Записки военнопленного - Дмитрий Бобров

Не без оснований Ахмед считал, что распределение меня в 758 является провокацией направленной не только против меня самого, но и против них. Кроме того, прямодушный горец сразу же правильно оценил смоделированную операми ситуацию и сказал, что если, посадив меня в 758, мусора хотят, чтобы я от этого страдал, то он им в таких делах не помощник.

Другая причина нормальных взаимоотношений относилась, как это ни странно, к сфере идеологической. Ахмед и другие, как, оказалось, придерживались своеобразных политических взглядов, имевших немало параллелей с моими собственными убеждениями. Они были не просто довольно религиозными людьми — их смело можно было назвать исламскими фундаменталистами. С глубоким презрением они порицали порождённые духовной опустошённостью пороки европейской цивилизации, ругали богатых евреев, сконцентрировавших огромную власть для целей, по их мнению, низких и неблагородных. Такие ставшие вполне обыденными явления российской жизни как проституция, массовые наркомания и алкоголизм, коррупция, отсутствии уважения к старикам, равнодушие к детям, вызывали у них такое принципиальное неприятие, какое есть у редкого русского человека. Несмотря на ярую приверженность учению ислама, они очень уважительно отзывались о христианстве, называли Иисуса великим пророком и при этом вполне справедливо сожалели, что настоящих или как говорят в России воцерковлённых христиан совсем немного. Единственной конфликтной темой для нас мог быть стать вопрос независимости Чечни, но уроженец тех мест Ахмед был преисполнен такого бесхитростного и беззаветного патриотизма, что мне просто нечего было ему противопоставить.

По сравнению со свободной жизнью существование в тюремной камере было скучным, малоподвижным, статичным. Главные развлечения доставляли прогулка продолжительностью один час и просмотр телевизора. Дома не забыли меня (первую передачу в Крестах я получил спустя двадцать минут, после того как впервые вошёл в камеру) и знакомство с неаппетитно пахнущей баландой откладывалось. Вечерами я ложился на кровати лицом к маленькому окну и долго смотрел, как мокрые снежные хлопья бесконечно падают с высоты чёрного неба. Наступала зима.

Раз в неделю приходил мой адвокат — Николай Алексеевич Прокопьев. Для свидания с адвокатом меня выводят из камеры, через круг и длинный узкий подземный коридор ведут на первый крест в следственные кабинеты. В одном из кабинетов ждёт Николай Алексеевич — скромный сорокалетний человек с типично русской внешностью обычно одетый в серый английский костюм. Мы обсуждаем перспективы дела представляющиеся весьма туманными. Пока продолжается проводимое следователем Тихомировым предварительное расследование, сторона обвинения, как это водится в российском уголовном судопроизводстве, ссылаясь на тайну следствия, не предоставляет никаких материалов дела и можно только догадываться, какие доказательства они собрали или сфабриковали. Я соглашаюсь с адвокатом, что реально строить линию защиты нужно будет после передачи уголовного дела в суд. Чтобы немного развлечь меня Николай Алексеевич рассказывает об интересных случаях из своей практики, а также приносит ксерокопии газетных статей посвящённых моему аресту. В тюрьме адвокат это единственный физически доступный человек, не выражающий равнодушия или негативного интереса к моей судьбе.

Не менее частым моим «гостем» в стенах Крестов стал тот, кого я назвал своим злым демоном-преследователем — Георгий Бойко. Наше знакомство в реале состоялось тогда же в Крестах, однако наши жизненные пути роковым образом пересеклись задолго до моего ареста. Ещё в 2001 году, когда Бойко работал опером в УВД метрополитена, он воспылал ко мне злобой, в течение времени разросшейся до маниакальных размеров. Как он признаётся сам (на страницах написанной совместно с Ильёй Стоговым документальной книги «Неприрождённые убийцы»), обо мне он впервые узнал случайно, мимоходом услышал от какого-то задержанного подростка, что существует скиновская группировка «Шульц-88», что лидер там Шульц и больше ничего никому о них не известно. В круг служебных обязанностей Бойко входило расследование преступлений совершённых в петербургском метрополитене и надо сказать, что в те годы многие неприятности происходили в метро именно по вине бритоголовых. Поймать скинхэдов и тем более организованных скинхэдов, как говорится «за руку» — на месте совершения преступления — было практически невозможно и тогда Бойко начал активно собирать информацию о молодёжных экстремистских объединениях с целью вербовки в скин-среде информаторов и внедрения агентов. Основная цель, у него была, разумеется, одна — отправить за решётку главного организатора силовых акций и массовых беспорядков в питерской подземке. По ряду причин генеральным зачинщиком всех происходящих под землёй безобразий он посчитал меня. Ведя напряжённую оперативную работу, Бойко всё больше узнавал о «Шульц-88» и, кажется, начинал ненавидеть меня всё сильнее, подозревая во всех мыслимых и немыслимых грехах против правопорядка и законности. Так он узнал, что нападения на иностранцев «Шульц-88» организовывают на регулярной основе — не менее раза в неделю, по несколько кровавых атак в день и теперь, изучая сводки происшествий, он не знал покоя, не в силах остановить машину правого террора. Ещё, он узнал, что никто из участников организации не знает ни моего адреса, ни телефона, что в банде установлена строгая дисциплина, основанная на принципе единоначалия, и стал считать меня очень опасным человеком. Первая попытка зацепить меня осуществлённая Бойко в 2001 году потерпела полнейшую неудачу и отныне его «зацикленность» на Ш-88 перешла всякие границы разумного.

7 ноября 2001 года по случаю очередной годовщины большевистского переворота «Шульц-88» акционировали (группировались для совершения силовых акций) и в этот день в перегоне между станциями метро «Невский проспект» и «Сенная площадь» прямо в вагоне подземного электропоезда были избиты двое граждан Танзании. От своих стукачей Бойко получил информацию о возможной причастности к нападению ребят из Ш-88. Не теряя времени, Бойко провёл задержания нескольких бывших ему известными рядовых участников организации (среди них находились впоследствии знаменитые Алексей Воеводин «СВР», Дмитрий Боровиков «Кислый», а также сын руководителя питерского филиала РНЕ Я.К.) и в ходе допросов вынудил некоторых к признанию. Сверхзадача Бойко, конечно, заключалась не в том, чтобы привлечь к уголовной ответственности юных «шульцов», тогда ещё даже не достигших совершеннолетия, а в аресте главного вдохновителя, лидера и организатора преступления — Шульца. Каково же было разочарование Георгия Владимировича, как только стало ясно, что Шульц, обычно всегда возглавлявший скинов в атаках, 7 ноября сославшись на дела, уехал домой за полчаса до избиения танзанцев. Дело развалилось окончательно, когда на опознании потерпевшие негры не смогли узнать своих обидчиков. Газета «Петербургский Час Пик» опубликовала тревожную статью о росте ксенофобии в Санкт-Петербурге, а Георгий Бойко почему-то жутко на меня разозлился.