Женщины могут все - Робертс Нора
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он имеет право делать все, что хочет. Но это было проделано не слишком удачно. – «Извинения, – подумала Пилар, – я ищу извинения для Энтони Авано уже тридцать лет. Привычка – вторая натура». – Не огорчайся, малышка. Он все еще твой отец. И останется им, что бы ни случилось.
– Он никогда не был мне отцом!
Пилар побледнела:
– Ох, Софи…
– Нет, нет… – София подняла руку, сердясь на самое себя. – Я невыносима. Это на меня не похоже, просто я ничего не могу с собой поделать. Но сейчас дело не в нем, – сказала она, слегка успокоившись. – Он, может быть, просто беспечен. Но она – нет. Она прекрасно знала, что делает. И сделала это нарочно. Я ненавижу ее за то, что она приехала к нам в дом и смотрит на тебя… нет, на нас… сверху вниз. На всех нас, черт побери!
– Детка, ты упускаешь из виду одну вещь. Может быть, Рене любит его.
– Ох, перестань!
– Это слишком цинично. Я любила его. Почему бы и ей его не полюбить?
София резко отвернулась. Ей хотелось ударить кого-нибудь, что-нибудь разбить, собрать осколки и швырнуть их в безукоризненно красивое лицо Рене.
– Она любит его деньги, его положение в обществе и то, что он оплачивает ее астрономические счета!
– Возможно. Но он из тех мужчин, которые заставляют женщин любить себя, причем делают это без всяких усилий.
В голосе матери слышалась печаль. Сама София еще никого не любила, но любящих женщин видела не раз. И теперь без труда узнала это в голосе матери.
– Ты так и не разлюбила его…
– К сожалению. София, пообещай мне, что не будешь устраивать сцену.
– Мне жаль лишаться такого удовольствия, но я думаю, что холодное безразличие окажет более сильный эффект. Что угодно, лишь бы стереть с ее физиономии это самодовольное выражение!
София шагнула к матери, обняла ее и поцеловала в обе щеки.
– Мама, все будет в порядке?
– Да. Моя жизнь не меняется, правда? – Еще как меняется… Мысль об этом была нестерпимой. – Все остается по-прежнему. Так что давай вернемся к гостям.
– Вот что мы сделаем, – начала София, когда они вышли в коридор. – Я изменю свои планы, выкрою пару дней, и мы с тобой устроим себе курорт. По шею залезем в лечебную грязь, наложим маски и предоставим специалистам скрести, тереть и полировать наши тела. Потратим кучу денег на то, чем мы никогда не пользовались, и весь день не будем вылезать из махровых халатов.
Когда они проходили мимо туалета, дверь открылась, и в коридор вышла брюнетка средних лет.
– Звучит чрезвычайно заманчиво. Когда отправляемся?
– Элен! – Пилар прижала руку к груди, потом наклонилась и поцеловала подругу в щеку. – Ты напугала меня до смерти!
– Извини. Пришлось срочно уединиться. – Она провела ладонью по юбке серо-стального костюма, проверяя, все ли в порядке. – Во всем виноват кофе, выпитый по дороге… София, чудесно выглядишь. – Она тряхнула кейсом и расправила плечи. – Как там в гостиной? Все нормально?
– Более или менее. Мама говорила, что будут адвокаты, но до меня как-то не дошло, что это относится и к тебе.
«Вот так номер, – подумала София. – Если бабушка вызвала судью Элен Мур – значит, дело серьезное».
– Еще несколько дней назад мы с Пилар и сами ничего не знали. Твоя бабушка настояла, чтобы я занялась этим лично. – Проницательные серые глаза Элен смотрели на дверь гостиной.
Она занималась делами Джамбелли почти сорок лет и знала все их семейство как облупленное.
– Все еще держит вас в неведении?
– Как всегда, – пробормотала Пилар. – Элен, с ней все в порядке, правда? Мне кажется, что это дело с изменением завещания и всем прочим как-то связано с тем состоянием, в которое она впала год назад, когда умер Signore Баптиста.
– Насколько мне известно, La Signora находится в здравом уме и твердой памяти. – Элен поправила очки в черной оправе и улыбнулась своей старинной подруге. – Пилар, как поверенный Терезы, ничего большего я тебе сказать не могу. Даже если бы полностью понимала причины ее поступков. Это ее бенефис. Подождем, когда она даст сигнал поднять занавес.
