Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта - Максим Северин

— Вы считаете, что вынесли с той войны для себя какой-либо положительный опыт?

— Я считаю, что наше поколение, воевавшее в Афганистане, достойно выполнило свой долг, сделав все от него зависевшее. А что мы вынесли для себя оттуда: у кого здоровья убавилось, у кого-то нервы стали ни к черту. Я сам там два раза малярией переболел и третий раз здесь, в Союзе: только приехал домой и загремел в инфекционную больницу.

Нашей психологической реабилитацией никто и никогда толком не занимался, да и сейчас в санаторий невозможно лечь: то мест у них нет, то лекарств.

Хатамов Эркин Исмаилович

В 1980-м я окончил школу и поступил в Калужский сельскохозяйственный техникум. Почти все ребята из моей группы вскоре ушли в армию, а меня не призывали только лишь потому, что я учился по направлению военкомата. Но я не стал с этим мириться и сам отправился в военкомат требовать, чтобы меня призвали. Мою просьбу исполнили, и уже 31 марта я был в Таманской дивизии, откуда меня отправили в Ашхабад. В Ашхабаде сразу же сказали, что нас готовят специально для отправки в Афганистан. Вот так получилось: все товарищи попали — кто-то в Германию, кто-то остался служить в России, а меня ждал Афган.

После полугода обучения в сержантской школе была переброска в Афганистан. Я был назначен командиром пулеметного отделения в должности замкомвзвода.

— Какое первое впечатление на вас произвел Афганистан?

— Когда прилетели в Кабул, стояла невыносимая жара, все вокруг бегали в суете. Было немного непонятно, куда я попал. А потом распределили по частям, я попал в 177-й мотострелковый полк 108-й мотострелковой дивизии. Ехал в машине вместе со старослужащими, рассказывавшими разные ужасы. Тогда стало немного не по себе, и это неприятное ощущение прошло примерно неделю-две спустя, когда освоился в части.

В ашхабадской учебке нас готовили примерно в таких же климатических условиях — 45 градусов жары в тени, гоняли «как сидоровых коз». Поэтому когда я попал в Афганистан, то там было намного легче, плюс к этому первое время обстановка была относительно спокойной.

— Какие задачи обычно ставили перед вашим подразделением?

— Мы стояли на охране дороги, тянувшейся от Хинджана через перевал Саланг до долины Чарикар, где была основная база. Мы же располагались вдоль дороги повзводно с интервалом в несколько километров. Жили в пустых афганских домах, там же хранились запасы боеприпасов и еды.

Задачи по зачистке местности перед нами ставили редко, как правило, это происходило после обстрела душманами колонны наших войск на дороге. Нередко в тяжелой обстановке нам приходилось выручать ребят, шедших на «КамАЗах». Душманы, кстати, наравне с нашими машинами обстреливали и афганские автомобильные колонны.

Спустя некоторое время, уже в Чарикаре, я попал в разведвзвод. Там задачи были несколько другие: мы охраняли от подрывов трубопровод. В тесном взаимодействии с нашими особистами работала агентура союзников-афганцев. Когда приходили данные о том, что в определенном районе планируется диверсия, мы выходили в засаду. Мирные афганцы ночами не ходили, зато ходили душманы — все подрывы, как правило, случались по ночам.

Засада организовывалась следующим образом. Днем на интересующем нас отрезке дороги у нас якобы случайно ломалась машина. Ее начинали «чинить», а двое или трое из нас прогуливались неподалеку, разведывая местность и выясняя обстановку. Вскоре мы уезжали, чтобы с наступлением темноты вернуться, расположившись на заранее выбранных позициях. Однако разведка противника тоже работала неплохо, и очень часто душманы избегали расставленной для них ловушки.

Когда мы стояли в охранении дороги, то в районе места, прозванного «Ласточкино гнездо», наши автомашины постоянно попадали под обстрелы. Для ликвидации угрозы к нам прибыл спецназ. У них была очень интересная форма, я такой никогда до этого не видел. Запомнились крепившиеся на бедре ножи, которыми можно было разрезать консервную банку, словно лезвием бумагу. Ребята ненадолго остановились у нас, а потом ушли в ущелье… Среди ночи нас подняли по тревоге: спецназовцы попали в засаду.

Спецназовцы были внизу, в ущелье, а нас пустили по горам. Получилось так, что душманы оказались между нами, мы не могли стрелять, так как накрыли бы огнем и душманов, и своих. Завязался сильный бой. Мы шаг за шагом спускались к спецназу, вытесняя отступавших душманов. Я не знаю точно наши потери, у спецназовцев погибло несколько человек, было немало раненых, которых мы выносили к дороге на себе. Всех своих раненых душманы утащили при отходе. Один парень из нашей роты в этом бою сперва подстрелил, а затем добил в рукопашной одного из душманов. Он очень сильно испугался, так как оторвался от остальных бойцов роты, и изо всех сил рванул обратно к своим.

А в районе Панджшерского ущелья мы прикрывали тыл ушедших в долину десантников. Когда мы только ехали к Панджшеру, перед глазами предстала жуткая картина: на протяжении километров двадцати обе обочины дороги были завалены сдвинутыми с дороги сгоревшими бэтээрами, танками, машинами, техника часто лежала на боку, у танков были сорваны с погона башни.

С нами там всегда был артиллерист-корректировщик, который при необходимости запрашивал артподдержку. Однажды, когда душманы обстреливали нас четыре часа подряд, он вызвал огонь артиллерии, но та била слишком далеко, а противник был всего в нескольких десятках метров от нас. Он передал артиллеристам необходимые поправки, и вдруг снаряды начали рваться прямо во дворе занятого нами дома. Корректировщик, стараясь перекричать шум боя, требовал переноса огня, и вскоре снаряды вновь начали ложиться на безопасном для нас удалении. Недавно этот корректировщик по имени Александр нашел меня и прислал наши панджшерские фотографии.

— Обстрел ваших позиций обычно был минометным или же работало стрелковое оружие?

— По нам в основном стреляли из стрелкового оружия, работали снайперы. А той ночью, когда обстрел в упор был несколько часов подряд, душманы стреляли по нам в основном из ППШ, их звук не спутаешь ни с чем. Один такой гад с автоматом сидел от нас метрах в пятидесяти, попасть по нам ему мешал высокий забор, но поднять головы он не давал. Пытались закидать назойливого душмана гранатами, но это было непросто. Мы с лейтенантом влезли на крышу, прислушавшись, примерно определили, откуда стреляют, кинули пару гранат. Прогремели взрывы, мы подумали, что он готов, присели закурить, потом спустились вниз. Через пару минут послышался глухой удар по кровле, а через пару мгновений там прогремел взрыв — это душман кинул нам гранату в ответ. Бог нас спас, мы остались живые. Взводный еще долго был в шоке: ведь задержись мы на крыше на пару минут — и нам была бы крышка. В этом бою у нас ранило только одного бойца: по зданию выстрелили из гранатомета, и его задело осколком гранаты или куском глины, но досталось изрядно.