Синдер (ЛП) - Секстон Мари

— Ты прекрасно танцуешь, — сказал он после первых нескольких шагов.

— На самом деле нет. Это всё магия.

Слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел их обдумать. Его глаза расширились от удивления и веселья.

— Я не верю в магию.

— Конечно нет. Я только имела в виду, что обычно я немного неуклюжа. Просто чудо, что я не наступила тебе на ноги или не споткнулась о собственные.

— Да. Что ж, это мой восемнадцатый танец за вечер, так что, думаю, у нас обоих есть веские причины не усложнять па.

Пока восемнадцать танцев. Я подумал о комнате, полной женщин, которую только что покинул.

— За мной по меньшей мере ещё дюжина девушек.

Он вздохнул.

— К утру у меня ноги отвалятся.

— Мы могли бы всё бросить и отправиться на рыбалку.

Он остановился на полушаге, заставив меня врезаться ему в грудь.

— Ты рыбачишь?

Я почувствовал, что краснею. Почему я сказал такую глупость?

— Я не должна была этого говорить.

— Напротив, это замечательная идея, за исключением того, что мой отец приказал бы меня вернуть и четвертовать.

— Казнь сильно испортила бы вечер.

Он рассмеялся.

— И правда.

Он снова обнял меня, и мы продолжили танцевать. Это было чудесно, находиться так близко к нему, позволять ему водить меня медленными кругами по танцполу. Он был силой природы, несущей меня куда-то. Я не знал, где окажусь, и мне было всё равно.

Он смотрел на меня, пока мы танцевали, словно изучая меня. Это могло бы заставить меня нервничать, но я был слишком счастлив, чтобы сильно возражать. Его очевидный пристальный взгляд дал мне повод взглянуть на него в ответ. Я хотел запомнить каждый кусочек его лица, чтобы никогда не забыть.

— Мы встречались раньше?

— Нет.

— Ты кажешься очень знакомой.

— Ты меня с кем-то путаешь…

— Не думаю. Это что-то такое в твоих глазах.

Моё сердце подпрыгнуло от его слов, отчасти от радости, отчасти от иррационального страха, что он догадается о моей истинной личности.

— Ты, наверное, путаешь меня с одной из женщин, с которыми танцевал раньше.

— Может быть, — сказал он, хотя было ясно, что он не убеждён.

— Так много женщин, так мало света. Я уверена, что мы все выглядим почти одинаково.

— Некоторые больше, чем другие, — он понизил голос и прошептал, как будто делился великим секретом: — А некоторым удается выделиться.

Его слова порадовали меня, и я поймал себя на том, что улыбаюсь.

— Я рада, что могу оживить твой скучный вечер. Должно быть, это так тяжело — проводить часы в окружении красивых, заискивающих женщин.

— Теперь ты ведёшь себя просто жестоко, — рассмеялся он.

— А ты меня дразнишь.

Он покачал головой. В его глазах было веселье, но и что-то ещё.

— Ты меня озадачиваешь.

— Почему?

— Ты не похожа ни на одну из других девушек.

Его слова немного встревожили меня. Очевидно, я плохо играл свою роль.

— Что ты имеешь в виду?

— Все они попали в одну из трёх категорий. Первая: те, кто весь танец рассказывали мне, какой я красивый и обаятельный. Вторая: те, кто находят меня ужасающим и даже не могут встретиться со мной взглядом, не говоря уже о том, чтобы поговорить. Третья: те, кто проводят каждую секунду нашего совместного времени, рассказывая мне, какой замечательной женой они были бы.

— Ну, я думаю, что ты слишком очарователен и красив, чтобы быть ужасающим, но я совершенно уверена, что из меня вышла бы отвратительная жена.

— Почему ты так говоришь?

Этот вопрос заставил меня громко рассмеяться. Если бы только он знал правду.

— Слишком много причин, чтобы перечислять все.

Он снова покачал головой.

— Определённо не такая, как другие девушки.

— Я постараюсь больше походить на них, если тебе это понравится. Какой из этих трёх вариантов вы бы предпочли, сир? Я думаю, что смогу справиться с любым из первых двух, но третий может оказаться за пределами моих возможностей.

