Русская Финляндия - Никита Кривцов

Университетская библиотека Хельсинки во многом уникальна. В нее поступали все изданные в России книги — с момента присоединения Финляндии к Российской империи до 1917 года. А поэтому нигде больше за рубежом нет такого собрания русской литературы за этот период. Возможно, оно полнее даже, чем где бы то ни было у нас — ведь в Финляндии книги не прятались в «спецхраны», не изымались, да и хранились всегда надежнее и бережнее. Не один советолог и кремленолог просиживал в хельсинкской университетской библиотеке, когда въезд в СССР им был заказан.

Кстати именно в те же времена «железного занавеса» из-за сходства с Питером Хельсинки облюбовали и западные, прежде всего голливудские кинематографисты. Для съемок фильмов из советской жизни и шпионских лент о происках агентов КГБ (самый известный из них «Парк Горького»), и, естественно, лишенные возможности приехать за «натурой» в СССР, они эту «натуру» находили в Хельсинки…

А еще в городе Энгель построил церковь Святой Троицы, освященную в 1827 году и ставшую первым православным храмом Хельсинки, разбил парк-бульвар Эспланада, на которой ныне красуется обнаженная бронзовая девушка — «Хавис-Аманда»… Так что сходство некоторых ансамблей финской столицы с Питером не случайно.

И все же в городе гораздо больше обращаешь внимание на характерные для начала прошлого века здания в стиле финского романтизма и «югенд», северной разновидности «модерна». На нордическую функциональность и скромность, ощущение которой не может перебить даже разноцветие ярких вывесок и рекламы. И в то же время на легкость и застенчивую игривость, которой не чужда и вроде бы помпезная Сенатская площадь, где вопреки размерам царящего над ней собора, не чувствуешь подавленности. Над городом, как-никак, витает все же дух Аманды, а не «Медного всадника»…

Еще с Питером финскую столицу роднит… Смольный. Есть в Хельсинки такое здание в стиле ампир с балконами, где размещается парадный зал Государственного совета и который горожане зовут Смолна. Но это лишь прозвище: оно напоминает о временах, когда там была резиденция генерал-губернатора, а также о занятии Хельсинки финской Красной гвардией в 1918 году.

Вопреки еще одному почему-то устоявшемуся у нас мнению, будто в Финляндии большой любовью окружено имя Ленина, признаков этого в Хельсинки я не обнаружил.

А вот русские цари чаще всего пользовались в Финляндии действительным уважением и любовью. В конце концов Александр I дал стране прототип парламента, а Александр II, чей величественный памятник украшает Сенатскую площадь, ввел в обращение финскую марку, а финский язык сделал государственным наравне со шведским. Главная торговая улица Хельсинки — Алексантеринкату — названа именем российского императора, чей памятник стоит на Сенатской площади.

Заодно финны чтили и царских жен: в порту, на набережной, среди пестрых лавок рынка, возвышается монумент в честь посещения царской семьей Гельсингфорса, с выбитым на нем именем императрицы Александры Федоровны, жены Николая I.

Судьба этого обелиска весьма примечательна. В 1917 году революционные матросы сбили с монумента орла. Изувеченная птица хранилась на складе музейного ведомства. Лишь много лет спустя, по инициативе Валдемара Меланко, возглавлявшего много лет Институт России и Восточной Европы, потомка выборгского предпринимателя Ф. И. Сергеева, памятник реставрировали. 17 декабря 1971 года, в 136-ю годовщину установки обелиска, двуглавый орел вновь занял свое место. Не сразу горожане заметили случившееся, так как работа велась в вечернее время и торжественным мероприятием это событие не сопровождалось. Появление двуглавого орла, правда, не осталось без внимания советского посольства, направившего ноту протеста в связи с восстановлением в Хельсинки «символа самодержавия». В советскую эпоху памятник был единственным символом Российской империи в мире.

