Семь элементов, которые изменили мир - Джон Браун

Еще в Древней Греции железо использовалось в строительстве для повышения прочности, но никогда еще несущая конструкция не создавалась целиком из железа. В 1820-х гг. чугунные колонны и балки использовались в зданиях Чикаго и Нью-Йорка. Архитекторы и инженеры по достоинству оценили прочность чугуна на сжатие, и вскоре он приобрел широкую известность. К тому же железо, в отличие от дерева, не горюче, хотя, безусловно, плавится при высоких температурах. Во время сильнейшего пожара в Чикаго в 1871 г. фронтоны многих построек покоробились и разрушились, вследствие чего отношение к железу стало более сдержанным. А вскоре более прочная и надежная сталь с заводов Карнеги позволила возводить здания невиданной высоты.

Архитекторы и общественность в равной степени были озабочены потенциальной опасностью столь гигантских сооружений, но в перенаселенных городах потребность в жизненном пространстве ощущалась все острее и острее. В Нью-Йорке происходили грандиозные социальные и экономические изменения. Из Европы ежедневно прибывали тысячи иммигрантов, проплывавших мимо статуи Свободы, внутренний каркас которой изготовлен из стали. Тресты и корпорации появлялись как грибы после дождя, и всем требовалось место для офисов в финансовом и деловом центре страны. Цены на землю взлетели до небес, и городу не оставалось ничего другого, кроме как расти вверх. Но традиционный камень для этого не годился. Чем выше здание, тем больше его вес и, следовательно, тем толще должны быть фундамент и стены. Первоначальные планы строительства ныне снесенного девятиэтажного кирпичного здания Tribune Building показывают: несущие стены предполагалось сделать толщиной два метра, что привело бы к большим потерям бесценных внутренних площадей. Для возведения зданий выше шести этажей архитекторам требовалась сталь. В период с 1870 по 1913 г. Нью-Йорк превратился из шестиэтажного города в пятидесятиэтажный.

Впервые приехав в Нью-Йорк в День святого Патрика, 17 марта 1971 г., я сразу возненавидел его. Я не знал там никого, отели казались мне захудалыми, люди – неотесанными. Однако, став жителем Гринвич Виллидж, я вскоре изменил свое отношение к Нью-Йорку. Этот город, полный вечно куда-то спешащих и чем-то увлеченных людей, был и остается одним из самых восхитительных в мире. Как и в других великих городах – Венеции, Токио и Лондоне, – здесь уникальный городской ландшафт. Хорошо помню, насколько поразила меня здешняя фантастическая архитектура. Элегантные дома из коричневого кирпича перемежаются с импозантными небоскребами в готическом стиле или в стиле ар-деко. Город поднимается вокруг вас на головокружительную высоту. Это разительно отличается от всего того, что я видел в Европе.

По выходным я катался по Нью-Йорку на велосипеде. Покинув квартиру на Вашингтон-сквер, направлялся на юг через почти пустынный в то время район Сохо, где сосредоточено наибольшее количество зданий XIX в., при строительстве которых использован чугун. Затем поворачивал обратно на север, где вблизи Хьюстона в довольно унылом офисном квартале выделялось одно здание. Оно называлось Flatiron Building (то есть «Утюг») и символизировало для меня превращение Нью-Йорка позапрошлого столетия в процветающий центр деловой и культурной жизни 1970-х гг. Как подсказывает название, форма здания напоминает утюг с ярко выраженным треугольным основанием, над которым вздымается громадина высотой в 87 м. Сооружение в 22 этажа может показаться несколько приземистым в сравнении с современными нью-йоркскими мегаструктурами, но в 1902 г., когда завершилось строительство, это было впечатляющее достижение инженерной мысли.

Здание было построено для George A. Fuller Company. Архитектор Джордж Фуллер – пионер строительства небоскребов в США. В 1900 г., задолго до того, как начал возводиться «Утюг», он умер, и президентом компании стал его зять Гарри Блэк. В течение какого-то времени он регулярно посматривал на треугольный участок земли на пересечении Бродвея и Пятой авеню. Это место прекрасно подошло бы для новой штаб-квартиры компании, которая стала бы живой рекламой быстро растущего бизнеса. Через шесть месяцев после смерти Фуллера Гарри Блэк купил этот участок. Главным мотивом строительства высотного здания стало получение прибыли. В редакционной статье журнала Life в июне 1901 г. утверждалось: «Здесь в Нью-Йорке цена земли определяет высоту здания» [55]. А цены на землю действительно были очень высокими. Только превышение высоты в десять этажей позволило инвесторам окупить затраты на покупку земли. Крошечный участок площадью всего 836 кв. метров обошелся Гарри Блэку в 2 млн долл. (55 млн долл. в перерасчете на сегодня).

