять с праздником. Дети произносили стихи в честь Люции и заканчивали свое поздравление примерно такими словами:
Мы пришли к вам затем,
Чтобы не бились ваши миски и кувшины,
Не ломались деревянные ложки,
Не разрывались бы цепи…
Доброго утра вам желаем…[585]
В некоторых местностях (например, в долине р. Иполь) в вечер накануне дня св. Люции устраивалась на посиделках такая же пародия исповеди, как и в день св. Николая, но главное лицо исповеди — не епископ, а луцак (Lucák), одетый в вывернутую шубу, укутанный соломой и обвешанный цепями.
Часто такие посиделки посещала и другая группа ряженых — во главе с Люцией, роль которой должна была исполнять немолодая женщина, вдова или, реже, парень, переодетый в женское платье. Люция приносила с собой в большой корзине «веретёна» (прутья с прикрепленными к ним кружками, вырезанными из картофеля). Ее сопровождали «жених» в вывернутой шубе и два «шафера» с топориками, украшенными разноцветными лентами, в руках. «Жених» играл на гармонике, а