Тут же, около порта, в самом начале района Катаянокка, застроенного импозантными домами в стиле «югенд», на скале возвышается Успенский собор. Завершенный в 1868 году, он строился одиннадцать лет по проекту архитектора-академика Алексея Горностаева. Приверженец «русского стиля», но прекрасно чувствующий суровый характер Севера, он украсил лучшими постройками Валаам, а здесь, в Хельсинки возвел свое самое монументальное творение, которое сегодня, как и кафедральный собор на Сенатской площади, определяет панораму финской столицы. Иконы двухъярусного иконостаса собора выполнены русским художником академиком Павлом Шильцовым. Звонницу пришлось частично разобрать, потому что колокол, подаренный богатым московским купцом, оказался настолько большим, что не поместился там. На средства дарителя звонница была расширена…

Знаменитый русский критик и искусствовед Владимир Васильевич Стасов писал: «Это самое большое и многосложное сооружение Горностаева. Стиль совершенно своеобразный, но, по разным подробностям, он всего более приближается к стилю то новгородской, то суздальской полосы нашей».

Помимо этих, видимых и бросающихся в глаза приезжему, в Хельсинки немало и других примет «русского флера».

Это слово, правда, едва ли подходит к событиям, разыгравшимся в начале века во Дворце правительства, прежнем сенате. В 1904 году финн Шауман застрелил там царского генерал-губернатора Бобрикова, противника финской автономии и убежденного панслависта. Как следствие покушения началась всеобщая забастовка 1905 года, приведшая к восстановлению автономии Финляндии. А в 1906 году был учрежден современный однопалатный парламент и введено избирательное право для женщин.

Если Бобриков всячески стремился придушить проявления национального самосознания финнов, то за сто лет до этого русские власти не очень-то жаловали проявления многовекового господства шведов, что, однако, не обходилось без курьезов.

Все на той же Сенатской площади расположено здание бывшей ратуши и временной резиденции генерал-губернатора. Адъютант, осматривавший помещения перед вселением туда полномочного наместника империи, увидел висящий в одном из залов портрет Карла XII. «Кто это?» — ревниво спросил он. Служащий, показывавший здание адъютанту, не растерялся: «Это Петр I. В молодости». Как известно, Карл XII, мягко говоря, «не вышел ростом». Потом, конечно, портрет шведского короля-карлика быстренько убрали…

Финские шведы в прошлом веке активно завязывали связи с Россией, служили империи, а обосновывающиеся в Финляндии русские смешивались со шведскими фамилиями и вообще «ошведивались», ибо до середины позапрошлого века шведы все еще доминировали в населении Хельсинки, по крайней мере среди высших чиновников, предпринимателей и администрации.

На протяжении русского периода своей истории Хельсинки был достаточно интернациональным городом. Наряду с русскими здесь бывали и жили прибалты и поляки, прибывавшие вместе с войсками евреи, татары и цыгане. Преобладали, однако, русские. Русские стали переселяться в Хельсинки в первой половине 1800-х годов. Русских чиновников было мало, но военных наряду с собственно финскими войсками было более чем достаточно. На общем фоне города выделялись казармы и прочие гарнизонные сооружения. Парады, находящиеся в городе офицеры и солдаты — и прежде всего искусные верховые казаки — оживляли картину города…

Жители Хельсинки приняли русскую часть населения, но считалось, что она представляет свою отдельную область культуры и живет своей жизнью. У русских были свои школы, свои культурные учреждения, например, театр. Помимо языка, русских объединяла — и в то же время изолировала от финнов — православная вера. Все, связанное с русскими, наиболее заметно представляли в облике города наряду с военными именно православные храмы со священниками и красочными церемониями.

Первая волна русского люда перебралась в Финляндию после сдачи шведами Свеаборга, и вслед за русскими войсками для обслуживания разместившегося там российского гарнизона сюда перебирались купцы. Многие из них преуспели в торговле.

Для занятий своей профессиональной деятельностью в Хельсинки купцы были вынуждены подавать прошения о причислении к бюргерскому, или мещанскому, сословию, так что они становились долговременными и постоянными жителями. Некоторые семьи, как, например, Синебрюховы и Киселевы, мало-помалу сливались с коренным населением, усваивали шведский язык, а иногда даже и финский, а некоторые наиболее предприимчивые выбирались даже в городские органы власти.