Венец всевластия - Нина Соротокина

Ким служил в Сибири, под Новокузнецком. А через год случилось чудо. Какой-то крупный начальник из его части захотел встретить Новый год в столице, поехал в Москву в командировку и Кима с собой прихватил. За десять дней до Нового года я вернулась из Турции, куда ездила челноком со знакомыми ребятами из нашей же компании. Кроме вещей на продажу, всех этих дубленок, клеенок и покрывал, я привезла две огромные картонки искусственных роз. Они пользовались тогда в Москве спросом и были необычайно хороши: на длинных стеблях, с сочными зелеными листьями, а бутоны — из тончайшего шелка (нейлон, конечно!) цвета белого, розового, пунцово-красного. Розы надо было сортировать по цвету и длине стебля. Этим я и была занята, когда Ким ввалился в дом. И вот этой искусственной роскошью, с которой надо было пылинки сдувать, розы были товаром, мы украсили наш дом. И елка была великолепная, и стол как у людей. Но Кима больше всего потрясли даже не розы, а дыня, которую я прикупила на радостях. Дыня имела совсем не зимнюю желтизну, она сияла светом, как весенние одуванчики, и пахла благополучием.

Все было, как в хорошем романе, в котором герои мыкаются, страдают, и автор мучается вместе с ними, а потом захочет отдохнуть от бед и устроит всем настоящий праздник. Чтоб выбрать для этих целей Новый год, много фантазии не надо. С запахом хвои, чистым бельем, распахнутой постелью и чуть початой бутылкой шампанского. И его можно неторопливо попивать между поцелуями и объятиями.

На следующий день мы торговали розами на Лужниковском рынке (вот уж помойка!) и хохотали, как безумные. В три дня избавились от всех трех картонок. Правда, много роз купили ближайшие подруги и родственники. Нейлоновые розы действительно были очень красивыми. Господи, как давно это было!

Что и говорить, Ким много счастливых страниц вписал в семейную книгу, а если хотите, внес в семейную копилку (глиняную кошку с синими глазами), а потом так стремительно начал оттуда вынимать, ничего не добавляя, что мы стали банкротами. Про алкоголиков говорят, что они всегда помнят кайф первой выпивки и потом ищут его всю жизнь, так и я. Я помню полную копилку, полноту счастья, и все еще надеюсь, верю, что потечет река вспять и наполнит осушенное озеро.

Выпивки у Кима бывают штатные и нештатные. Штатные — это чей-то день рождения. Здесь он пьет на законных основаниях, но, как ни странно, не упивается в дым. То есть в дом приходит на своих ногах. На это я закрываю глаза, потому что все пьют. Правда, по-разному. Коля Танеев, он сейчас бизнесмен и состоятельный человек, пьет слабо, пить сильно ему здоровье не позволяет (ах, кабы у моего был гастрит, то-то счастье). Правда, в первый день он пьет, как все, то есть много, но быстро пьянеет и заваливается спать. А на следующий день, когда все опять пьют, он может и не пить. Аркаша Корольков, Кимов соклассник, пьет очень много, но соблюдает неоскорбительный для жены график. Варя работает на «скорой помощи». Если жена «на сутках», то он пьет вусмерть (сынишка их на свекрови), но к возвращению жены он уже «зайчик», выспится, отмоется и будет весь ласковый, пахнущий хорошим одеколоном встречать жену. Боря Войнов умеет ограничить себя тем, что завтра у него встреча с клиентом, а это деньги. Никитон вообще не пьет. А моему соколу всегда море по колено.

Нештатная выпивка происходит без меня, и связана она не с праздниками и днями рождения, а с личной жизнью Кима и его работой. После армии работу в Москве было найти трудно. Восстановиться в институте он отказался категорически. Кончилось дело тем, что работу подыскал ему сослуживец, они в армии вместе стенгазету рисовали. Там и выяснилось, что Ким образован, не без способностей, то есть не чужд карандашу и кисти, и еще что-то у него есть очень нужное, какое-то деловое качество, скажем, коммуникабельность… не верю я им, просто они мне голову задурили.

Этот Ленчик Захарченко мне сразу не понравился. Высокий, красивый, говорливый. Поговорит минуту, и уже ощущение, как от варенья на рукаве. Ты рукав замыла, но руки стали сладкими, и подол к коленкам пристает. Липкий человек. С Ленчиком в дом пришла девушка — чистая, незамутненная, как реклама, но выпить тоже не дурак. Тут же завязался активный разговор, который кончился тем, что Ким пошел работать. Сущность его работы я до сих пор понять не могу, он меня в эту сущность не пускает. Кимовой работе подлежат и новые друзья — голоса за сценой. С ними я общаюсь по телефону, когда разыскиваю по городу моего благоверного. Все они представители авангардного искусства, может быть, художники и скульпторы, может, из глины что-то лепят, а может, корзины плетут — не знаю. Ким с Ленчиком устраивают для них выставки и презентации. С некоторыми из авангардистов я знакома, но вообще-то Ким их от меня скрывает, оберегая то ли меня, то ли их. Это его личный мир, и в этом мире он спивается, катится под откос. Однажды видела одного из его спонсоров. Ох, не понравился он мне, мохнатый человек, опасный, а Ким говорит: «Ты что, совсем дурочка? Ничего в людях не понимаешь! И почему обязательно — уголовник? И вообще мы все уголовники».

И что удивительно, Ким исчезает из дома, когда у нас все хорошо. Если мы из-за чего-то поругались, он не исчезнет. Он будет орать, показывать, где раки зимуют, будет бить в стену кулаками и, забывая, что Сашка за стеной, угрюмо материться, словом, обнаруживать все признаки истового желания вырваться на свободу, но из дома не уйдет. Но когда мы помирились, и тихий ангел пролетел, а Ким не просто хорош, но еще добавил к благостной картине мира последний штрих — принес две неподъемные сумки картошки или пропылесосил весь дом, тогда жди, что вечером он непременно слиняет.

Уходил он всегда «на полчаса, от силы — на час». Причина самая разумная — за газетой, за сигаретами или уж совсем неоспоримая: «Мне надо».

— Ты что, не веришь моему честному слову? Ну я точно буду через час! Головой клянусь.

Новые головы отрастали у него быстрее, чем у Змея Горыныча. Для меня Ким загадочный человек. Он образован, умен, никогда не жалеет деньги на книги и, надо отдать ему должное, он не просто их покупает, но еще и читает. Но спросите меня — что я знаю про его духовный мир? Я даже не знаю, есть ли он у него вообще. Очень может быть, что все прочитанное проскакивает сквозь него как мясо через мясорубку, оставляя на стенках ее только жирную слизь. Когда после пьянки он говорит: «Я прав!» — он действительно так думает или лукавит? Не знаю. Или ему так беспробудно скучно со мной, что он готов убежать куда угодно, только чтоб не сидеть дома? Но когда, например, он уже порядком принял, но считает, что нужно добрать, словом — уйти из дома, а я стою на пути расставив руки, мол, не пущу, он, отодвигая меня, как стул, не забывает при этом сказать, что любит меня и будет любить всегда.