Песни - Евгений Клячкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Детский рисунок
На столе от лампочки круг,а за кругом в комнате мрак.В круге сразу видно, кто друг,кто во мраке — ясно, что враг.
Девочка рисует дома,над домами вьются дымы,и еще не знает сама,кто чужие здесь, а кто — мы.
Вот опять возводится дом,а над домом тянется дым.Все плохое будет потом,все хорошее создадим.
А под дымом варится суп,чтобы каждый в доме был сыт.Тот, кому захочется спать,сам на полночь ставит часы.
А за домом высится сад —там деревьев несколько сот.Яблоки на ветках висят —сами так и просятся в рот.
Что для жизни надо — все есть.Чего нету — значит, пустяк.Решено — мы жить будем здесь,Решено — мы жить будем так.
Нарисуем старых друзей,не заметим новых врагов.В этом мире все любят всехи до смерти здесь далеко.
Здесь покой — извечный закон.Незнакомо здесь слово «вдруг»……Жалко, что кончается онтам же, где от лампочки круг.
7–9 января 1983Стихи были написаны раньше. Формальный обыгрыш рифм «круг», «мрак», «друг», «враг», игра со словами оборачивается игрой со смыслом. Оказывается, что такого рода рифмы несут большую смысловую нагрузку. А вот мелодия пришла — прямо открытие, ритм, вернее, — потому что в стихе такого рваного ритма нет. Это мое личное открытие, этим я горжусь. Разнодольный метр. Этого, по-моему, не было ни у кого. Если я ошибаюсь, то, значит, я просто невежественен и изобретал велосипед.
1989Дитя и мать
Легли ресницы, словно тени,как тени в полдень,какой изгиб каких растенийсейчас мы вспомним.
Искать сравненья — нету силы,и труд напрасный:дитя не может быть красивым —оно прекрасно.
Многие летадетям Земли.Радостьответатем, кто нашли.Ave Maria!
Споемте славу нашей милой,не помня худа,чье тело грешное явиловот это чудо.
И что бы с нею ни случилось,вдоль жизни долгой! —уже дарована ей милостьпрожить Мадонной.
Счастье прощеньявсем Матерям.Свет утешеньятем, кто терял.Ave Maria!
24 сентября — 1 октября 1979Хотелось, чтобы был свет, была высота… Должна быть сбалансированность, какое-то равновесие в песнях для себя самого. Стиль хоральный, тот самый, XIX века. Не хочу отрекаться от первоисточников, от влияния. Святое влияние. Вошла в спектакль «Баллада о солдате» Ленинградского государственного драматического театра имени В. Ф. Комиссаржевской.
1989Домик на колесах
Мне надоело помнить,что в этом мирегигантские карликидолбят в микрофон, —и я иду в мой домик,где дважды два — четыре,над головой полметраи маленький плафон.
Мой домик весь оклеенгазетами снаружи —пестрят передовицынаказами для нас, —но их внутри не видно,и я хочу в мой домик,мой домик на колесах,а в нем три пары глаз.
А больше мне не надо.А где-то рвутся бомбы,и где-то новый карликрастет словно грибок, —а я хочу в мой домик,в мой домик на колесах,где светятся три пары глази я не одинок.
Декабрь 1962Дом построен, дом готов…
Дом построен, дом готоввстретить всех своих жильцов, —этой песне детский сад нас научил.Только веник в руки взятьи последний сор убрать —кто-то хвостик этой песенки забыл.
А пора, давно пора —катят тачку со двора,что-то скучно у тебя и у меня.Может, ждем особый день,может, руки пачкать лень,может — просто надо веник поменять.
Мы не видим здесь затейпро отцов и про детей —старикам у нас, как водится, почет.Просто надо веник взятьи в квартире грязь убрать,пока вниз к соседям не течет.
23 октября 1963Ехали евреи
Ехали евреи из России прочь,где росли, старели, коротали день да ночь.Но мамою не называли —все пинка от мамы ждали,а дождались — стало им невмочь.
