Столичный доктор. Том IV - Алексей Викторович Вязовский

— Виновата. И наказание понесешь - Прощеное воскресенье прошло давно. Вы вдвоем, минуя мои запреты... Впрочем, не хочу сейчас об этом, слишком зол!

Мы помолчали, каждый думая о своем. Остыл я быстро, из-за туч выглянула полная луна.

— Ладно, чего молчать. Давай, рассказывай, как жизнь, фотоателье? Или что ты там открыть хотела?

Вика тяжело вздохнула:

— Жизнь... Не поверишь, все ужасно. Фотоателье открыли, да что-то не получили тот доход, на который надеялись. Только в новые долги влезли.

— Ты же с “Русского медика” акционерные выплаты получаешь! - удивился я. - И большие!

— Там маман все забирает. Веришь — руки опускаются, ничего делать не хочется. Матвей пить больше начал...

Ой, дайте мне срочно носовой платок запасной, этого не хватит! Она что, надеется, что я жалеть Матвея начну? С чего бы? Каждый, как говорится, кузнец. Что накуешь, то и получишь. А то этот деятель не пил, когда знакомился с Викой? Помню отчет Жигана — пьяница и бездельник, ни на одном месте долго не держится. Творческая личность, ага. А как поиски способов расширения сознания дойдут до использования известных веществ, тут и суши весла. И не вовлечет ли он в эксперименты подругу? Как же я прозорлив был, когда вписал в устав «Русского медика» невозможность продажи пая мимо меня! То есть возжелай кто продать долю, первое предложение — мне. И только если я буду настолько болен психически, что не захочу, тогда всем остальным.

Я даже не пытался поддерживать светскую беседу. Так, отвечал на вопросы — про Германию, кайзера, икс-лучи. Никаких секретов. Вот только про великокняжескую чету не поинтересовалась Виктория Августовна. Вообще ни словечка. Ревнует, что ли, до сих пор? Да на здоровье.

К счастью, зацокали копыта на въезде во двор. Шувалов приехал. Я наскоро попрощался, велев не забывать про самоконтроль, и поторопился встретить гостя.

— Никак мы с вами не расстанемся, граф, — я успел подойти к экипажу ровно в тот момент, когда Павел Павлович опустил ногу на землю.

— Рассказывайте, что за срочность. Вроде совсем недавно расставались, ничего не предвещало.

— Простите, не приглашаю внутрь, у нас там... карантин. Обнаружили опасную заразу, закрылись на обработку.

— И хорошо. Я, знаете, больницы эти ваши... Не люблю, короче. Так что за дело?

— Давайте в беседке посидим. Можно чай организовать.

— В ушах уже булькает, извините за прямоту.

— Что же. Граф, я прошу вас быть моим секундантом, — сказал я официальным тоном, и даже выпрямил спину в попытке встать смирно ради ритуала.

Шувалов аж руки развел в стороны - так удивился.

— Конечно, почту за честь. Я вас знаю как человека достойного. А с кем дуэль?

— Граф де Монтебелло.

— Французский посланник?! Да уж, умеете поразить... — адъютант достал записную книжку, карандаш. — Могу я спросить, а что случилось? И каковы желаемые условия дуэли?

— Он вломился в мой кабинет, начал разговаривать со мной... В непозволительном тоне, скажем так. Почему-то решил, что я отговорил государя участвовать в балу. Мне, конечно, лестно, что я пользуюсь таким авторитетом... Короче, я попросил графа выйти, он снова начал говорить гадости. И я... оскорбил его действием...

— Как? — граф аж подобрался весь, ноздри раздулись, глаза заблестели.

— Спустил с лестницы.

— Вы? — Шувалов захохотал, даже ладонями по коленкам ударил, как простой мужик. — Этого индюка? Дайте, я пожму вашу руку! Хотел бы я видеть, как вы его оскорбляли действием! Да и не я один, поверьте! Я посланников много видел, но этот самый чванливый!

— Возьметесь?

— Ни слова больше! Сам всё сделаю, даже не думайте, Евгений Александрович! Но я хочу вас предупредить: о происшествии очень быстро станет известно там, наверху. Если что, знайте — это не я.

— Верю вам, граф.

***

Утром я проснулся рано, хотя уснул мгновенно, едва до подушки добрался. Ночевал в кабинете, в квартиру идти не захотел. Хоть и твердил себе, что всё будет хорошо, обойдется, но победила другая мысль, что оттуда до лаборатории намного ближе, чем от кабинета.

Первым делом измерил себе температуру. Тридцать шесть и три. Кашля нет. Пощупал лимфоузлы везде, где дотянулся. Тоже спокойно. «Еще шесть дней впереди», — вылезло на поверхность напоминание. Позвонил в лабораторию. Заставил Антонова зачитать все показатели измерений. Тоже спокойно. Максимум — вчера вечером у Вики тридцать шесть и восемь. С дыханием хорошо. Озадачил самопроверкой лимфатической системы и дезинфекцией лаборатории. Фронт работ там приличный, скучать не будут.

Метнулся на обход. К нам везли в первую очередь, и многих выписали после повторного осмотра, на домашнее лечение. Осталось двадцать семь человек. Переломы, раны, и прочее. Всё в пределах разумного. Со мной был доктор Малышев, из первого набора. Еще раз поездил по мозгам, чтобы бдительность не теряли. И при пациентах язык никто не распускал. Официальная версия — дифтерия. Шито белыми нитками, но что придумал, то пусть и будет. Остальные отмазки точно такие же.

Пока терпимо всё. Приедет Чириков, появится Жиган, подвоз продуктов и прочего необходимого обеспечат. Даст бог, переживем.

Теперь можно и пойти в каретный сарай зарядкой заняться. Уж здесь мне никто не мешает держать себя в форме. Кроме лени, естественно. Но сегодня с удовольствием размялся,даже потренировал удары в прыжке.

Собрал вещи и пошел к себе. Помыться, переодеться, позавтракать. А потом и Шувалову позвонить, узнать, что там творится. И будет ли дуэль.

Но перед входом меня ждал офицер свиты. Красавец, в парадной флигель-адъютантской форме, серебряные капитанские погоны с золотым вензелем Н II. Эх, был бы военным, тоже о таком мечтал!

— Господин Баталов? — спросил он, поприветствовав меня.

— Это я. Чем обязан?

— Вам надлежит немедленно следовать за мной.

Глава 4

БЕРЛИНЪ. По полученiи извѣстiя о московской катастрофѣ императоръ Вильгельмъ послалъ русскому Императору телеграмму соболѣзнованiя.

ПЕТЕРБУРГЪ. Правительственное сообщенiе: «По приведенiи въ извѣстность числа жертвъ печальнаго событiя на Ходынскомъ полѣ, въ Москвѣ, 18-го мая сего года, оказывается погибшихъ, как поднятыхъ на мѣстѣ уже умершими, такъ и скочавшихся въ ближайшiе къ происшествiю дни въ больницахъ, — 231 человѣкъ, изъ коихъ 192 похоронены распоряженiемъ московскаго городского общественнаго управленiя на Ваганьковскомъ кладбищѣ. Затѣмъ къ 23-му мая какъ въ городскихъ больницахъ, такъ и въ больницахъ другихъ вѣдомствъ