Рождественские колокольчики - Леандра Логан

— Да, я, пожалуй, приготовлю молочную смесь, если плита освободилась.

— Конечно, дорогая, — улыбнулась миссис Несбит, ласково дотронувшись пальцем до крохотного носика Рози.

— Значит, грудью вы ее не кормите? — тотчас встряла Камилла.

Сара крепко сжала губы, стараясь не вспылить.

— Нет, — сдержалась она. И тут же добавила, будто оправдываясь: — Рози ведь уже больше полугода.

Дамы заворковали над малюткой, согласно кивая головами. Эх, мне бы иголку с ниткой — зашить себе рот! — досадливо подумала Сара. Еще немного — и она окончательно размякнет и поведает кому-нибудь обо всех своих печалях.

Когда оживленный Алек пружинящей походкой вошел в столовую, жизнь там бурлила вовсю. Впервые за время пребывания в отеле он спускался к завтраку и почему-то очень волновался.

Сегодня он надел самую нарядную рубашку и лучшие брюки. Ведь до Рождества оставались считанные дни!

Под хор приветственных голосов Вагнер обошел вокруг старинного четырехугольного стола, здороваясь с каждым, и занял пустующее место во главе. Сие почетное место принадлежало Джиму, достопочтенному мужу миссис Несбит, разъездному торговцу, которого ожидали со дня на день.

По левую руку от Алека сидела Марта Доунс с десятилетним сыном Тимоти. Воинский долг вынуждал главу семейства майора Доунса проводить большую часть жизни вдали от дома, а жена и сын прижились в отеле «Уютный уголок». В каникулы бедняга Тим торчал здесь на попечении пожилых хозяек и отчаянно скучал.

За Доунсами следовали Камилла и Беатрис. По другую сторону восседал бравый холостяк Лайл Бисби, денди лет восьмидесяти с изысканно уложенной седой шевелюрой и лихо торчащими усами. Этот джентльмен всегда благоухал мятой, а элегантные темные костюмы в полоску придавали ему сходство с героями старых гангстерских фильмов.

Стул справа от Алека оставался пуст.

Каждый раз, присутствуя в этой компании, Алек с удивлением вспоминал рекламный проспект, где пансион «Уютный уголок» расписывали как ультрасовременную достопримечательность старинного городка и специально рекомендовали любителям шумного рождественского веселья. На деле же «Уютный уголок» был просто-напросто старой фермой в стороне от шоссе, без всяких современных приспособлений и даже без телевизора. Что же до обитателей, то их состав не менялся годами, а все веселье состояло в совместном поглощении попкорна у камелька.

От таких увеселений нормальному человеку уже на следующий день полагалось бы сбежать. Кто мог предвидеть, что Алек здесь задержится?

Накладывая щедрую порцию яичницы с беконом, он размышлял о том, что появление Снегурки — все же приятное разнообразие. Таинственная незнакомка, старательно увиливающая от простейших вопросов, женщина, которая даже в байковой рубашке умеет быть соблазнительной… Хорошо бы пустующий стул предназначался для нее…

— Вижу, наш герой проголодался!

Круглое лицо миссис Несбит расплылось в одобрительной улыбке. Заботливой рукой она налила Алеку кофе в антикварную чашку.

— Герой? — раздался хор удивленных голосов, и все взоры обратились к нему.

Алек неловко промокнул салфеткой сухой рот. До чего же хорошо есть в одиночестве! Эта привычка появилась у него сразу же после школьных лет, вечных хлопот с кормежкой и упаковкой завтраков для себя и сестер.

— Я полагал, все уже в курсе дела, — сдержанно произнес он.

— О нет, детки, вы должны сами обо всем рассказать, — с особым значением промолвила миссис Несбит. — Сара!

Все повернули головы, и Алек увидел, что в дверях появилась Снегурка собственной персоной. На руках у нее, посасывая из бутылочки молоко, уютно покоилась Рози.

— Минутку внимания! — объявила миссис Несбит. — Познакомьтесь, это Сара Джеймсон и ее дочь Рози.

Гостья подошла к столу, и Алек, вскочив, живо поменял местами пустовавший стул и свое обитое голубым атласом кресло.

— Что вы делаете? — смешалась Сара.

— Все лучшее — детям!

— О, благодарю вас.

Чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом, она несколько дольше, чем нужно, устраивалась за столом. Миссис Несбит захлопотала над ней, щедро накладывая кушанья.

— Так что там насчет героя? — с другого конца стола подала голос Камилла, нетерпеливо стуча вилкой по тарелке. — Произошло что-то интересное, а я не знаю!

Миссис Несбит, верная привычке брать все в свои руки, без долгих просьб принялась рассказывать о вчерашнем происшествии.

Судя по лицу Алека, он жалел, что спустился к завтраку. И Сара его вполне понимала. Не стоило миссис Несбит выставлять их на всеобщее обозрение.

— Неудивительно, что Сара не справилась с машиной на нашей зимней дороге, — авторитетно подвела итог Камилла. — У них в Сиэтле чаще бывает дождь, чем снег.

Ага, она из Сиэтла, подумал Алек, потихоньку прихлебывая кофе. С тихоокеанского побережья… Это отчасти извиняет столь легкомысленную экипировку, неумелое вождение и безрассудную решимость путешествовать ночью в пургу.

Но не все в поведении Сары объяснялось столь легко. Уже в третий раз Алек поддерживал ее соскальзывавший с ручки кресла локоть, когда она, отпивая кофе, старалась одной рукой удержать головку Рози. Малышка явно была тяжеловата для такой хрупкой женщины. С другой стороны, разве за полгода материнские руки не должны были окрепнуть?

Издержки профессии… Алек задумчиво пережевывал тост. Привычка во всем видеть подозрительное…

Но теперь он в отставке. Если не бросит старых замашек, чего доброго превратится в деревенскую сплетницу наподобие Камиллы. И все же… Что-то не так с этой Снегуркой…

Глаза Вагнера непроизвольно сузились, превратившись в щелки.

Вот оно!

Ее имя Сара Джеймсон — стало быть, сокращенно С. Дж.! А судя по инициалам на багаже, женщину должны звать Карен Хэмп или вроде этого! Она, несомненно, вздрогнула, когда миссис Несбит представила ее гостям как Сару. И так напряженно держит ребенка не потому, что боится за свою драгоценную ношу. Этот груз не был бы столь тяжел для матери. Своя ноша не тянет!

Проклятие, с какой стороны ни взгляни, картина вырисовывалась совершенно непонятная.

Когда после завтрака миссис Несбит предложила гостье занять парадную гостиную, Сара очень обрадовалась. То была большая уютная комната с изразцовым камином, в котором плясали манящие языки пламени. Огромный домотканый ковер закрывал большую часть натертого соснового пола, по бледно-желтым стенам были развешены черно-белые фотографии и небольшие, написанные маслом пейзажи. Тишину нарушали приятное потрескивание поленьев да мерное тиканье стоявших на пианино часов в палисандровом корпусе.