Криптоистория Третьей планеты - Владимир Контровский

— А вы верите детским сказкам о мировом заговоре? — вопросом на вопрос ответил Чойс, подстёгнутый ощущением незаслуженной обиды. — Вы, серьёзный человек, учёный с мировым именем!

— Не надо обижаться, — примирительно произнёс Джошуа, — я совсем не желал вас обидеть. Конечно, никакого мирового заговора пресловутых масонов — или кого-то в этом роде, — собирающихся по тёмным подвалам в нахлобученных на голову чёрных клобуках с прорезями для глаз, клянущихся на лезвии кинжала и под заунывные песнопения пьющих кровь из позолоченного черепа нерождённого младенца, в природе не существует. Все куда проще…

— Вы серьёзно? — повторил Люк, но уже без обиды.

— Вполне, — Райт кивнул. — Мир объединяется в единое целое, и все его части связаны между собой многочисленными нитями — прежде всего экономическими. А такая сложная структура просто не может не иметь единого управляющего и координирующего центра — это противоречит элементарной логике. И существуют люди, объединённые общностью интересов и общей целью. Какой именно целью — я могу только предполагать. Скорее всего, всё той же — абсолютной властью над миром. А реальной властью — настоящей властью — они и так уже обладают. Делом за малым…

— Извините, мистер Райт, но при всём моём уважении к вам… — начал было Чойс, однако Джошуа прервал его — мягко, не решительно.

— Вы очень зря не читаете ничего, кроме имеющего непосредственное отношение к вашей специализации. В истории человечества всё уже было, и всё имеет тенденцию повторяться — только на новом уровне и с новыми возможностями. Сто лет назад один-единственный человек по имени Парвус — не совсем один, конечно, — сыграл роковую роль в судьбе могущественной Российской империи. Чем всё кончилось — известно даже вам, — Райт насмешливо улыбнулся, — несмотря на отсутствие у вас интереса к нефункциональным знаниям. А наш милейший Арчибальд Эссенс — он из того же муравейника. И я подозреваю, что клоны, которых он намерен штамповать с нашей с вами помощью, будут использованы отнюдь не для защиты свободы и демократии.

— И вы… откажетесь от его предложения? — только и смог сказать изумлённый Люк.

— Нет, — покачал головой профессор, — я соглашусь.

— Но почему? Если вы уверены… или хотя бы подозреваете, что…

— А потому, дорогой мой, — Джошуа вздохнул, — что мне интересна эта работа. Эссенс хорошо разбирается в людях — он знал, чем меня можно взять. «Стоять у истоков великого начинания — разве не это заветная мечта любого настоящего учёного?» — это ведь его фраза. Творить новую расу — деяние, достойное Всевышнего! А вдруг эти «новые люди» будут совершеннее и счастливее нас? И мой труд, мои знания, опыт будут вложены в это великое дело! Так что я соглашусь, Люк.

«Чушь, — думал доктор Чойс, торопясь к своей припаркованной на служебной стоянке машине. — Даже в такие светлые головы, как у старика Джошуа, могут забредать совершенно бредовые мысли! Можно подумать, что у сильных мира сего нет других дел, как озадачиться штамповкой идеальных телохранителей и идеальных постельных прислужниц! И тех, и других у них и так в избытке. Так что не будем заморачиваться на заявлении старины Райта — специалист он, конечно, экстра-класса, но и своих тараканов, оказывается, не лишён».

А когда Люк сел за руль, последний неприятный осадок, оставшийся от разговора с руководителем сектора терапевтического клонирования, исчез бесследно. Доктор думал уже о куда более приятных вещах — о том, что его ждёт Мэрилин, и о том, что вечер обещает быть замечательным. А когда Чойс подумал о том, что будет ночью, его пробрал озноб от сладостного предвкушения.

Горячий и пыльный ветер не проникал за живую изгородь, обрамляющую территорию «Центра номер 2». Рукотворный рай возник в этом пустынном уголке, словно по мановению волшебной палочки. Здесь было всё: и огромный бассейн, который справедливее было бы назвать небольшим озером, и рощи зелёных деревьев — их пересаживали целиком, вместе с пластами почвы, на которой они когда-то проросли молодыми побегами, — и уютные дома-коттеджи, оборудованные по последнему слову бытовой техники.