3
La Signora не торопилась выдавать свои планы. Она лично определила меню, желая, чтобы все было на широкую ногу и в то же время непринужденно. На столе стояли вина с калифорнийских виноградников Джамбелли и Макмиллана. И это тоже было тщательно продумано.
Она не собиралась обсуждать дела во время еды. И, к вящей досаде Джины, пускать за стол трех плохо воспитанных детей.
Их отправили в детскую под присмотр горничной, которой Тереза пообещала выплатить сверхурочные и оказать особое благоволение, если та сумеет провести с ними целый час.
Когда она снизошла до разговора с Рене, это было проделано с ледяной учтивостью. Самообладание этой особы вызывало у Терезы ворчливое восхищение. Многих, очень многих на ее месте этот холод заморозил бы насмерть.
Кроме родных и Элен, которую Тереза тоже считала членом семьи, она пригласила на ленч главного винодела (которому безоговорочно доверяла) и его жену. Паоло Борелли служил в калифорнийском отделении Джамбелли тридцать восемь лет. Несмотря на возраст, все называли винодела просто Паоли. Его жена Консуэло, плотная, жизнерадостная женщина с заразительным смехом, когда-то работала у них на кухне.
Последней пришла Маргарет Боуэрс, начальник отдела сбыта компании «Макмиллан». Эта разведенная тридцатишестилетняя женщина мучительно страдала от болтовни Джины и отчаянно мечтала выкурить сигарету.
Тайлер перехватил взгляд несчастной и подбодрил ее улыбкой.
Маргарет улыбнулась ему в ответ. Иногда она так же отчаянно мечтала об этом мужчине.
Когда с едой было покончено и подали портвейн, Тереза откинулась на спинку стула.
– В этом году «Замок Джамбелли» отмечает свое столетие, – начала она, заставив всех замолчать. – Вилла Джамбелли делает вино в долине Напа шестьдесят четыре года. А Макмилланы – девяносто два. В сумме это составляет сто пятьдесят шесть лет.
Она обвела взглядом стол.
– Итого пять поколений виноделов и виноторговцев.
– Шесть, Zia Тереза, – вставила Джина. – С моими детьми – шесть.
– Судя по тому, что я вижу, твои дети станут скорее серийными убийцами, чем виноделами. Пожалуйста, не прерывай меня.
Она подняла бокал, понюхала портвейн и неторопливо пригубила.
– За эти пять поколений наша продукция приобрела славу на двух континентах. Сказать «Джамбелли» значит сказать «вино». Мы создали традицию, однако не забывали о новшествах. Внедряли новые технологии, но не пожертвовали ни качеством, ни своим именем. И никогда не пожертвуем ими. Двадцать лет назад мы стали партнерами, если так можно выразиться, с еще одним прекрасным виноделом. Теперь это партнерство созрело. Пора его фильтровать.
Тереза скорее почувствовала, чем увидела, что Тайлер напрягся. Оценив умение приемного внука держать язык за зубами, она встретилась с ним взглядом.
– Для блага обеих компаний необходимо кое-что изменить. Сегодня начинается новое столетие. Донато…
Тот щелкнул пальцами, демонстрируя внимание.
– Si… да, – поправился Дон, помня, что в Калифорнии тетушка предпочитает пользоваться английским. – Да, тетя Тереза.
– Итальянское и калифорнийское отделения компании «Джамбелли» до сих пор существовали независимо друг от друга. По отдельности. Так больше не будет. Ты станешь присылать отчеты главному менеджеру вновь создаваемой компании «Джамбелли – Макмиллан», которая будет иметь штаб-квартиры и в Калифорнии, и в Венеции.
– Что это значит? Что это значит? – выпалила Джина по-итальянски и неуклюже вскочила. – Донато – глава венецианского отделения! Второй человек в компании! Носитель родового имени и твой наследник!
– Моим наследником будет тот, кого назначу я.
– Мы родили тебе детей! – Джина шлепнула себя по животу, а затем возмущенно обвела рукой сидевших за столом. – Троих детей, и это еще не все! Ни у кого в семье нет детей, кроме нас с Донато. Кто будет носить родовое имя после твоей смерти, если не мои малыши?