По мере того как небоскребы начинали доминировать в городском пейзаже, соображения эстетики и экономии часто вступали в противоречие. Многие были обеспокоены тем, что город окажется во власти прозаических, подавляющих своей высотой монстров.

«Утюг» спроектировали так, чтобы выжать максимум из треугольного участка земли. Гарри Блэк ожесточенно спорил с архитектором Дэниелом Бурнхэмом по поводу мягко скругленных обводов здания. Зачем, вопрошал Блэк, терять 86,4 квадратных метра дорогой внутренней площади помещений? Как бы там ни было, строительство скоро началось. Тысячи стальных колонн, балок и распорок непрерывно подвозили на строительную площадку и собирали, подобно кубикам детского конструктора. Наконец строители с подвесных деревянных платформ облицевали здание терракотовой плиткой. В июле 1902 г. возведение небоскреба завершилось.

«Утюг» отличался от остальных небоскребов. Многие знатоки архитектуры называли его триумфом инженерной мысли, лишенной эстетической привлекательности. Но здание произвело впечатление и на широкую публику, и на деятелей культуры. New York Tribune писала в 1902 г., что «Утюг» привлекает толпы людей, его рисуют и фотографируют чаще, чем любое другое здание в городе [56]. Здание, кажется, меняет форму в зависимости от того, с какой точки вы на него смотрите. В один из ветреных дней 1902 г. фотограф Альфред Штиглиц, стоя перед «Утюгом» и глядя снизу вверх, нажал на кнопку затвора фотоаппарата и сделал незабываемый снимок [57]. «На фоне деревьев на Мэдисон-сквер, покрытых свежим снегом, “Утюг” произвел на меня более сильное впечатление, чем когда-либо прежде, – писал Штиглиц. – Подобный надвигающемуся носу гигантского океанского парохода, он виделся мне образом новой Америки, продолжающей процесс самосозидания. “Утюг” для Соединенных Штатов – то же, что Парфенон для Греции» [58].

Уникальная форма и удачное место расположения мгновенно сделали небоскреб – далеко не самый высокий в городе – еще одним символом Нью-Йорка. Одна из причин его сравнительно небольшой высоты – сильные ветры, дующие по 23-й улице вдоль его южного фасада. Архитекторы беспокоились: слишком высокое здание может рухнуть. Местные жители спорили, насколько далеко разлетятся обломки, если такое случится. Но такой исход маловероятен: «Утюг» мог выдержать силу ветра вчетверо большую, чем когда-либо бывало в этих местах. В частности, его прочность обусловлена формой. Треугольник – самая прочная из всех геометрических фигур, ведь это самоподдерживающаяся структура. Усилие, приложенное к одной вершине, вызывает еще большее противодействие в двух других вершинах. Так, после того как в «Утюг» въехали первые обитатели, на город обрушился ураган. Скорость ветра достигала 100 километров в час, но внутри «Утюга» никаких вибраций не ощущалось. Один житель сообщил, что в его настольной лампе даже не дрожала нить накаливания. Фактически именно «Утюг» держал стихию под контролем – форма здания способствует разделению потоков ветра на два нисходящих русла, которые, впрочем, поднимают юбки у проходящих женщин. Мужчины слонялись вокруг небоскреба в надежде бросить нескромный взгляд на чьи-нибудь лодыжки, а обладательниц этих лодыжек, пытавшихся оставить ни с чем искателей предосудительных удовольствий, полиция называла «убегающими по 23-й». Один местный портной даже придумал особый фасон «ветрозащитных юбок» [59]. Шляпы слетали с голов, а зонтики выворачивались наизнанку, но ветер мог послужить причиной и более серьезных неприятностей: на соседних улицах двери магазинов распахивались, а зеркальные стекла открытых окон разбивались вдребезги. В один из февральских дней 1903 г. четырнадцатилетний мальчик-посыльный, пытавшийся обогнуть нос «Утюга» и выйти на Бродвей, был брошен порывом ветра на середину Пятой авеню и погиб под колесами мотоцикла.

По мере того как все больше небоскребов возводилось вокруг «Утюга», его острая клиновидная форма утрачивала способность формировать особые аэродинамические эффекты, и сильные воздушные потоки вокруг здания больше не возникали. Когда я катался по Бродвею на велосипеде в 1970-х гг., «Утюг» уже не выглядел столь впечатляюще, как в начале века. Теперь он стоит в тени соседнего небоскреба Metropolitan Life Tower. Но здание по-прежнему продолжает привлекать толпы людей и служить напоминанием об уникальном периоде развития города.