Ехали евреи вначале кто куда.Думали — успеют на любые поезда.Но Америка накрылась,хоть Германия открылась.В общем — оказалось, всем сюда.
Думали евреи на Родине осесть:косточки погреем, будем сладко пить да есть.Родину не выбирают, дома стены помогают,если только эти стены есть.
Верили евреи — уж здесь навернякав теплом доме на постели разомнем бока.Но что мы видим, что мы слышим?Нету стен и нету крыши —схар-дира[10], вот все, что есть пока.
Приехали евреи — черт их к нам принес.Лишь Шамир, Шарон и Перец рады аж до слез,да вот беда: Шамир — борец за мир,ну а Шарон — против ООН,так кто же за евреев — вот вопрос!
(О!) Перец — он раввин, и борода его бела.Зорко смотрит он сквозь брюки, есть ли брит-мила[11]?Кто прежде в партию не смог пройти —так здесь пожалуйте в «дати»[12],и будет жизнь приятна и мила.
Ну здравствуйте, славяне, с абсорбцией вас прямой!Евреями мы были там, в России, за кормой.Здесь же, в качестве нагрузки,докажи, что ты не русский, —словом, с возвращеньицем домой!
Ехали евреи…Две тысячи лет ехали, ехали……и едут до сих пор.
20 августа — 29 декабря 1990Еще о жизни
Так что же есть жизнь? Продолженье —вот главное свойство ее.Оценит размеры крушеньяи требует снова свое.
И снова накладывай пластырь,заделывай в корпусе течь.Живи! А про меньшую платуне может идти даже речь.
И снова ударами веселпоставь по теченью челнок.И все, что ты в панике бросил,сложи аккуратно у ног.
Глотая, как слезы, потери,сочти немудреный свой груз.Вот видишь — плывешь. А не верил!Тебя еще хватит на грусть.
На песню об этих утратах,которые даже назватьты можешь решиться когда-то…И все-таки лучше — молчать.
5 августа 1981Жалоба-69
На собственный уставясь пуп,мне думать стало все труднее.Тем более — опять евреи…Когда покой они дадут.
Гадючье племя, ей-же-ей,что больше давишь — то живей.А взвесить трезво — дело в нас.Ведь сами вывели породу:щенками их бросаем в водуи закаляем всех как раз.
Гадючье племя, ей-же-ей,что больше давишь — то живей.А наш народ — наоборот:в своем стремленье прокормитьсяленив, занежен, как патриций,обильем всевозможных льгот.
Гадючье племя, ей-же-ей,что больше давишь — то живей.Нет, все же правда в этом есть:права людей лишь развращают,ведь вон евреи — выплывают,а наших тонущих не счесть.
А я вот выплыл, ей-же-ей,хоть и подлец, а не еврей.
26–27 августа 1969Женский вальс
Взять бы нам — над собой посмеяться,над загадками пошутить:вот всю жизнь хотим подчиняться,а стремимся — поработить.
И ведь бьемся не худо-бедно —до победы! А там — хоть инфаркт.А на что нам нужна победа?Мы же — дуры, и это — факт.
В браке главное — что? — уваженье.Ну а как уважать раба?!И какие же униженьяприготовила нам судьба.
Что ж, нести свое рабство — тяжко,но признать — вдвойне тяжело.И другая ему, бедняжке,подставляет свое крыло.
Ах, насколько все было б проще,как он в слабости был бы слаб,будь в графе вместо пола — прочерк,если б не было в мире баб.
Впрочем, раб — он с любой заботойтолько раб, а не киногерой.Для кого-то я стану сотой —для него не буду второй.
И закончится эта шутка,в общем, так же, как началась:мне одной в этом мире жутко,я ищу над собою власть.
Ну в самый раз над собой посмеяться,над загадками пошутить:ну ведь правда — хотим подчиняться,а выходит… да что говорить!
16 марта — 2 апреля 1982Жестокая цыганочка
