Наследник для хозяина города (СИ) - Невинная Яна

— Да как вы смеете… Перестаньте, — практически хрипела я, чувствуя, что Булацкий провел мне операцию на грудной клетке без наркоза. Зачем так кроваво обнажил всю суть моей жизни? Зачем препарировал ее, не гнушаясь ничем, не стесняясь в выражениях? Откуда он все это знает, в конце концов?

— Вы за мной следили, да? — догадалась я вдруг, прижимая руку к животу. Там было то, что никакого отношения к этому человеку не имеет. Крошечная клеточка, которую почему-то хочет себе присвоить этот ужасный человек. Да по какому праву? Как он смеет?!

— Есения… — начал он, смотря на меня горящими от возбуждения глазами. О, я точно угадала это выражение. Он издевался над словами о сексе, как будто я сама на него напрашивалась, а сам поедал меня взглядом черных бездонных глаз. Но я упрямо противилась этому ненормальному притяжению к чужаку.

— Я не отдам вам своего ребенка, он мой и моего мужа! Зачем вам чужой ребенок? Это же бред! — я срывала голос, а Булацкий нахмурился, снова оказываясь рядом.

— Прекрати истерику, Есения! Я тебе сказал, это вредит ребенку! — встряхнул меня и сжал мое лицо руками, стиснул до боли скулы, приближая свои губы к моим, а потом проговорил чуть ли не по слогам: — Это. Мой. Ребенок.

Глава 6. Есения

Его слова заставили кровь в моих жилах превратиться в лед. И я поняла, что мне предстоит жестокая борьба с этим страшным человеком, заявившим на меня права. На мое тело, жизнь, ребенка.

Но уже сейчас обреченно стонала внутри, придавленная реальностью. Уже сейчас чувствовала, какой он сильный против меня — такой слабой. Я не умела бороться с обстоятельствами, всегда предпочитала подождать и посмотреть, что будет.

К счастью, ничего особенно страшного в моей жизни не происходило, поэтому проблемы рассасывались сами собой. Но когда речь заходила о чем-то действительно серьезном, как перспектива развода или поиск денег на операцию брата, я привычно уползала в раковину и не принимала никаких кардинальных решений. Мне было комфортно сказать слово «невозможно», прикрыться им и ничего не делать.

Ждать, верить обещаниям и надеяться, что кто-то другой найдет способ изменить ситуацию.

Ведь я давно могла потребовать у Андрея ответов, поставить вопрос ребром и заявить ему, что меня не устраивает, что мы живем как соседи, что он не ночует дома и постоянно что-то скрывает. Могла извернуться и найти деньги для брата. Мало ли способов у молодой девушки добыть большие деньги. Продать себя, стать суррогатной матерью, что-то украсть…

Но в итоге я всегда предпочитала молчание, инертность и незыблемость. Как будто боялась всколыхнуть в своей душе призрачное неподвижное озеро с зеркальной гладью воды.

И вот появился человек, который намеревается повернуть мою жизнь на сто восемьдесят градусов, обещает золотые горы и просит взамен лишь притвориться его женой и родить ребенка. Я самая обычной, ничем не примечательная, никогда не соприкасалась с миром богатых и власть имущих, поэтому сейчас смотрела в глаза этого мужчины, который позволил отстраниться и отойти на нужное мне расстояние и помолчать, переварить услышанное.

Обняла себя руками и возрадовалась непогоде за окном. Никто из нас не включил свет, и мрачные тучи за окном нагнали в комнату темень. Булацкий оказался в тени, его пристальный взгляд больше не давил, и я смогла немного собраться с мыслями, самую малость. Перед тем как начать задавать вопросы.

Картинка уже начала складываться в голове. Исчезновение мужа, нападение кавказцев, Булацкий в роли защитника, а еще ранее — ночь в клубе, воспоминания о которой скрылись за плотной завесой забытья. Я же ничего не помнила кроме смутных образов сплетающихся тел, и разум поставил на место любовника мужа, потому что иное просто-напросто не могло прийти в голову.

Но сейчас, когда Булацкий предложил мне отсутствующие кусочки общего пазла, я начала осознавать, что тогда могло случиться что угодно. Этот человек заявляет, что он — отец ребенка, его слова звучат как безапелляционное знание. И он не похож на того, кто будет что-то говорить, не имея стопроцентных доказательств.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Значит, я спала с ним. Или он меня изнасиловал. Я просто обязана выяснить правду! Одну из многих, которые сегодня обрушиваются на мою бедную голову.

