Исповедь сталинского поколения. Отклики на судебный процесс И.Т. Шеховцова, фильм «Очищение» и книгу «Дело Сталина-„преступника“ и его защитника» - Л. Гагут

Гости, приехавшие к нам из Ессентуков, рассказывали, как в телефильме один ветеран так хорошо говорил и защищал Сталина. А я слушала их и молчала. Мне так было приятно за Вас. Вот видите, Иван Тимофеевич, брошенные Вами в души людей зерна уже прорастают и дают добрые всходы… Вы знаете, чем больше они клевещут на Сталина, тем больше к нему уважение. Он предстает перед нами как символ. Большая ошибка Горбачева в том, что он дал Сталина и нашу историю на растерзание. И тем самым губит перестройку.

Вы знаете, у меня к ветеранам войны особое чувство уважения. И когда я узнаю, что совсем чужой человек является ветераном войны, он становится как бы родным. И я их вижу всегда молодыми, хотя он идет с палочкой… Уже вся жизнь прошла, а мы так и остались солдатами.

…Как мне было приятно узнать, что два раза фронтовики приезжали в суд, чтобы Вас поддержать. Какие они все молодцы! Как мне в те минуты хотелось протянуть руки и всех вас обнять и прижать к груди, дорогих моих солдат.

…Я помню ребят своей батареи. Нам, девушкам, было на фронте труднее, чем им, и они, как могли, нас жалели. Бывало, что пушки приходилось устанавливать в мерзлой земле. Ребята наши сделают эту трудную солдатскую работу, постелют чехол на мерзлую землю под пушкой, и мы туда как котята лезем спать. А когда проснешься, земля под тобой растаяла, твоим телом растопленная. Это если нет воздушных налетов, а когда немецкие самолеты налетают, – ад кромешный.

…В 1942 году еще до армии мы, подростки, строили железную дорогу Астрахань – Кизляр для того, чтобы нефть из Баку шла к Сталинграду. Нам дали срок: 400 км дороги построить за 8 месяцев. И мы построили. А потом всех подростков перебросили на завод в г. Каспийск рыбу перерабатывать для фронта. Потом, когда мы возвращались домой через Астрахань, привезли для захоронения 27 молоденьких лейтенантов, только что окончивших училище. Когда они ехали на фронт и остановились на ночевку, их калмыки сонных вырезали. И вот их хоронили в центре Астрахани. Они лежали как живые, красивые. Вот тогда-то мы с девчонками и решили идти на фронт.

…Я своим однополчанам рассказывала о Вас. Они тоже по телевизору смотрели Ваше выступление и все удивлялись: как же ты (это я) могла разыскать такого человека, и я снова чувствовала себя санинструктором на батарее среди этих мальчиков. Они сказали мне, чтобы я Вам привет передала. И они тоже стали в строй рядом с Вами.

…Читали с сыном Ваш рассказ «Схватка» (см. ниже. – И. Ш.). Оба очень расстроились. И было так нам больно и обидно за Вас, за нас, за нашу Советскую власть и за тех, кто отдал за нее жизнь. Вы предстали перед этими подонками. Прошли такую жестокую войну, 30 лет стояли на переднем крае борьбы со всякой нечистью, и до сих пор вступаете в неравные схватки. И эти подонки растленные позволили себе так разговаривать с Вами и оскорблять Сталина. Они-то и не понимают смысла того, что говорят, исполняя волю платных антисоветчиков. У меня появилось желание поговорить с Вами – человеком, только что вернувшимся с опасного задания, рисковал жизнью, ударом ножа в спину… и при этом мог остаться виновным. Мы с сыном весь вечер обсуждали «Схватку», а ночью плохо спали. Никогда не предполагала, что может быть такое, что описано в «Схватке».

…А вчера на даче был такой случай. Один пожилой дачник начал плохо говорить о Ленине, Сталине и Советской власти. И тут во мне проснулся секретарь комсомольской организации батареи. И я, всем на удивление, начала яростно защищать наши идеалы. Стояла в такой позе, как Вы в Свердловском суде, и во мне был Ваш дух. Начали собираться люди. Я мысленно представила Вас во время «схватки» и начала на них наступать. Они обалдели от неожиданности и смотрели на меня так, как будто впервые увидели меня. Когда тот дачник начал оскорблять Ленина, это меня так взбесило, что я подошла к нему и сказала с яростью: «Вы Ленина не трогайте, Сталина оклеветали, теперь до Ленина добираетесь!»

Долго я с ними всеми воевала, защищая наши идеалы и Советскую власть. Я им сказала: «Я воевала за Родину, за Сталина и горжусь этим». В это время чувствовала Вас рядом с собой, и это мне прибавляло смелости и энергии. Тот дачник, с которым я начала спорить, как-то поник и в конце концов заявил: «Да, Сталин был не дурак». Я ушла, удовлетворенная тем, что всем им сделала вызов прямо в лицо. А на следующий день мне говорят: «А мы и не знали, что здесь рядом с нами живет такой сталинист».

Когда я обо всем этом рассказала сыну, он меня упрекнул, что мне же нельзя расстраиваться, что меня где-нибудь «прибьют». Я ему ответила, что не боюсь их, пусть они нас боятся, и добавила в заключение: «Ты же видел, как Иван Тимофеевич сражался на суде в открытом бою – и не испугался. Он и меня этому научил».

