Портной из Панамы - Джон Ле Карре

– Почему нет?

– Отчасти по причине того, что мы ограничены сводом правил, разработанных «Гильдией портных». Кои гарантируют конфиденциальность каждому клиенту, вне зависимости от того, занимает он высокое или низкое положение в обществе. Ну и отчасти еще потому, что сколь ни прискорбно, но в наши дни мы должны соблюдать определенные меры безопасности.

– Это английский трон?

– Вы слишком давите на меня, мистер Оснард.

– А почему тогда на вывеске красуется герб принца Уэльского? Посмотришь и подумаешь, что здесь лондонский паб.

– Благодарю, мистер Оснард. Вы очень наблюдательны, заметили то, что здесь, в Панаме, редко кто замечает. Однако на устах моих печать молчания. Ни слова больше. Присаживайтесь, сэр. Могу предложить вам сандвичи с огурцами, их готовит наша Марта. Она у нас своего рода знаменитость. И еще могу рекомендовать вам очень славное легкое белое вино, один из моих клиентов импортирует его, и он столь любезен, что посылает мне время от времени ящик. Чем еще вас можно соблазнить?…

Пенделю вдруг подумалось, что это очень важно – соблазнить нового клиента.

Садиться Оснард не стал, а вот сандвич взял. Если точнее, то целых три: один проглотил тотчас же, для поддержания сил, а два других – словно для равновесия. Держал их в левой руке, стоял плечом к плечу с Пенделем, у стола из яблоневого дерева.

– Ну, это совершенно не для нас, сэр, – сказал Пендель и презрительно отмахнулся от рулонов тонкого твида. – И это тоже не пойдет, во всяком случае, для такой, как у вас, как бы это поделикатней выразиться, зрелой фигуры. Другое дело какой-нибудь безбородый юнец, худенький, как стебелек. Но для таких джентльменов, как вы или я, нет, я бы сказал, это совсем не то… – Он отмахнулся от еще нескольких рулонов. – Ну, вот это еще куда ни шло…

– Превосходная альпака!

– Будьте уверены, сэр, – немало удивленный, ответил Пендель. – С Андских высокогорий Южного Перу, ценится за невероятную мягкость и разнообразие естественных оттенков – цитата из справочника по шерсти, если уж быть честным до конца.

– Любимый материал моего отца. Он им чуть ли не клялся. Всегда предпочитал. Или подавай ему альпаку, или ничего.

– Предпочитал, сэр? О боже…

– Да, он скончался. Там же, где и Брейтвейт.

– Что ж, единственное, что позволю себе заметить на этот счет, видимо, ваш уважаемый отец знал толк в тканях! – воскликнул Пендель и снова вернулся к своей любимой теме. – Ибо сам я всегда считал ткань из альпаки самой легкой и элегантной, с ней ничто не может сравниться. Так всегда было и будет, вы уж меня извините. Да никакие мохеры в мире, никакие камвольные смеси с ней не сравнятся. Альпака обесцвечена уже в пряже, отсюда разнообразие и богатство оттенков. Альпака чиста, прочна, это ткань, которая дышит. Не беспокоит даже самую чувствительную кожу. – Он нежно дотронулся пальцем до тыльной стороны ладони Оснарда. – А теперь скажите мне, мистер Оснард, что к своему вечному позору и стыду использовал вместе с ней обычный портной с нашей Сейвил Роу?

– Понятия не имею.

– Подкладку, – с отвращением произнес Пендель. – Обычный подкладочный материал. Вандализм, вот как это называется.

– Да старик Брейтвейт перевернулся бы в фобу!

– Именно, сэр. Так оно и было. И мне ничуть не стыдно процитировать своего учителя. «Гарри, – как-то сказал он мне, девять лет проработали вместе, пока он стал называть меня Гарри. – Гарри, мальчик, то, что они делают с альпакой, я б не сделал и с бродячим псом». Так прямо и сказал, именно этими словами, до сих пор слышу его голос.

– Я тоже.

– Простите, сэр?

Пендель насторожился, Оснард же, напротив, сохранял полнейшее спокойствие. Очевидно, просто не понимал, какое впечатление могут произвести эти его слова, и внимательно перебирал образцы ткани.

– Боюсь, что не совсем понял вас, мистер Оснард.

– Просто старина Брейтвейт одевал моего папашу. Но это было давным-давно. Сам я тогда был еще мальчишкой.

Пенделя так растрогало это заявление, что он на какое-то время лишился дара речи. Он весь точно окаменел и смешно приподнял плечи. А затем произнес бездыханным шепотом:

– Кто бы мог подумать, сэр. Простите меня. Это новая страница книги. – Тут голос его немного окреп, и он добавил: – Ну, прежде всего смею заверить вас, для меня это честь, огромная честь, принять, так сказать, эстафету от отца к сыну. Два поколения, и оба обшивались в «П и Б»! Нет, здесь, в Панаме, этого не бывает. Еще не доросли.

