Куликовская битва - Виктор Поротников

— Хан и его советники совершенно правы: мне убить Мамая легче, чем кому бы то ни было, — усмехался Бетсабула. — Мамай не ждет от меня подлости, полагая, что я без него пропаду. С каким удовольствием я всажу Мамаю кинжал между ребрами! Когда этот желтолицый уродец будет подыхать у моих ног, я загляну ему в глаза, чтобы насладиться его бессилием и мукой!

Однако супруга Бетсабулы стала решительно возражать против этого. Союн-Беке происходила из древнего кипчакского рода Эльбули, который совершенно зачах с той поры, как монголы захватили все кипчакские степи от Яика до Днепра. Много мужчин из рода Эльбули погибло в битвах, сначала сражаясь против монголов, потом в составе монгольских туменов совершая походы то на юг, то на запад, то на восток. Лишь при хане Узбеке род Эльбули начал возрождаться и входить в силу. Однако кровавое правление хана Бердибека, внука Узбека, убившего отца и всех своих братьев, вновь подкосило род Эльбули. Кипчакская знать из рода Эльбули служила опорой Бердибеку, смерть которого стала крахом и для рода Эльбули, угодившего в опалу.

Кипчакские беки рьяно участвовали в смене ханов на троне Золотой Орды, один кипчакский род вставал войной на другой род, стремясь оттеснить противников от ханского трона. Никто из знатных кипчаков не мог стать ханом Золотой Орды, ибо для этого нужно было принадлежать к золотому роду чингисидов. Но находиться подле ханского трона кипчаки вполне имели право. За это право кипчакские роды жестоко грызлись между собой.

Для рода Эльбули имелась одна-единственная возможность снова оказаться возле ханского трона — это всегда и всюду поддерживать Мамая. К тому моменту, когда Союн-Беке выходила замуж за Бетсабулу, все ее братья и племянники уже сложили головы в междоусобных сварах. У родни Союн-Беке все надежды были связаны с ее сыновьями, которые, возмужав, могут оказаться подле ханского трона. Но это может случиться лишь в том случае, если Мамай сам займет ханский трон по примеру Арабшаха. И если супруг Союн-Беке не лишится милости Мамая.

— Я советую тебе все хорошенько обдумать, — заявила мужу Союн-Беке. Ее большие миндалевидные глаза были полны беспокойства. — По-моему, если ты убьешь Мамая, то и сам недолго проживешь на этом свете. В ханском дворце у тебя полно недоброжелателей, тебе это известно. Мухаммед-Булак сам ничего не решает, за него думают и управляют государством улусные эмиры. Бувалай и Коктай давно хотят избавиться от Мамая, но они не могут подобраться к нему. Мамай очень редко бывает в Сарае. Эти хитрецы вознамерились убить Мамая твоей рукой, Бетсабула. — Союн-Беке схватила мужа за руку. — Тебе наобещали золотые горы, а ты и поверил, как мальчишка! Ты недоволен, что Мамай помыкает тобой. Ну так сделай так, чтобы Мамай изменил свое мнение о тебе. Выдай ему заговорщиков! Но не сразу, а при удобном случае, ведь жаркое лучше всего подавать к столу горячим. До поры до времени води за нос Мухаммед-Булака и его советников, выпрашивай у них подарки. Если ты им действительно нужен, то они будут щедры с тобой. Если же они станут отделываться обещаниями, тогда их двойная игра будет налицо.

Бетсабула взирал на жену серьезными глазами. Сколько раз Союн-Беке давала ему верные советы! Правда, Бетсабула нечасто прислушивался к советам супруги, но на этот раз он сделает так, как ему подсказывает ее изощренный ум. Он заставит заговорщиков раскошелиться, а потом выдаст их Мамаю. И впрямь, лучше помогать тому, кто имеет сильное войско и прочную власть, чем рисковать головой ради ничтожного хана, вся власть которого ограничивается стенами дворца. Мухаммед-Булак — ставленник Мамая, в случае гибели которого от него тоже могут избавиться те же улусные эмиры.

«Надо будет предложить Мухаммед-Булаку, чтобы он взял в жены или наложницы мою дочь, — размышлял Бетсабула уже наедине с самим собой. — Если у моей дочери родится сын, в нем будет кровь чингисида, а это даст ему право на ханский трон. Вот, пожалуй, и вся польза от Мухаммед-Булака».

Глава седьмая Исабек

Еще во время долгого пути по степям все русские пленницы и несколько юношей-подростков были поделены между татарскими военачальниками. Настасью и еще одну молодую женщину из Таловой Пади присвоил себе самый главный предводитель татарского отряда. Звали его Бетсабула.

