Бебекля. Фантастика и приключения - Марфа Московская

– Дед говорил, что раньше были какие-то специальные почтовые голуби. Он, правда, их не видел, их еще до его рождения подчистую съели. Только вороны остались, и то потому, что умные, прятаться в подземках научились.

– Ну, вороны-то молодцы. Что бы мы без них делали?

– Здесь на болотах, я слыхал, летает лунная крячка… Рыбу ловит, лягушек.

– Байки для новобранцев. Ты сам-то видел?

– Сам нет, но рассказывали…

– Это не байки, – вмешался Зверовед, – такая птица действительно существует. Правда, поймать ее до сих пор никто не смог, есть только зарисовки.

– Что, такая страшная птица?

– Нет, просто охотится она в основном ночью, хватает сонных лягушек, жаб, болотных выползков. Она отлично видит в темноте, у нее здоровенные желтые глазищи, отсюда и прозвище «лунная». Днем она спит, хоронится где-нибудь в корягах. Так как окраска у крячки под стать ландшафту, и она не шевелится, то увидеть днем ее практически невозможно.

– Ничего себе птичка… Просто десантница какая-то.

– Ладно, хватит трепаться! Пожрали? Готовность – пять минут.

Василиса задумалась… Многое из того, о чем говорил разведчик, она слышала от других, или на лекциях. Конечно, нелегко было представить, что леса раньше были высокими и густыми, и в них водились здоровенные мохнатые звери… Сейчас из самых крупных животных остались только волки и рыси; последних можно было по пальцам пересчитать. Зверовед говорил, что кошачьи достигли совершенства в эволюции, и звезда их стала угасать, не сумев приспособиться к новым условиям. Лишившись привычной пищи, тетеревов и зайцев, которых подчистую извел человек во время Большого Голода, рысь стала питаться мышами, и вынуждена целый день охотиться, дабы набить желудок. Это оказалось нелегко, и чтобы не умереть с голоду, кошка с отвращением питалась так же травой, лягушками, ящерицами и грибами. Иногда удавалось перехватить неосторожную куницу или куропатку…

Волки же, наоборот, стали всеядны и расплодились до невероятных масштабов, став реальной угрозой всему живому, в том числе и людям. Стаи хищников выслеживали одиноких путников, а иногда и небольшие группы – и разрывали их на части. Волков отстреливали специальные бригады, они стали вне закона даже для Королевской Охраны Лесов и Зверей. Иногда стаи волков схлестывались в смертельных битвах со стаями одичавших собак; люди, как правило, в эту борьбу не вмешивались, потому что глупо вмешиваться, когда убивают друг друга в кровавой войне две матерые банды… Потом на ближайший кожевенный заводик отвозилось свежее сырье – все, что оставалось после пиршества победителей. Обычно оставалось немного…

Василиса с удовольствием охраняла бы лес и мочила волков, но пятнистая форма КОЛЗа понравилась ей меньше. Хотя эмблема была получше: в отличие от своих воинственных собратьев, Охранники природы носили на груди не змею, а рысь, затаившуюся на ветке. Бойцы этой службы подчинялись только Королеве, были хорошо оснащены, свирепы и совершенно неподкупны. Рубить живые деревья в Братстве разрешалось только под надзором королевских инспекторов, для государственных нужд. Браконьеры и незаконные вырубщики хилых деревьев трепетали – при вооруженном сопротивлении их убивали на месте. Остальные отправлялись прямиком на каторги, коих в Братстве было великое множество. Наибольшей популярностью у преступников пользовалась Великая Восточная Гать, где они имели почти полную свободу в нерабочее время… Правда, мало кто из них знал, что люди через несколько лет либо умирают там от испарений, либо тонут. Охрана не особенно утруждала себя надсмотром, ибо в Мороках бежать было некуда… Беглецов и не пытались искать – они навсегда исчезали через пару суток скитаний.

В полдень туман немного развеялся от ветерка, но вдруг залаяла Щетка… Ярко-оранжевый кожух баллона, мертвой жабой лежащий на сушинах, увидели все.

Разведчики медленно приблизились к нему, и остановились метрах в двадцати. Кругом было тихо, лишь мерно вздыхало вонючее болото, словно живое существо. Василиса со страхом всматривалась вперед: на одном из кусков отчетливо виднелось «…ерра инко». Обрывки каких-то тряпок, спутанные стропы и обугленные остатки корзины из ивняка довершали мрачную картину катастрофы.

Велев всем держать оружие наготове, Маруха с двумя разведчиками осторожно двинулся вперед. Щетка, перебиравшая ножками на коротком поводке, долго и с подозрением обнюхивала кочки, прежде чем наступать на них. Шерсть ее на загривке немного приподнялась, но в целом она вела себя спокойно.

Остатки шара покоились на высоком сухом месте, и можно было спокойно осмотреть местность. Не тот ли это холм, о котором твердил командир? Все напряженно следили за ним, и вот он махнул рукой:

– Здесь никого нет!

Бойцы, истосковавшиеся по твердой земле, с неположенным радостным гиканьем кинулись вперед, разбрызгивая ботинками коричневую болотную жижу.