– А я-то думал, вы удивитесь.

На секунду Пенделю показалось – он был готов поклясться в этом, – что быстрые лисьи глазки Оснарда вдруг утратили веселый прищур. Округлились и стали дымно-темными, с искоркой света, мерцающего в центре зрачка. Позже, раздумывая над этим, он понял, что искорка была не золотистой, скорее красной. Но глаза Оснарда тут же вернулись к обычному прищуру.

– Что-то не так? – осведомился он.

– Я просто не мог сдержать восхищения, мистер Оснард. «Момент истины». Расхожее выражение, особенно в наши дни, но лучше, пожалуй, не скажешь.

– Колесо истории повернулось, так, что ли?

– Именно, сэр. То самое огромное колесо, что бесконечно вращается и перемалывает всех и вся, – согласился Пендель и ухватился за книгу с образцами, словно ища в ней спасения.

Но сперва Оснард должен был доесть сандвич с огурцом, что он и сделал, проглотил одним махом, затем стряхнул крошки с ладоней, похлопав одной о другую несколько раз, пока не остался удовлетворен результатом.

Процедура приема новых клиентов была разработана в «П и Б» до мелочей и обычно проходила как по маслу. Выбор ткани из альбома образцов, затем восхищенное лицезрение готового костюма из этой же ткани – Пендель никогда не выставлял модели, если такого материала в наличии у него не было, – потом торжественное шествие в примерочную, где производились все необходимые замеры. Затем посещение «Бутика для джентльменов» и «Уголка спортсмена», турне по задним коридорам, обмен приветствиями с Мартой, выписка счета, оплата через депозит или иным способом, в зависимости от желания клиента. И будьте любезны на первую примерку ровно через десять дней.

Однако для Оснарда Пендель избрал другой вариант. Прямо от столика с образцами препроводил его через задний коридор, чтобы продемонстрировать Марте, которая сидела на кухне и была целиком погружена в чтение книги под названием «Экология взаймы». Речь там шла о варварском уничтожении джунглей Латинской Америки с ведома и всяческого поощрения со стороны Мирового банка.

– Вот, прошу, знакомьтесь, мистер Оснард. Это и есть настоящий мозговой центр «П и Б»! Хотя, смотрите, она готова убить меня за эти слова! Пожми руку мистеру Оснарду, Марта. «ОСН», потом «АРД». Заведи на него карточку, дорогая, и пометь значком «старый клиент», потому как мистер Брейтвейт обшивал его отца. Кстати, ваше имя, сэр?

– Эндрю, – ответил Оснард. И Пендель увидел, как Марта подняла на «старого клиента» глаза, смотрела долго и внимательно с таким видом, точно уже где-то слышала это имя, а затем вопросительно взглянула на Пенделя.

– Эндрю? – переспросила она.

– Временно остановился в отеле «Эль Панама», Марта, – поспешил объяснить Пендель. – Но вскоре, стараниями наших пресловутых панамских строителей, должен переехать… куда, мистер Оснард?

– На Пунта Пайтилла.

– Ну разумеется, – кивнул Пендель с подобострастной улыбкой, словно Оснард только что заказал икру.

А Марта отметила в толстом томе место, на котором остановилась, затем отложила этот том в сторону и с самым мрачным видом принялась заполнять карточку, причем почти все ее лицо было скрыто за завесой черных волос.

– Что, черт возьми, произошло с этой женщиной? – осведомился Оснард, когда они оказались в коридоре на безопасном расстоянии.

– Боюсь, что несчастный случай, сэр. Ну и результат лечения после.

– Удивлен, что вы держите ее у себя. Наверное, при виде этой девицы у ваших клиентов просто мурашки бегут по коже.

– Что вы, сэр, совсем напротив! – с достоинством ответил Пендель. – Смею заверить вас, наша Марта любимица всех клиентов. А уж какие сандвичи делает – язык можно проглотить, так они уверяют.

После чего, чтоб отмести все дальнейшие расспросы о Марте, Пендель прочитал новому клиенту целую лекцию об орехе тагуа, что растет в дождевом лесу. Согласно его уверениям, древесина этого замечательного и необычного дерева стала вполне достойной заменой слоновой кости и пользовалась в мире огромной популярностью.

– А теперь я задам вам один вопрос, мистер Оснард. Ну-ка, догадайтесь, какое применение находит древесина тагуа сегодня? – страстно вопрошал он Оснарда. – Резные шахматные фигурки? Пожалуйста! Деревянная скульптура? Будьте любезны, получите! Серьги, ювелирные украшения? Так, все правильно, уже совсем тепло. Но что еще? Какое еще возможно использование, традиционное, почти забытое в наше время, но у нас в «П и Б» это имеется, и мы предоставляем эти изделия самым дорогим и лучшим нашим клиентам, им на радость и в наследство грядущим поколениям?…