КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ - Кадзуо Исигуро

– Простите, что именно им могли рассказать обо мне?

– Ну как же, что вы самый блестящий исследовательский ум в Англии, разумеется. Да мы все говорили им это еще прошлой весной, но Эмери… им понадобилось столько времени, чтобы решиться! Конечно, лучше поздно, чем никогда, но, наверное, теперь многие улики утрачены безвозвратно.

– Порой в том, что занимаешься делом по прошествии некоторого времени, есть преимущества.

– Неужели? Как интересно! А я-то всегда считала, что важно прибыть на место преступления как можно скорее, чтобы не остыл след.

– Напротив, никогда не поздно пойти по следу.

– Не находите ли вы, что это преступление подавило здесь дух людей, причем не только домашних? Весь Шэктон словно стал загнивать. А ведь когда-то это был оживленный торговый городок и такое веселое место! Вы только взгляните на них теперь – они же почти не смотрят друг другу в глаза. Из-за этого дела все тут погрузились в пучину подозрительности. Уверяю вас, мистер Бэнкс, если вы сможете раскрыть это преступление, они будут помнить вас всю жизнь.

– Вы действительно так думаете? Это было бы забавно.

– И не сомневайтесь. Они будут вам так благодарны! Да они из поколения в поколение будут передавать рассказы о вас. Я усмехнулся:

– Похоже, вы хорошо знаете жизнь в глубинке, мисс Хеммингз. А я думал, вы всю жизнь провели в Лондоне.

– О, в Лондоне я могу оставаться лишь некоторое время, потом мне обязательно нужно его покинуть. В душе я вовсе не городская девочка, знаете ли.

– Вы меня удивляете. Мне всегда казалось, что вы очень привязаны именно к городу.

– Вы совершенно правы, мистер Бэнкс. – Нотка недовольства тем, что я загнал ее в угол, прозвучала в голосе. – Что-то действительно привлекает меня в городе. Он имеет свою… свою притягательность для меня. – В первый раз за время разговора она отвела взгляд и посмотрела на огороженный стеной сад. – Это напоминает мне… Впрочем, если честно признаться, ничего это мне не напоминает. Зачем притворяться? Пока мы разговаривали, я все время думала о другом. Я хотела попросить вас об одолжении.

– О каком именно, мисс Хеммингз?

– Из достоверных источников мне известно, что вы приглашены на ежегодный ужин фонда Мередита. Это так? После небольшой паузы я ответил:

– Да, так.

– Немалая честь – быть приглашенным на такое торжество в вашем возрасте. Я слышала, на этот раз ужин дается в честь сэра Сесила Медхэрста.

– Кажется, да. – Говорят, на нем будет присутствовать Чарлз Вулф.

– Скрипач?

Она весело рассмеялась:

– А разве он занимается чем-нибудь еще? И Томас Байрон, кажется, тоже.

Она заметно возбудилась, но вдруг снова отвернулась от меня и, чуть дрожа, окинула взглядом пруд.

– Вы сказали, – заметил я, – что просите меня об одолжении?

– Ах да, да. Я бы хотела… хотела бы вас попросить взять меня с собой в качестве спутницы. На ужин фонда Мередита.

Теперь она в упор смотрела на меня. Я немного подумал, что ответить, и спокойно произнес:

– Я бы с радостью оказал вам эту услугу, мисс Хеммингз, но, к сожалению, несколько дней назад я уже послал ответ организаторам. Боюсь, теперь поздно сообщать им, что я буду не один…

– Чушь! – сердито воскликнула она. – Ваше имя сейчас у всех на устах. Если вы желаете привести с собой кого-нибудь, все будут только рады. Мистер Бэнкс, вы ведь не откажете мне? Это будет недостойно вас. В конце концов, мы с вами давние друзья.

Именно ее последнее замечание напомнило мне истинную историю нашей «дружбы» и привело в чувство.

– Мисс Хеммингз, – произнес я тоном, не допускающим дальнейших возражений, – оказать вам эту услугу я едва ли в состоянии.

Взгляд Сары Хеммингз стал еще более решительным.

– Мистер Бэнкс, я знаю все: ужин состоится в отеле «Кларидж» в следующую среду. Я буду там. С нетерпением жду этого вечера и встречу вас в вестибюле.

Вестибюль отеля «Кларидж», насколько мне известно, открыт для всех уважаемых членов общества. Если вы желаете быть там вечером в следующую среду, я не могу вам этого запретить, мисс Хеммингз.

Она посмотрела на меня очень внимательно – видно, теперь она сомневалась в том, как я поступлю, – и наконец сказала:

– Тогда будьте уверены, что вы меня непременно увидите там в среду, мистер Бэнкс.