— Нет, — сказал он. Мы шутили, но внезапно он стал серьёзным. — Я определённо предпочитаю, чтобы ты оставалась какая есть.

Я почувствовал, что краснею. Я больше не мог смотреть ему в глаза. Я поймал себя на том, что изучаю золотую тесьму у него на шее. Я понятия не имел, что сказать.

— Если ты так против брака, то почему ты здесь? — он спросил. — Это твой отец заставил тебя прийти?

— Нет, я… — я запнулся, не зная, что сказать. Он выжидающе смотрел на меня. Я решил сказать ему правду. — Я просто хотела увидеть тебя в последний раз.

Песня закончилась, но он не отпустил меня. У него было то же самое изучающее выражение лица, как будто он пытался понять меня. Я стоял очень тихо, гадая, о чём именно он думал. Этот момент, казалось, длился вечно.

— Ты потанцуешь со мной ещё раз?

Ничто в мире не могло бы сделать меня счастливее.

— Конечно.

Он улыбнулся и кивнул на музыкантов в углу. Заиграла новая песня. И мы продолжили танцевать.

Находиться так близко к нему было одновременно и нервно, и опьяняюще. Грудь — моя грудь — была плотно прижата между нами. Я нашёл это чувство невероятно смущающим, но всё остальное было идеально: то, как он смотрел на меня. Твёрдость его руки на моей пояснице. Он что-то пробудил во мне — тупую пульсирующую боль между ног, так непохожую на чувство возбуждения в моем собственном теле, и всё же безошибочно узнаваемую. От этого у меня подкашивались колени. Мой желудок сходил с ума, полный бабочек. Каждая частичка меня тянулась к нему, тоскуя по нему так, как я никогда полностью не осознавал раньше. Меня лихорадило. Моё тело — моё женское тело, — казалось, будто сгорает изнутри. Конечно, он должен это чувствовать. Конечно, он должен был понять, какое влияние оказывал на меня.

Он крепче прижал меня к себе, и я почувствовала, как напрягся его член. От этого у меня перехватило дыхание. Он наклонил ко мне голову, его губы были в сантиметре от моих.

— Будет совершенно неуместно, если я поцелую тебя?

Моё сердце воспарило. Я обнял его за шею и прошептал в ответ: «Уместно — это скучно».

Его рот был тёплым и мягким. Его язык дразнил мои губы, и я услышал собственный всхлип. Я открылся ему, позволяя попробовать меня на вкус, позволяя исследовать меня. Он застонал, низкий звук вырвался из глубины его горла, отчего жар между ног усилился. Боль, казалось, одновременно распространилась вниз по бёдрам и вверх по животу к грудям, которые были неудобно зажаты между нами. Комната перестала существовать. И музыка тоже. Остановились ли музыканты, зашептались ли они или продолжали играть, я не знал, и мне было всё равно. Я вцепился в него, удивляясь, как такая простая вещь, как поцелуй, может быть такой невероятной.

Он прервал поцелуй, всё ещё прижимая меня к себе. Он задыхался так же, как и я.

— Потрясающе, — выдохнул он.

Я мог только прижаться к нему и кивнуть.

— Почему ты кажешься такой знакомой?

Я покачал головой, не желая, чтобы он думал об этом. Не желая думать о том, как я должен ответить. Я притянул его голову вниз, чтобы снова поцеловать, но он остановился как раз перед тем, как его губы встретились с моими.

— Как тебя зовут?

Моё имя. Как меня звали? За всё время, что я ждал своей очереди потанцевать с ним, мне ни разу не пришло в голову, что он может задать такой простой вопрос. Я понятия не имел, что сказать. Я не мог думать ни о чём, кроме своего настоящего имени. Я не мог назвать его.

— Ммм… — глупо сказал я.

Но от ответа меня спас звук — ужасный, душераздирающий звук.

Звон колоколов на башне с часами, пробивших полночь.

Я побежал. Выскочил из бального зала, Ксавье звал меня, сначала спрашивая, а затем приказывая подождать.

У меня не было выбора, кроме как ослушаться.

Лица с широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами повернулись, когда я пронёсся мимо. Я смутно сознавал, что являю собой такое нелепое зрелище, но было бы гораздо хуже, если бы они увидели меня без магии.