Но главными зданиями Центра были всё-таки лабораторные корпуса, причём кроме двух-трёх надземных этажей они имели ещё и пять-шесть подземных — именно там, под землёй, в основном и священнодействовали люди в белых халатах. Там, в полной недосягаемости для любых видов визуального и инструментального наблюдения, творилось невиданное — воплощался в жизнь грандиозный проект, скрытый за безликим названием «Печать».

Меры для сохранения секретности были приняты строжайшие, не говоря уже о том, что живая изгородь обрамлялась металлическими сетчатым забором и широкой контрольной полосой, в любое время суток и в любую погоду насквозь просматриваемой не только глазами людей, но и куда более совершенными и чуткими сенсорами киберсистем. Отпуска не поощрялись (хотя формально и не были запрещены), а чтобы отбить у работавших здесь по долгосрочному контракту людей желание потребовать у начальства этот самый отпуск, был использован безотказный приём — отпускные дни, проведённые на территории Центра, оплачивались в тройном размере.

И это сработало — зачем куда-то ехать, если всё потребное для отдыха души и тела можно получить здесь же, не выходя за ограду, за которой на сотни километров до ближайшего человеческого жилья тянулась бесплодная пустыня? Подбор кадров был произведён тщательно — почти все работавшие в Центре не имели семей, а семьи тех немногих, у кого они всё-таки были, жили здесь же, на всём готовом и без малейших забот-хлопот. И росли их банковские счета, обрастая новыми нулями и обещая в будущем — уже в недалёком, как всерьёз верили почти все, — безбедную жизнь до конца дней.

Сама работа Центра, скрытого под невинной вывеской «Биологическая лаборатория по изучению редких и аномальных форм жизни» (и многие всерьёз считали, что здесь и в самом деле изучают экзотических тварей вроде загадочных чупакабрас[42]), была организована таким образом, что каждый из сотрудников владел информацией лишь по узкому диапазону задач, стоящих непосредственно перед ним. Руководители подразделений знали чуть больше, но всё — и то, конечно, далеко не всё — знал лишь узкий круг ведущих специалистов, к числу которых принадлежали профессор Джошуа Райт и его заместитель доктор Люк Чойс.

…Профессор Джошуа Райт стоял у широкого окна своего кабинета и отрешённо смотрел на зелёную лужайку под окнами. Райту было не по себе — те смутные подозрения, которые овладели им ещё тогда, когда Арчибальд Эссенс предложил им с Люком работать над проектом «расы будущего», теперь, по прошествии времени, обрели характер уверенности.

«Так вот, значит, как… — невесело думал Джошуа. — Так вот, значит, что мы должны получить в итоге… Старый осёл! Размечтался — примерил на себя нимб Творца! А на самом-то деле…».

Основания для столь мрачных дум у профессора Райта имелись. Он уже представлял себе, что за «новые люди» должны выйти из первых инкубаторов, смонтированных в самых нижних этажах лабораторных корпусов и прикрытых слоями бетона и брони. Намёк Эссенса на «генную модификацию» обернулся жуткой реальностью, не оставлявшей места каким-либо сомнениям.

Во-первых, у искусственных людей предполагалось приглушить базовый инстинкт самосохранения, дарованный природой для обеспечения выживаемости вида, и сделать их как можно более управляемыми и покорными. Одновременно повышалась физическая выносливость, быстрота реакции и обыкновенная мускульная сила — в ущерб мыслительным способностям и эмоциональной сфере. Такие монстры могли быть только слугами и солдатами — покорными слугами и идеальными солдатами — никакого другого будущего у «новых людей», «генетически модифицированных» именно таким образом, не было, да и попросту не могло быть.

А во-вторых — и это стало окончательным подтверждением — на столе Райта лежал доклад руководителя подразделения, занимавшегося репродуктивными функциями будущих клонов. И в этом докладе было напечатано — Райт сначала даже не поверил собственным глазам, — что подразделению удалось выполнить поставленную задачу: добиться того, чтобы клон внешне получался мужской особью, но не способной к воспроизводству себе подобных. Одновременно предельно — до полного исчезновения — угнетались все эмоции, относящиеся к этой важнейшей области человеческого бытия.

И вывод был прост и очевиден: ни о каких новых людях речь не шла. Из инкубаторов «Центра номер 2» — и, как не без обоснования подозревал Джошуа, других подобных центров, созданных господином Эссенсом и его соратниками, — должны были выйти узкоспециализированные биороботы, предназначенные для вполне конкретной цели.