Наконец я смогла разлепить губы, выталкивая из себя вопрос:

— Андрей опоил меня, чтобы подложить под вас? Продал мое тело?

Мне хотелось, чтобы голос звучал спокойно, хотелось с достоинством провести этот сложный разговор, но вместо этого я чувствовала подступающие рыдания, внутри все клокотало, ноги подкашивались, а кожа покрылась мелкими бисеринками пота. Дрожа всем телом, я смотрела на Булацкого, готовясь к тому, что он будет потрошить мою душу. В гнетущей тишине до меня доносилось его размеренное дыхание. Его спокойствию можно было только позавидовать.

— Я мог бы сказать, что он сделал именно так, но не хочу, чтобы между нами все начиналось со лжи. Я не знаю, зачем он дал тебе афродизиак, но, наверное, не рассчитал дозу. Тебе потребовался доктор, и я отправил Андрея за ним, а потом…

— Что «потом»? — прошептала дрожащими губами, шагая назад, подальше от двигающегося на меня Булацкого.

Он пошел в наступление, придавил к стене, заключая в плен своего тела, своих рук, черных неумолимых глаз, своей тяжелой ауры и хриплого властного голоса. Окутал собой, украл мой страх и заменил его трепетом ожидания.

— Потом я не смог устоять, когда одна безумно красивая и соблазнительная женщина предложила мне себя. Есения, я не хотел брать тебя, пользоваться ситуацией и твоим полубессознательным состоянием, но ты буквально на меня набросилась. Я никогда не встречал такой страсти, никогда…

— Что?! Я не такая! — вскрикнула я, а потом стала вслух размышлять: — Это… Возможно, это все афродизиак. Вы поэтому меня хотите? — вдруг рассмеялась я, чем привела его в замешательство.

— Что смешного?

— Ну конечно. Вы поимели в ту ночь согласную на все женщину, но загвоздка в том, что я была под действием возбуждающего средства. Я ничего не помню об этом, по сути, меня там и не было. Вы сами себя обманули, Кирилл Святославович, — горько проговорила я. — Думаете, что нашли что-то особенное, мечтаете повторить ту ночь, но вам придется смириться с тем, что вы никогда не получите того всплеска эмоций от меня. Все это было искусственным, фальшивкой. Я холодная, почти фригидная, ведь не поэтому ли Андрей хотел пробудить во мне женщину с помощью посторонних средств! — последнюю фразу я просто выкрикнула, чувствуя, что меня колотит.

У меня не получалось охватить разумом все происходящее. Необходимость защищаться от напора Булацкого и одновременно наблюдать за крахом всей своей жизни, постигать предательство мужа взрывала мозг. Что он от меня хочет? Господи, что ему от меня надо?! Ему нужна та пошлая незнакомка из комнаты, но ее не существует!

— Холодная? Фригидная? — яростно прорычал Булацкий, хватая мой подбородок сильными пальцами и приподнимая, чтобы смотрела прямо в его полыхающие адским огнем глаза. — Эту чушь втемяшил тебе в голову твой жалкий слизняк муж, чтобы оправдать свои многочисленные измены? Не делай такие глаза, Есения! Неужели ты думала, что Андрей ночами только работал? Где тогда эти баснословные суммы, заработанные упорным трудом? Спустил на шлюх?

— Андрей приносил деньги!

— Сколько? Сколько он приносил? Я видел, как вы живете, как живет твоя семья, на какой ты ездишь машине и как одеваешься. Вы же прозябаете в бедности.

— Вам так нравится меня стыдить, да?! Живете в особняке, купаетесь в роскоши и считаете, что можете унижать тех, кто не родился с золотой ложкой в зубах?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я не унижаю тебя, Есения, я просто хочу, чтобы ты поняла: ты можешь получить гораздо больше. Изменить свою жизнь полностью.

— И что я должна отдать взамен? Свое тело? Душу? Ребенка? Что значит фиктивный брак, если вы только и делаете, что лапаете меня?! Я не понимаю!

— Какой огонь, девочка, а говорила, что фригидная, — зло усмехнулся Булацкий, отшагивая назад. — Кажется, кому-то придется в корне изменить представление о самой себе.