Это был высокий крепко сложенный мужчина, с громким властным голосом, в его руке всегда была плеть, которую он без раздумий пускал в ход, если замечал среди воинов своего отряда малейшее неповиновение или проявление лени. Особенно жесток Бетсабула был к дозорным, заснувшим на своем посту. За такую провинность нерадивого воина избивали палками до бесчувствия. Ни стоны, ни мольбы избиваемого нисколько не трогали Бетсабулу.

Лицо Бетсабулы было покрыто шрамами, один шрам тянулся через всю левую щеку от уха до уголка губ, другой был на лбу как раз между бровями, третий шрам виднелся на подбородке, в этом месте в короткой бородке эмира образовалась маленькая проплешина. Густые черные волосы Бетсабулы были подернуты проседью на висках, волосинки в его дремучих бровях были такие длинные, что Бетсабуле приходилось обстригать их, чтобы они не лезли ему в глаза.

Первое знакомство Настасьи со столицей Золотой Орды произошло поздно вечером, когда отряд Бетсабулы вступил в Сарай. Огромный город был объят тишиной, которую нарушали лишь протяжные завывания собак за высокими глинобитными дувалами, да с минаретов разносились на арабском языке призывы муэдзинов к вечерней молитве.

Улицы Сарая представляли собой длинные узкие проходы между глинобитными изгородями и глухими стенами домов, главные улицы были очень широкие, но их было всего несколько.

Бетсабула, его слуги и две пленницы свернули в какой-то переулок, где и вовсе с трудом могли разъехаться два всадника.

Настасья ехала верхом на низкорослой лошадке и беззвучно глотала слезы. Расставание с Яниной отозвалось мучительной болью в ее сердце. Ей казалось, что они расстались навсегда. Когда люди Бетсабулы и он сам отделились от основного отряда, Настасья и Янина успели обменяться торопливым рукопожатием, поскольку их кони шли бок о бок.

Едва на небе зажглись первые звезды, густой мрак мигом окутал Сарай, будто черной вуалью.

Кони остановились возле большого двухэтажного дома с плоской крышей на берегу рукотворного пруда. С медленным скрипом отворились створы ворот. Бетсабула что-то зычно выкрикивал слугам, которые, как ему показалось, не слишком расторопно отворяют ворота. Несколько раз просвистела в воздухе плеть Бетсабулы, опускаясь на чьи-то мелькающие в полумраке спины в белых одеяниях.

Дальнейшее Настасья воспринимала как во сне. Ее подруга по несчастью, которую звали Ольга, помогла Настасье сойти с лошади на теплые плиты широкого двора, в центре которого били вверх три струи небольшого фонтана. Настасья как завороженная глядела на это диво — неиссякаемые водяные струи. Такое она видела впервые! Девушка не сразу обратила внимание на пожилую толстую татарку в длинном балахоне, с головой, плотно укутанной белым покрывалом.

Татарка произнесла что-то на ломаном русском. Впрочем, и это Настасья пропустила мимо ушей.

— Живее! Оглохла, что ли? — прикрикнула на девушку толстуха в балахоне.

— Чего она хочет? — Настасья взглянула на Ольгу.

— Раздевайся, — коротко бросила Ольга, стянув через голову свой белый льняной сарафан.

Настасья нехотя последовала ее примеру. Она видела на другой стороне двора кучку слуг-мужчин, которые с явным любопытством разглядывали двух новых рабынь своего хозяина.

Татарка жестами показала пленницам, чтобы те сняли с себя и длинные исподние рубахи.

Ольга и Настасья подчинились, бросая одежду туда, куда тыкала пальцем толстая ворчунья. Кто-то из слуг принес ворох сухого сена и горящий факел, рыжее пламя которого озарило двор, словно маленькое горячее солнце.

Оказавшись в центре мужского внимания, освещенные светом факела, Ольга и Настасья стыдливо прикрыли обнаженную грудь руками.

Засыпав сеном одежду пленниц, молодой слуга поднес к сену факел.

Настасья изумленно уставилась не на огонь, в котором сгорали ее одежды, а на слугу с факелом в руке. Он был черен, как уголь. На его темном лице с широким приплюснутым носом блестели, как жемчуг, большие белки глаз. Темнокожий человек улыбнулся Настасье, сверкнув ослепительно-белыми зубами.

Настасья испуганно спряталась за спину Ольги.

Затем толстая татарка привела нагих пленниц в баню и велела им забраться в большую круглую ванну из белого камня, наполненную до краев теплой водой. О мыльном корне Ольга и Настасья слышали и раньше, но увидели его воочию лишь теперь. От обычного щелочного мыла, которым торгуют новгородцы, этот диковинный мыльный корень отличался большим количеством мыльной пены и нежным ароматом.