– Я уже сказал, это – ваше дело, мисс Хеммингз. А теперь прошу меня извинить.

Глава 3

Мне понадобилось лишь несколько дней, чтобы раскрыть тайну смерти Чарлза Эмери. Это дело не привлекло такого общественного внимания, как некоторые из моих предыдущих расследований, но глубокая благодарность семейства Эмери – да и всех жителей Шэктона – принесла мне не меньшее удовлетворение, чем любое из тех дел, что мне доводилось вести к тому времени. Я вернулся в Лондон в отличном настроении и постепенно почти забыл о встрече с Сарой Хеммингз в саду за каменной оградой в первый день расследования. Не скажу, что совершенно забыл о декларированном ею намерении явиться на ужин фонда Мередита, но, как уже было сказано, пребывая в приподнятом расположении духа после одержанной победы, я, видимо, просто не хотел размышлять о подобных предметах. Возможно, в глубине души надеялся, что ее угроза была всего лишь тактической уловкой.

Так или иначе, когда вчера вечером я вышел из такси у отеля «Кларидж», мысли мои были заняты совсем другим. Я старался помнить: этим приглашением прежде всего обязан своим последним успехам – и готовился к тому, что другие гости, нисколько, разумеется, не ставя под сомнение мое право находиться на подобном торжестве, пожелают узнать не афишируемые подробности раскрытых мною дел и наверняка будут одолевать меня вопросами. Я также решительно настраивал себя не покидать торжества задолго до его окончания, даже если придется, испытывая неловкость, некоторое время простоять в одиночестве. Поэтому, войдя в просторный вестибюль, оказался совершенно неподготовленным к тому, чтобы увидеть поджидавшую меня там с улыбкой Сару Хеммингз.

Наряд ее был весьма впечатляющим – темное шелковое платье и скромные, но элегантные драгоценности. Она подошла ко мне с абсолютно уверенным видом, успев при этом приветливо улыбнуться проходившей мимо супружеской паре.

– А, мисс Хеммингз, – кивнул я, лихорадочно вспоминая все, что произошло между нами в тот день в Шэктоне. Признаюсь, в тот момент мне показалось, будто она имеет полное право ожидать, что я предложу ей руку и поведу наверх.

Она, безусловно, уловила мою нерешительность и приняла еще более самоуверенный вид.

– Дорогой Кристофер, – сказала она, – вы выглядите сногсшибательно. Я потрясена! Да, я ведь еще не имела возможности поздравить вас. То, что вы сделали для Эмери, чудесно. Вы, как всегда, оказались на высоте.

– Благодарю вас. Дело было не таким уж сложным.

Мисс Хеммингз успела взять меня под руку, и, уверен, если бы она сразу двинулась к ливрейному лакею, направлявшему гостей к лестнице, мне не осталось бы ничего иного, кроме как сыграть роль ее спутника. Но здесь, как теперь очевидно, она допустила ошибку. Возможно, ей хотелось покрасоваться, насладиться моментом; возможно, смелость на какой-то миг покинула ее. Так или иначе, она не сделала движения по направлению к лестнице, а вместо этого, обозревая гостей, собиравшихся в вестибюле, сказала мне:

– Сэр Сесил еще не прибыл. Надеюсь, мне удастся поговорить с ним. Очень справедливо, что в нынешнем году чествуют именно его, вы так не думаете?

– Действительно.

– Знаете, Кристофер, полагаю, не за горами тот день; когда все мы соберемся здесь, чтобы чествовать вас. Я рассмеялся:

– Не думаю, что…

– Нет-нет. Я в этом не сомневаюсь. Ну ладно, еще несколько лет можно подождать. Но этот день настанет, вот увидите.

– Вы очень любезны, мисс Хеммингз.

Так мы беседовали, стоя в вестибюле, при этом она продолжала держать меня под руку. Время от времени кто-нибудь из проходивших мимо гостей улыбался и бросал ей или мне несколько приветственных слов. Не скрою, мне было приятно стоять под руку с Сарой Хеммингз на виду у всех этих людей, среди которых были весьма известные лица. Мне казалось, что, когда они здоровались с нами, я мог прочесть в их глазах: «Ах, так значит, теперь она подцепила его? Что ж, вполне естественно». Это ощущение наполняло меня гордостью, отнюдь не заставляя чувствовать себя глупо или униженно. Но затем – не знаю даже, что послужило тому причиной, – я вдруг ужасно рассердился на нее. Уверен, что в тот момент в моем поведении не произошло заметной перемены, и мы еще несколько минут продолжали мило болтать, отвечая на случайные приветствия гостей. Но когда я снял ее руку со своего локтя и повернулся к ней лицом, это было проделано с железной решимостью.