Сэр Евгений - Виктор Тюрин

После чего я узнал, что Томас Фовершэм является дворянином в шестом поколении, а основа?телем их рода был простой воин - крестоносец, участник первого крестового похода. Проявив храбрость в битвах с неверными, он стал сначала рыцарем, а затем бароном. Если краткий экскурс в историю рода Фовершэмов был мне в какой-то мере интересен, то последовавшая за ним, лекция на тему 'Образ рыцаря и его кодекс', уже спустя пять минут навела на меня тоску.

- …Христианский рыцарь - это, прежде всего, боец за веру Христову, но в то же время он вассал своего сюзерена и верный слуга своего короля. Призвание рыцаря держать щит над слабыми и обиженными, поддерживая всегда и во всем правое дело того, кто к нему обратится…

… Жажда прибыли или иной благодарности, любовь к почестям, гордость и мщение да не будут руководить твоими поступками, но зато пусть везде и во всем они будут вдохновляемыми честью и правдою…

Меня хватило ненадолго. Спустя пятнадцать минут после начала я уже практически не воспринимал то, что говорил мне Джон Фовершэм. Правила, перечисляемые сухим и ровным голосом, постепенно стали растягиваться наподобие резины, теряя смысл и содержание. Причем одновременно у меня возникло ощущение того, что все это когда-то было и теперь только ждет момента, чтобы всплыть на поверхность. Попытался удержать это нечто знакомое, мелькнувшее на границе моего сознания, но она, как та рыба, сорвавшись с крючка, канула в темную глубину вод. Неудачная попытка вызвала у меня легкое раздражение, которое тут же вылилось в соответствующих мыслях: - Шесть веков разницы, а все одно и то же! В армии - присяга и устав, здесь - рыцарский кодекс. И как он все помнит!'.

Когда барон закончил меня воспитывать и ушел, то Джеффри, вместо того чтобы последовать за ним, к моему большому удивлению, остался. За время речи барона он разжег камин, а после чего, сидя на корточках, он все это время отрешенно и равнодушно смотрел на пламя. Когда отец уходил, телохранитель встал и низко поклонился своему господину, затем, выпрямившись, подмигнул мне правым глазом. Не поняв, что он хотел этим сказать, я удивленно на него вытаращился, но в следующую секунду все прояснилось. Словно из воздуха, в его левой руке, выдернутой из-за спины, оказалась, приличных размеров, баклага.

После двух выпитых кружек вина постепенно завязался разговор. Если священник ставил во главу своей жизни - служение Богу, барон Фовершэм - рыцарский кодекс, то Джеффри - оставался простым человеком, со всеми присущими ему слабостями. Говорил он, что думал, а думал он, похоже, только о трех вещах: о хорошей драке, пышной бабе и крепкой выпивке. Правда, я пытался направить его рассказ на другие, более интересующие меня темы, но, начав что-то рассказывать или объяснять, он тут же сбивался на одну из трех своих основных тем. Рассказав подробно о достоинствах и недостатках французских и английских шлюх, он только перешел к итальянским проституткам, как пришел отец Бенедикт. Еще с порога услышав, о чем идет разговор, тот тут же с ходу начал читать проповедь о грехах человеческих. Некоторое время мы, молча, внимали ему. Я из вежливости, а Джеффри, похоже, это только забавляло. По крайней мере, он весело подмигивал мне, когда считал, что тот его не видит. Правда, все это было до тех пор, пока священник не заметил этого и не выставил телохранителя за дверь. Сценка, в которой здоровяка с широкой грудью и чугунными мускулами выталкивает за дверь худенький старичок, выглядела довольно смешно. Стоя уже на пороге телохранитель весело подмигнул мне еще раз и под крик запыхавшегося священника:

- Изыди грешник!! Да не ввести тебе больше в искушение слабого!! - исчез в темноте коридора.

Все это происходящее очень походило на сцену из спектакля, где роли давно распределены между людьми, которые играют ее не один год. Если один искренне обличает, пытаясь наставить на путь истинный, то другой только разыгрывает из себя грешника, чтобы священнику было, кого обличать.

Отец Бенедикт уже несколько минут сидел на стуле и все никак не мог отдышаться. Пока он глотал воздух, как рыба, вытащенная из воды, я пытался придумать, что ему такое сказать, чтобы его визит оказался как можно более коротким. Ничего толкового я так и не придумал, кроме того, как сослаться на усталость. Священник на мои слова сначала осуждающе ткнул пальцем в кружки с недопитым вином, а затем с полчаса рассказывал о карах Господа Бога для людей, идущих по пути греха. После чего мы встали на колени, и я снова забормотал под нос всякую чушь, устремив взгляд в пространство и сложив руки в молитвенном жесте. Интересно было еще то, что священник, зная о потере мною памяти, в тоже время ничуть не сомневался в моем знании молитв. Я хотел ему это сказать, но потом передумал, не желая огорчать старичка, искренне верующего в то, что он говорил.

После молитвы отец Бенедикт по-отечески поцеловал меня в лоб, перекрестил, затем, пожелав спокойной ночи, ушел. Дверь священник прикрыл, но замок не лязгнул. Я усмехнулся. Мне оказали, своего рода, доверие.

Мысленно пробежался по событиям дня, по своим ощущениям и мыслям. Вывод: здесь люди проще, наивнее и более набожны. Видя мир в черно-белом свете, они разделяют поступки и людей по принципу "плохой - хороший". В чем очень похожи на детей и жестоки, так же как они. К этому выводу я пришел, исходя из военных воспоминаний моего оруженосца. По самым скромным подсчетам, мы вместе с ним, отправили на тот свет не менее двух десятков людей.

К тому же кругом идут войны. Захотелось убивать - поехал на войну. Надоело проливать кровь человеческую и грабить - поехал домой. Правда, при одном условии: если при этом жив останешься. Хм! И если будет еще куда ехать. А то пока в походах ты кого-нибудь грабишь, в это самое время в ворота твоего дома могут уже вломиться другие любители чужого добра.

Не успели лучи солнца просочиться сквозь узкие бойницы, как раздался громкий то?пот сапог и в комнату ворвался Джеффри, мой слуга, оруженосец и телохранитель. С большим трудом, разлепив глаза, я отреагировал на его появление, словно на приятеля, пришедшего будить меня рано утром для поездки на шашлыки:

- Что за черт тебя принес?! Рань, какая! Сначала на часы посмотри, а потом…!

Но стоило мне открыть глаза и осознать, где нахожусь, как сон моментально с меня слетел, а в следующую секунду я уже сидел на кровати, отбросив одеяло в сторону. Удивленному подобным обращением телохранителю сходу соврал:

- Сон странный приснился! В нем непонятно что, а название у него 'часы'. Все, выкинули из головы! Встаю!

Джеффри согласно кивнул головой, мало ли что может человеку присниться. Озабоченное выражение его лица сначала разгладилось, а затем он и вовсе расплылся в улыбке. На его радостном лице крупными буквами было написано: Болезнь Томаса отступила. Безумств больше не будет. Мы снова, как прежде, будем с ним сражаться, любить женщин и пить вино. Он не задавал мне вопросов, а просто стоял и ждал, что я ему скажу. Этакий большой верный пес у ног хозяина.