Женщина-фронтовичка. (Фамилия неразборчива. Письмо получено на ЦТ). «Я с писакой Адамовичем не села бы рядом, а вот с Иваном Тимофеевичем поговорила бы на все темы, с уважением низкий поклон ему. Я – человек не с большим образованием, но с большим жизненным опытом. Я разделяю точку зрения Ивана Тимофеевича, что мы не имеем права судить И.В. Сталина лишь потому, что народ не осудил его при жизни. Когда он умер, половина страны плакала от сердца, сожалея о его кончине. Еще одно меня поражает, что якобы по приказу Сталина уничтожали детей. А откуда взялись сталинские сироты, которые сейчас ковыряют прошлое и мстят нам, бедным? Я лично слышала выступление сына Блюхера, который сказал, что их после расстрела отца поместили в интернат, и он сейчас работает в Свердловске то ли доцентом, то ли профессором.

Я участник войны, прошла путь от Москвы до Берлина. А что же вы, писаки, знаете о колхозах? С 30-х годов до войны люди переродились. Деревня шла на работу и с работы с песнями. А в городе – парки, бульвары, забиты молодежью, причем – не пьяной. В брезентовых тапочках, в майках простых. Чуть не все, работая, учились. В это время я жила в городе на Волге и сама все пережила… И как не стыдно самим ничего не делать, а перечеркивать весь наш строй. Вот сейчас нас призывают к перестройке. Писака Адамович, организуй творческий коллектив, поезжай в белорусскую глубинку (без кое-каких романов народ обойдется, а без хлеба – нет!) в деревню, да и возьмись выращивать хлеб, мясо. Вы скажете – у вас талант… Но в России и большие люди шли за народ на виселицу и в Сибирь, а вас перестройка призывает только честно трудиться и поменьше получать гонораров за всякую брехню, не проверенную никем».

Хамаритова А.Ф. Участница Великой Отечественной войны и освободительного похода в Польшу (сентябрь 1939 г.). Ленинград. «Полностью поддерживаю Вас и готова вместе с Вами отстаивать подлинную правду нашей прекрасной истории 30–40-х годов. Сегодняшние злопыхатели от пера и экрана растоптали и загрязнили историческое имя Иосифа Виссарионовича Сталина. Мы, жившие и работавшие в его эпоху, обязаны отстоять это имя для истории. Сталин заслужил глубокое уважение и огромную благодарность всех честных людей мира. В начале коллективизации в Сибири кулаками была застрелена моя тетка – сельский активист. Так кого же сегодня надо оплакивать… террористов или погибших от их рук активистов, боровшихся с этими гадами?

Преклоняюсь перед Вашим мужеством, Иван Тимофеевич. Выдержать такие оскорбления, как «жертва сталинизма», «хитрость истца», мог только высокоинтеллигентный человек… Кто бы мог предположить при Сталине, что мы будем свидетелями судов советских для защиты имени Сталина, что будут выливаться ушаты грязи на нашу советскую историю. Оказалось, что наши производственные рекорды тех лет – это не рекорды. Стаханов жил до 1977 г., и при его жизни никто не поднимал этих вопросов, потому что был живой оппонент… Где найдется страна, которая позволила бы отдельным личностям топтать и чернить свою историю и руководителей страны?.. Но все равно будет еще один суд над ними. И выиграете его Вы, уважаемый Иван Тимофеевич».

Соболева А.Г. Фронтовичка. Награждена медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Москва. «Я, участница Великой Отечественной войны, ветеран труда, персональный пенсионер, восхищена Вашим поистине героическим поступком. Да и не только я, но и мои близкие, родные и друзья-однополчане. Я писала во многие редакции газет о своем возмущении характеристиками, которые они Вам дали. Например: «В суд пришел с орденскими колодками в синем костюме, с синим галстуком» и т. д. Стыд-то какой за наших бездарных газетчиков! Наверное, Вам надо было идти в суд в грязной телогрейке. А орденские колодки – вы что, украли? Они полностью раскрылись, кем являются на самом деле! Мне давно хотелось иметь с вами переписку. Но ни одна редакция, куда бы я ни звонила, не давала Вашего адреса.

В 1941 году, когда мне было 17 лет, я принимала участие в строительстве оборонительных рубежей под Москвой, оказывала раненым первую помощь и помогала отправлять их в тыл, отдавала им свою кровь. В школе занималась военной подготовкой. А в 1942-м году, когда мне исполнилось 18 лет, вместе со своими сверстницами добровольно пошла на фронт. Первое боевое крещение получила на Дону. Освобождали Воронежскую и Харьковскую области, Крым, Белоруссию, Польшу. Воевала в Восточной Пруссии, войну закончила в Германии. Служила в пехоте, а затем в минометном дивизионе – связисткой. Принимала координаты с наблюдательного пункта, передавала их на батарею. Сидела в ровике, бегала исправлять порванную немецкими минами и снарядами связь. Помню Красный Лиман. Зашла в хату отогреться. Влезла на печку и уснула мертвым сном, сожгла себе спину. Ведь нам так редко удавалось быть под крышей, а тут оказалась печка… Помню налет немецкой авиации, огромное количество самолетов. Горела земля, а я прислонилась к веточке – вокруг негде было укрыться.