Ведьмина дочь. Руны судьбы (СИ) - Екатерина Сергеевна Богданова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не слишком ли ты торопишься?
Вздрогнула от неожиданного вопроса, распахнула глаза и обернулась.
Зария стояла, прислонившись спиной к повозке, и внимательно меня рассматривала. Сначала её глаза пробежались по костюму, одобрительная улыбка стала свидетельством того, что и ей новый наряд нравится, потом взгляд поднялся к лицу, и цыганка долго смотрела мне в глаза, будто ища в них ответ на какой-то вопрос. Я отвела взгляд первой, стало неприятно и даже стыдно, словно Зария застала меня за каким-то недостойным занятием. Признаться и себе и окружающим, что боюсь… Не думала, что это будет так тяжело.
— Ты ведь из этих мест? Помнится, Вадома тебя где-то поблизости нашла, — задумчиво проговорила цыганка.
Я поёжилась, но ответила:
— Нет, она меня подобрала у северной дороги, а мы сейчас на восточном тракте.
— Тяжело, наверное, возвращаться, — продолжила пытаться разговорить меня Зария.
— Не тяжелее, чем уходить, — ответила немного грубее, чем собиралась, и легко взобралась на канат: — Прости, мне нужно отрабатывать номер.
Раздражение помогло побороть страх, но не избавило от мерзкого ощущения собственной слабости перед преследующим прошлым. Может, не стоит больше держаться за него? Возможно, правильнее будет жить, смело глядя в будущее. Воспоминание о видении будущего, показанном гриморией, чуть не послужило причиной падения. Но баланс у меня всегда был отменный, и я устояла. Сделала первое движение, и мир опять замер, оставляя меня один на один с танцем над бездной. И было уже совсем неважно, что бездне глубина в один метр. Я танцевала над своей собственной, холодной и бездонной бездной. Когда-нибудь я отпущу себя и рухну в эту пропасть… с улыбкой на губах.
В новом костюме пришлось слегка изменить некоторые движения и поработать над центром тяжести. А ещё, я придумала один рискованный, но зрелищный трюк в конце номера. Нужно было не просто прогнуться назад и коснуться рукой каната, а сделать прыжок и встать на руки, касаясь одной ногой верёвки и согнув другую в полушпагате. Сложно, но если правильно подойти к технике выполнения и проработать натяжение каната, то вполне выполнимо. Первые две попытки не увенчались успехом, с третьего раза почти получилось, только ноги слегка запоздали. А когда я в третий раз подряд выполнила задуманное без помарки, отвлекли одобрительные крики и аплодисменты. Оказывается, вся труппа собралась посмотреть мой номер.
— Ой, каша горит! — всплеснула руками старая Майни — наша главная повариха, постановщица балаганных детских спектаклей и торговка сувенирами в одном лице.
— Вот Ронияк "обрадуется", — проворчала Зария.
Ронияк всегда бушевал, как голодный зверь, когда портили еду. Нет, он не жадный, но очень рачительный и бережливый. Иначе наш балаган уже давно разорился бы и развалился. Когда три дюжины человек так долго держатся вместе, появляется ощущение, что поодиночке пропадёшь. И мы все полагались на железную руку Ронияка, человека сумевшего собрать и сплотить стольких разных, но схожих в одном людей. А сходство наше было в том, что каждый из нас был одинок и никому не нужен. Вместе же мы были уже не одиноки, и очень нужны друг другу для идеальной работы труппы. Возможно, мы были похожи и ещё кое в чём, по крайней мере, многие из нас — у каждого был свой талант, делающий его обладателя незаменимым.
К возвращению Ронияка горелая каша была выброшена, а котёл отчищен и наполнен свежей, на этот раз не подгоревшей, кашей с кусочками зайчатины и кисленькими лесными ягодами.
— Всё, с управой договорился, и денег даже не взяли, только придётся устроить маленькое представление для семейства градоначальника. Майни, возьмёшь девочек и завтра вечером, после выступления, покажете детишкам пару сценок и танец с лентами. — Ронияк просто светился от счастья. Ещё бы, вся прибыль от выступления пойдёт в "казну". Многие градоправители требовали от пятнадцати до сорока процентов от вырученных монет. Мало кто откажется от дармовых денег, да ещё и народ к себе попутно расположит, позволив бродячим артистам потешить горожан.
— Ну давайте ужинать и спать, завтра тяжёлый день, — засуетилась Зария, накладывая мужу горячей каши.
День действительно предстоял сложный, особенно для меня. И начался он тоже со сложностей, благо не моих. Ширан заболел, его рвало чёрным, и глаза помутнели.
— Ты что, гарью его накормила? — прошипела злющая Зария, хватая втянувшую голову в плечи Майни за рукав. — Старая дура! И что теперь с ним делать? — разорялась цыганка.
Я проснулась от криков, и вышла из вагончика как раз к тому моменту, когда Зария замахнулась, чтобы отвесить пожилой женщине затрещину.
— Не смей! — крикнула, сбегая по ступенькам. Подбежала и загородила дрожащую Майни собой: — Ты забываешься, Зария. Ронияк не рабовладелец, а ты не жена императора. Имей уважение к возрасту тётушки Майни, она тебе в матери годится.
— Я же только светлое собрала, горелое за клеткой закопала, — лепетала Майни, утирая слёзы.
Я метнулась за клетку, так и есть! Этот негодник разрыл схрон с горелой кашей, и нажрался горелок вместе с землёй!
— Майни не виновата, сколько раз уже говорили о том, что Ширана нужно выгуливать, давать точить когти и копаться в земле. А на ночь надо было в дорожную клетку перевести. От того, что зверь поспит на земле, он не нагуляется, — отрезала я, обняла тётушку за плечи и увела подальше, оставив оторопевшую от моей отповеди Зарию.
Ронияк жутко разозлился, когда узнал о случившемся, но он хотя бы не срывал зло на Майни. Только отчитал за испорченную крупу. Ширана попытались отпоить отваром, но он никого не подпускал и отказывался пить. И я решилась войти в клетку. Зверь рычал и шипел, но не бросался. Напротив, жался к задней стенке клети и трясся, будто боится меня. Шепча ласковые слова и уговаривая, я медленно опустилась на колени и протянула руку к коту. Он зашипел ещё громче и попытался ударить лапой по моей руке.
— Прекрати! — прикрикнула я.
Зверь заскулил, лёг и прикрыл морду лапой.
Дикие коты не такие крупные, как большинство их собратьев, не больше средней собаки, но они
