Код любви - Максимилиана Моррель

– Я родилась двадцать семь лет назад в Нью-Йорке. Папа, Джереми О'Коннол, работал инженером в крупной авиакомпании. А мама – учитель начальных классов. Ее зовут Сьюин. Ей очень хотелось назвать меня Глендой. А папе, страстно влюбленному в свою жену, казалось, что лучше имени Сьюин быть не может. Так и появилась Гленда-Сьюин О'Коннол. Что может быть лучше для девочки-фантазерки, чем счастливые и понимающие родители! У нас получалось целое путешествие с приключениями, даже когда мы просто гуляли по дорожкам парка. А уж на ферме у бабушки и деда меня было не просто найти целый день. Участок леса, недалеко от дома, превращался то в джунгли, то в амазонскую сельву. Поляна могла быть прерией, африканским вельдом. Пустыней. Озеро кишело пираньями, крокодилами и акулами. А в конюшне били копытами чистокровные арабские скакуны, или это могли быть единороги. Став постарше, я участвовала в походах викингов, открывала Америку с Колумбом, искала золото на Аляске. С куриными перьями в волосах боролась за освобождение своих земель от бледнолицых. Чего только не было в моей жизни! Улыбаешься? Это тебе за тысяча восемьсот двадцать первый год рождения. Дальше все гораздо прозаичнее. Колледж. Университет. Замужество. Работа в престижном журнале. Наш брак исчерпал себя, когда Майкл раздраженно сказал, что ребенок не входит в его планы. Да я, как оказалось, совсем не желаю жить по расписанию, составленному им. Мы развелись, когда Реймонду исполнился месяц. Майкл даже не возражал, что сын не будет носить его фамилию. Он занял роль наблюдателя. Когда же раскаюсь и прибегу просить прощения за совершенные глупости? А я почувствовала себя свободной. Занялась самыми удивительными и интересными вещами: пеленки, игрушки, кормление и забота о моем Реймонде. Таком теплом, душистом, нежном. Первые зубки, первые слова, первые шаги… Я полностью погрузилась в этот новый мир.

– Он похож на вас, Гленда?

– Да, только волосы потемнее. Глаза, носик, ротик и даже родинка на шее одинаковые. Хочу только, чтобы характер у него был свой, собственный. Я не стану его ни в чем ограничивать. Просто хочу подарить ему этот огромный мир. А для этого самой надо побольше узнать. Когда Рею исполнился год, я решила написать книгу. Приключенческую, захватывающую. К моему удивлению, ее объявили бестселлером. И я с удовольствием занялась этой работой. Только теперь понимаю, как я устала, потому что два года провела, разрываясь между сыном и работой. Умерли сначала бабушка, потом дед, и родители решили переехать из города на ферму. Они забрали Реймонда с собой. Ферма, издательство, квартира – вот основной мой маршрут. Я забывала даже поесть. Но появлялась Долли, моя подруга, с пакетами продуктов, кормила меня, наводила порядок в квартире. Да еще на ней были обязанности издателя и все технические проблемы. Я часто срывалась с места и ехала к сыну и родителям, как будто хотела получить поддержку. Новый заряд, свежий глоток воздуха. А потом снова за работу. Вот так становятся известными писательницами. Многие отождествляют меня с героинями книг, но, увы, я не такая сильная. Вы очень сильный человек, Морис?

– Не такой, как хотелось бы, но у меня все впереди – целая вечность.

– Жизнь – это и есть вечность.

– Жизнь не бывает вечной. Это определенный отрезок времени, у каждого свой, но у всех одинаково короткий. А я говорю о бесконечности.

– Это непостижимо. Зачем вам становиться еще сильнее?

– Боюсь, мой ответ не понравится вам. Сила – это власть.

– Вы хотите властвовать над миром?

– Властвовать над миром – это привилегия Бога или сатаны, а я где-то между.

– Тогда вы просто человек, но с большими амбициями.

– Я знаю себе цену. Много знаю. Много видел. Многому могу научить. А еще больше – научиться. У меня столько планов на будущее, что, боюсь, даже вечности мало. Очень жаль, что не родился раньше, пропустил столько интересного! Все это, конечно, можно почерпнуть из книг, но мне любопытно потрогать все своими руками. Я хотел бы пообщаться с Буддой, Микеланджело, Вольтером, Казановой. Перечислять можно долго.

– Увы! Это не в человеческих силах. Сейчас тоже живут и политики, и ученые, и писатели. Лет через сто кто-то непременно будет завидовать, что мы были их современниками.

– Самыми замечательными людьми двадцатого века были Марк Твен и Альберт Эйнштейн.

Не буду спорить, здорово, что можно говорить с ним обо всем! Мы обсудили самые невероятные достижения человечества, углубились в такие философские дебри! Мне с ним удивительно легко, а с другой стороны, чувствую, что от него исходит какая-то скрытая, опасная сила. Все это невероятно притягивает, хочется спросить, был ли он когда-нибудь счастлив. Но заранее знаю, что услышу смех – издевательский. А взгляд… Не хочу больше видеть этих страшных глаз. Откуда в тебе эта обреченность, что ты перенес в своей жизни? Невероятную трагедию – и стал философом? Чью-то смерть – и стал бесконечно одиноким и непонятым? Сделай шаг навстречу, Морис. Я попытаюсь понять тебя и облегчить боль и тоску.

Бар снова стал наполняться людьми. Появился за стойкой Тикси, забегала со своим подносом Лу.

– Вы еще не устали сидеть, Гленда?

– Я, пожалуй, прогулялась бы.

Луна какая яркая! Ее свет ярче уличных фонарей. Отчетливо вижу лицо Мориса, его совершенный профиль, чистое, идеально гладкое лицо, мягко очерченный подбородок, высокие скулы. В очередной раз убеждаю себя, что таких красивых не бывает. Он – плод моего воображения. Я почти уверена. Почему тогда все чаще чувствую сомнение? Почти кажется, как будто… Крест… Что это за шрам у него на шее? Ровное, абсолютно правильной формы перекрестие. Как же я не разглядела его сразу? Метка… Почему именно это определение приходит в голову? Прекрасная ночь! Только пусть больше не происходит ничего странного, необъяснимого. Не надо больше страха. От одного только воспоминания мурашки ползут по коже рук. Решительно тряхнула головой.

– Залитая звездным светом поляна, влажная от росы трава, одурманивающий запах ночных фиалок… Вы опять покажете все это, Морис?

– Я ведь не волшебник.

– А мне кажется, именно волшебник.

– Ночь может быть не только сказочной, но и полной неосознанных страхов.

– Только не вспоминайте, что вы полицейский, и не пугайте меня разными историями из своей практики. К тому же ваш город очень оживился с наступлением темноты. Здесь явно никому ничто не угрожает.

– Ночь – единственное время суток, когда бояться нечего. Ну разве что повылезает всякая нечисть: оборотни, зомби… Вампиры…

С такой обаятельной улыбкой ты меня не напугаешь.

– Ужасно смешно. Научите меня шипеть, я сделаю пальцы вот так – крест-накрест, и вся нечисть от меня разбежится. Исходя из ваших же рассуждений, вы явный приспешник сатаны.