Хвост огненной кометы - Владимир Положенцев

– Я за проволоку зацепился, товарищ майор.

Командир подошел к нему и, не примериваясь, съездил по челюсти. Солдат устоял на ногах и не издал ни звука.

Лейтенант Тимошенко и его взвод

Рота, укрепившаяся в Совмине, отдыхала. Бойцы, совсем молодые ребята, видно первого года службы, сбились в кучку у лестницы третьего этажа. Кто-то дремал, кто-то курил. Первым делом попросили передать через программу «Время» привет родным.

– Сосунки, – бросил окурок в окно не менее молодой с виду, чем остальные, лейтенант, – успеете еще. Дайте журналистам поработать.

– Да, покажите нам, что здесь, что, – попросил я хмурого подполковника с большим свежим шрамом на щеке.

– А чего показывать? – подполковник надел на плечо автомат. – Ну, пошли.

На противоположном конце длинного коридора, усыпанного патронами разного калибра, стены не было. У огромной дыры бетонная плита придавила безногое тело. Еще один труп, тоже в камуфляже, свисал с прутьев железной арматуры.

– Это боевики, – пояснил комбат, – своих ребят мы успели убрать.

По словам десантника, сюда вчера днем попала авиабомба. Вероятно, наши летчики перепутали здание Совета министров с дудаевским дворцом. В это время морпехи 61-й отдельной Киркинесской бригады вместе с десантниками проводили здесь зачистку. В результате десятки убитых и раненых. На тела погибших североморцев мы и наткнулись с Саней у больницы.

– Летуны не виноваты, видимость была плохая. Да что там, – махнул рукой комбат, – на войне всякое случается. Вы лучше у лейтенанта Тимошенко интервью возьмите. Он со своим взводом здесь двенадцать часов круговую оборону держал. Бойцы необстрелянные у него были. Плачут, кричат «мамка, мамка!», а стреляют. «Духи» им деньги предлагали, чтобы ушли отсюда, не согласились. Все полегли. Только лейтенант остался. Взбегает по лестнице на третий этаж и орет дурным голосом «Аллах Акбар!». Те наверх как бараны, думают там уже свои, а он их из пулемета. Один человек тридцать положил. На героя России представили. Остальных к наградам посмертно.

Разумеется, мы с Саней тут же усадили лейтенанта перед камерой. Но на слова он оказался более скупым, чем на воинские подвиги.

(диктофонная запись)

– Вам боевики деньги предлагали?

– Да, чтобы мы вышли с позиций, предлагали деньги, отойти в тыл нашим войскам. Но наша группа, которая находилась… но мы их послали».

Тимошенко замолчал. И как не пытался я его еще расшевелить, он отделывался только «да» или «нет».

Даже подполковник не выдержал:

– Серега, черт тебя побери, на тебя вся страна будет смотреть!

Лейтенант засмеялся, прикурил новую сигарету и гордо произнес:

– У ВДВ традиция такая, никогда не сдаваться».

А ведь Павел Сергеевич Грачев совсем не глупость вчера сморозил, подумал я, что восемнадцатилетние юноши умирали за Родину с улыбкой, что они герои. А их порочат. В самом деле, сюда бы этих думских миротворцев, в войска, а не в подвалы к бандитам-боевикам.

Снизу прибежал запыхавшийся солдат:

– В подвале кто-то ходит.

Вместе с федералами мы спустились на первый этаж. Слева от лестницы провал в стене, за ним чернота подвала. Подполковник махнул рукой. Все присели. Лейтенант Тимошенко аккуратно бросил в отверстие, одну за другой, две РГДшки. Внизу бабахнуло. Прислушались. Вроде тихо. Солдаты приготовились спрыгнуть в подвал.

– Отставить! – приказал командир. – Пусть «коробочки» немного поработают.

Когда отошли в другой конец Совмина, в том месте, где только что мы были, задрожали стены. Словно кто-то колотил по ним огромной кувалдой. Усадили ребят полукругом и под грохот рвущихся снарядов записали их приветы родным. Кстати позже на телевидение позвонила одна женщина и сказала, что в репортаже из Совмина она вроде бы увидела своего сына, на которого две недели назад получила похоронку. Я никогда не забуду, как, приехав в редакцию, она с надеждой, прикрыв лицо руками, всматривалась в экран монитора. Показали ей все исходники, не только того съемочного дня, но своего Петю она так ни в ком и не признала.

– Вы сейчас куда? – спросил меня подполковник.

Я пожал плечами:

– Нам бы Рохлина найти.

– Нет проблем.

Командир поговорил с кем-то по рации и выяснил, что Лев Иванович сейчас на Консервном.

