Маруся и близнецы - Ашира Хаан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У него там очередь из Марусь? — поднял брови Никита, отводя руку все дальше и не давая ей дотянуться. Она почти вжималась в него, пытаясь добраться до руки, вставала на цыпочки, опиралась ладонью на плечо, но все это не помогало.
— А если да? — чуть не плача, спросила Маруся. — Если да?
— Когда ты перестала уважать себя? — удивился Никита. — Стой! Успокойся!
— Да пошел ты!
Маруся подпрыгнула последний раз, почти достала телефон, но Никита качнулся в сторону, и она сползла по его телу, так и не сумев достичь цели. Оправив длинный сарафан, который задрался выше колен, пока она прыгала, она снова опустилась на скамейку.
Никита присел на соседнюю и, нарочно дразнясь, подкинул телефон на ладони.
— Давай заключим перемирие на этот вечер, — предложил он. — А то мы как-то не с того начали.
На слове «перемирие» Маруся мгновенно насторожилась.
Каждое, абсолютно каждое ее перемирие с близнецами заканчивалось грандиозной подлянкой. Причем сама она не отставала от них в этом вопросе.
До того, как отец Маруси и мама Макара с Никитой влюбились друг в друга, им тоже приходилось встречаться и вместе проводить время, пока их родители занимались своими взрослыми делами. Иногда они носились по детским комнатам в ресторанах и торговых центрах, гуляли в парке или купались в озере — тогда удавалось не слишком часто пересекаться.
При разнице в возрасте в четыре года и том, что она была девочкой, а они мальчиками, общих интересов у них было мало — но это можно было пережить те три-четыре часа раз в несколько месяцев, что им приходилось проводить вместе.
Но после того, как родители поженились, все стало хуже. Теперь они даже жили вместе.
Часто отец брал Марусю себе на выходные, и мать близнецов брала на выходные их — и вся троица была вынуждена проводить все это время вместе. В не такой уж большой квартире их родителей. А когда был построен этот дом — летом они пару месяцев точно жили под одной крышей.
Дружбе это не способствовало.
— Перемирие… — прошипела Маруся, глядя на Никиту. — Как в то первое лето, когда вы неделю продержались, а потом налили мне воды в постель!
— Нам было семь лет, Марусь, — развел он руками, смеясь. — И ты за это отомстила по уши, когда ободрала всю желтую клубнику и свалила на нас.
— Как вообще можно сравнивать?!
— Конечно, никак. Потому что с тех пор желтая клубника была только для Марусеньки. Даже спустя много лет.
— Знаешь, как мы завидовали? — подал голос от мангала Макар. — Мы потом ее все равно по чуть-чуть таскали — вкуснятина такая. И все тебе, заразе!
— Кстати, следующее перемирие нарушила ты, — Никита убрал ее телефон в задний карман джинсовых шорт и развалился на скамейке, раскинув длинные руки и ноги.
— Это когда еще? — возмутилась Маруся.
— Когда нам разрешили на озеро пойти с тобой за старшую. Помнишь? Кукурузу вместе с нами воровала, костер вместе с нами жгла, а как домой пришли — все родителям вывалила.
— Это потому что вы курили! Курить плохо! Особенно в одиннадцать лет!
— Ну так чему ты удивляешься, что мы потом настучали, что ты «Лолиту» под подушкой прячешь?
— Кстати, не прятала бы — мы б и не додумались, что это запрещенка, — заметил Макар. — Сама виновата.
— Спасибо, что напомнили! — фыркнула Маруся. — Никакого перемирия, значит!
— Молодец, чо, — Никита встал со скамейки и, ловко перепрыгнув ее, вернулся обратно с деревянным столом, который устроил прямо перед ней. — Будем жрать шашлыки в состоянии войны, значит. Так даже интереснее.
Макар тут же воспользовался случаем и высыпал в миску уже готовые креветки, остро пахнущие чесноком.
А потом оба брата синхронно стащили с себя футболки, оставшись по пояс голыми и приземлились на скамейку по обе стороны от Маруси, зажав ее мощными загорелыми плечами.
9
Маруся попробовала повести плечами, чтобы освободить себе немного личного пространства, но Макар с Никитой не сдвинулись ни на сантиметр. От их загорелых тел пыхало жаром и силой молодости, да так, что она вдруг ощутила какую-то непривычную неловкость в присутствии сводных братьев.
— А раздеваться зачем? — Маруся попыталась отодвинуть их от себя, упираясь ладонями, но прикосновение к горячей коже было дико некомофртно, будто она с ними обнимается. А это как-то ненормально — с этими двумя тискаться!
— Чтобы не заляпаться соком, — хмыкнул Макар, с кривой ухмылкой наблюдавший за ее потугами. — Когда будем тебя насильно кормить.
Никита тоже хмыкнул, но комментировать не стал — он был занят чисткой креветок.
— А я? — возмутилась Маруся. — Я же в белом!
Она все-таки не удержалась и вырядилась в свой любимый сарафан — легкий и простой, открывающий плечи, но закрывающий колени. И сейчас крайне об этом жалела.
Особенно, когда Никита без труда заглянул ей в декольте — лифчик, разумеется, она не надела, модель не предполагала. Однако если пялиться сверху, не стесняясь, то ее маленькая острая грудь была вся как на ладони.
— А ты тоже сними, — предложил он весело.
— Охренел?! — взвилась Маруся, прижимая декольте ладонью.
— Ой, да что там у тебя нового? У тебя ж сиськи с двенадцати лет так и не выросли, — Никита отвел глаза и сосредоточился на креветках.
— Гений, блин! — Макар дотянулся и влепил брату подзатыльник. — Что ты несешь?
Маруся не выдержала и попыталась встать, чтобы уйти от этих идиотов.
Утром она точно уедет, наплевать, кто что скажет!
Но тяжелая ладонь Макара удержала ее, не дала даже приподняться со скамейки. А потом оба брата еще сильнее стиснули ее своими телами. Дергаться было совершенно бесполезно.
Когда они успели так вымахать и раздаться в плечах? Четыре года назад она прощалась с двумя щуплыми подростками, которые усиленно культивировали редкую поросль на щеках, гордо называя ее бородой, таскали браслеты-утяжелители на запястьях, надеясь прокачать руки, стриглись практически «под ноль», прочитав где-то, что это самая мужественная прическа и не выпускали из пальцев крепчайшие сигареты.
Теперь им двадцать, и они превратились в огромных мускулистых мужиков с гладко выбритыми твердыми подбородками, падающими