– Отставить крики! – рявкнул Маруха и мрачно оглядел своих бойцов. – С ума, что ли, посходили? Никому не кажется странным, что рядом нет ни одного трупа?…

Все тут же поутихли, и над болотом повисла настороженная тишина.

– Может, они ушли искать базу и заблудили?

– Ушли, говоришь… Посмотри внимательно, сынок!!!

Маруха так всегда ругался, когда был крайне раздражен, хотя был не намного старше своих подчиненных.

«Сынок» со скорбным видом обошел место аварии. Теперь сомнений быть не могло – шар упал с приличной высоты, и человек выжить вряд ли смог бы. А тем более, решиться куда-то далеко уйти. Без переломов и увечий подобное падение выглядело просто невозможным.

– Смотрите, что я нашел! – с ужасом прошептал боец, копавшийся в останках баллона. – Ой, еще две!…

– Что там у тебя, Гринпис?

– Стрелы! Настоящие стрелы! – он протянул одну из них Марухе.

– Вот это даа-а-а… – присвистнул тот. – Ну-ка, дай сюда.

Стрела оказалась то ли с бронзовым, то ли с медным наконечником, оперенная искусно засушенными рыбьими плавниками, с древком из светлого, очень легкого и хорошо отполированного дерева.

– Это что же… южане?!

– Вряд ли, они бы сюда не добрались, кишка тонка! А евраки луками не пользуются. Тащи сюда Звероведа.

Ученый долго морщил бледный лоб, рассматривая находку, шевелил губами; потом печально изрек:

– Я не знаю ни одной рыбы, у которой был бы такой спинной плавник.

Маруха угрюмо забрал у него находку и ловко переломил об колено. Стрела оказалась полой внутри. Немудрено, что она была такой легкой.

– Это мамбук, – Зверовед звучно высморкался и почесал заросшую щеку, словно вспомнил что-то очень неприятное, – раньше такие деревья росли далеко на юге. Кажется…

– Значит, южане. Что я говорил?! – вскинулся обиженный Мансиец.

Мужики загомонили, заспорили, и не сразу услышали крик одного из бойцов.

– Эй, ребята! Идите все сюда… – странный голос Вещуна, осматривающего место катастрофы шара, заставил всех замолчать.

Васька обернулась и неожиданно ощутила холод, пробежавший по ее позвонкам, холод какого-то странного предчувствия… В наступившей тишине стало слышно, как Щетка, стоящая рядом с Вещуном, вдруг тоненько завыла, подняв мохнатую морду к серому небу. Боец стоял на коленях и не шевелился. Когда она подошла, то увидела, что по грязному лицу его катятся слезы, оставляя светлые дорожки. Странно было видеть могучего, небритого, плачущего воина. Он лишь указал рукой, не в силах вымолвить ни слова.

…В небольшой яме, уже наполовину заполненной мутной водой, плавало несколько аккуратно объеденных человеческих черепов. Рядом на старом костровище, в золе, были найдены тазовые кости и несколько фрагментов скелета. Никто не шелохнулся, когда Василису стошнило тут же, рядом с братской могилой… «Оказывается, к смерти привыкнуть нельзя!» – подумала она, вытирая рукавом зеленые слюни на подбородке.

– Три… – прошептал Маруха, шуруя палочкой в яме с водой. Он единственный не потерял присутствия духа.

– Что – три?

– Три черепа… А должно быть четыре!

III. Тревожное лето 2231-ого

Сейчас, вспоминая, как они отходили назад, Василиса горько улыбалась. Это больше было похоже на паническое бегство, чем на отход боевой группы. Выпустили ворону Дашку с поспешной запиской; шли быстро, без конца проваливаясь в трясину. Лодки все оставили, кроме двух – их тянули по очереди. Мансиец вывернул лодыжку, несмотря на высокий ботинок, Гринпис и Борода отравились чем-то, а сама она сильно распорола ногу об острый топляк. Группа постоянно в страхе осматривалась, никто не шутил, не балагурил. Ночью выставляли двойную охрану, с обязательным присутствием Вещуна…

Однажды утром, в самый рассвет, когда туман еще лежал густой пеленой на болотах, разведчики услышали непонятный свист. «Свить-свить-свить…» – явственно доносилось из молочных недр, и вся группа одновременно выхватила оружие. Василиса почувствовала, как ее рука, сжимавшая металлическую ручку пистолета, стала мокрой. Она навела ствол прямо на источник свиста и прищурилась… Звук усиливался, по мере приближения, и внезапно из тумана выскочила стая непонятных существ. Это были птицы! Но отнюдь не привычные взгляду вороны. Это были странные птицы, крупные, с толстым брюшком, длинной, совершенно голой шеей и широким плоским клювом. На плохо поджатых ногах у них виднелись перепонки, а глаза были огромные, как плошки, и светились мутноватым желтым светом. «Кряяяя-я-я!!!!!» – заорали передние, увидав чужаков… вся стая на скорости шарахнулась вбок, и тут же исчезла в пелене испарений, не дав себя толком рассмотреть. Стриж все же пальнул им вслед, но со страху, конечно, и промахнулся.