Опять мелкие перебежки через проспекты, улицы и подворотни, БТР с глубокой вмятиной на борту.

Во дворце

На Консервном, только спрыгнув с брони, можно сказать, носами столкнулись со Степашиным и Рохлиным. Я сразу же попросил у директора ФСК интервью. Вероятно, вид у меня был довольно осатаневшим, поэтому Сергей Вадимович сразу согласился.

– Мы только что из центра города, – я протянул Степашину микрофон, – по официальной информации он вроде бы наш, но там, оказывается, еще полно боевиков.

Степашин засунул руки в карманы бушлата.

(диктофонная запись)

– А назовите мне хотя бы один пример, чтобы свой город можно было брать по всем канонам оперативного и тактического искусства. По городу надо работать по 8 или 10 к одному.

– Десять, – подсказал Рохлин.

– После нанесения шквального авиационно-бомбового штурмового удара, мы же не могли этого делать. Это же наши люди, это наш город, это Россия. Более того, дрались один к одному. Превосходства не было. Сейчас критикуют – медленно шли, плохо шли, но прошли то так, что в тылу по сей час, нет партизан.

Конечно, мысленно поморщился я, если бы 31-го декабря и в последующие дни, чеченцы не пожгли столько техники вместе с людьми, может, оно и было бы это преимущество. А раньше, когда планировали операцию, разве не знали, что нужно «десять к одному»?

Материала на вечерний репортаж было выше крыши, и все же дворец Дудаева мне не давал покоя. Я повернулся к Рохлину.

– Лев Иванович, Белый дом окончательно взят или нет? Мы собственными глазами видели, как «грачи», пару часов назад, сбрасывали на него бомбы.

Командующий Северо-Восточной группировкой покосился на Степашина, но тот тоже, видимо, с интересом ждал ответа.

– Теперь дворец полностью под нашим контролем, – категорично заявил генерал.

Честно говоря, совсем не хотелось снова на передовую, но другого шанса попасть во дворец в ближайшее время могло не представиться.

– Нужно же запечатлеть это событие. Российский народ ждет успехов от Красной армии, – я взглянул на главного контрразведчика.

Краем глаза я заметил, как мой оператор слегка кивнул, мол, правильную тактику выбрал.

– И когда будете показывать? – Лев Иванович явно терзался в сомнениях.

– Сегодня в программе «Время», если успеем.

– А что, – просветлел лицом Степашин, – в самом деле, нужно рассказывать о наших победах, а то по всем каналам нас только хают. Вот вчера, не помню, в какой программе, министра обороны выставили в очень неприглядном свете.

У меня так покраснели уши, что я подумал, они сейчас вспыхнут. Неужели директор ФСК нас не запомнил после вчерашнего совещания в Моздоке, или просто подкалывает? Но Степашин не стал дальше развивать мысль о министре обороны, а почти приказал Рохлину:

– Думаю, следует доставить съемочную группу во Дворец, если, конечно, не опасно.

Поездку организовали за полчаса. Лев Иванович лично подвел к нам некого полковника Еремина и сказал, что на время он будет нам родным отцом и слушаться его нужно беспрекословно. К выходу из развалин завода подогнали два БТРа, две БМП-шки и даже пару БРДМов. Полковник Еремин помог нам загрузить в один из бэтээров аппаратуру, вежливо усадил нас, поинтересовался, удобно ли нам и захлопнул за собой люк. Десантные разведывательные машины и БМП, набитые солдатами двинулись впереди, остальная техника замыкала колонну. Такого эскорта у меня никогда в жизни не было. Не хватало только вертолетов прикрытия.

Всю дорогу Еремин выпытывал у меня, кто на программе «Время» начальник, кто его заместители и согласовываю ли я со своим руководством, что собираюсь снимать в Грозном. Я утвердительно мотал головой на все вопросы полковника. Он шевелил тонкими одесскими усиками и назидательно говорил, что порядок должен быть во всем.

Я с облегчением вздохнул, когда увидел, что мы въехали на площадь Ленина. Справа по борту дымился Совмин, где мы недавно были, значит до дворца отсюда рукой подать.

Наконец остановились. Полковник Еремин достал пистолет, передернул затвор и выбрался наружу. Через минуту вернулся.

– Можно выходить.

Полыхающая еще глыба дворца находилась прямо перед нами. Но не она поразила меня своей суровой величественностью. Справа, почти у каждого дома, топталось, чуть ли не по взводу солдат. Глаза бойцов были полны любопытства – кого это черт принес на их голову?

Обежали торец здания. Возле входа нас тоже поджидали солдаты.