Владимир Красное Солнышко - Борис Васильев

— Я зять древлянского князя Мала, в лесах которого вы охотитесь.

— Лют Свенельдыч? — спросили из-за куста.

Оттуда выехал молодой человек в одежде простого дружинника, но в нарядной шапочке с пером.

— Да, Мстислав Свенельдыч…

— Убийца великого князя Игоря?

— Я…

Мстише не дали договорить. Раздался общий рев, из которого вырвался возглас:

— Смерть убийце великого князя!

Мстиша выхватил меч. И вовремя: на него уже бросились двое. Он легко отбил их удары, ударил сам, свалив одного из нападавших, развернулся ко второму, и тут на него навалились впятером. Он сумел поразить еще троих, но из его рук выбили меч. Мстиша поднял коня на дыбы, свалил им еще одного челядина, однако силы были слишком не равны. Его ударили мечом в спину, сбросили с коня и…

И все было кончено.

Свенельд ни словом не обмолвился Владимиру о подлом убийстве его деда. С убийцами он должен был расправиться сам.

И он — расправился.

Совместные силы Ярополка и Олега ударили по Господину Великому Новгороду. Новгородцы не сопротивлялись, объединенные силы княжичей вошли в Новгород, немного пограбили, заменили выборную власть своими людьми и ушли восвояси. Владимира там не оказалось, поход был затеян впустую.

Владимир же тем временем искал варягов, и его глашатаи во главе с Ладимиром надрывали глотки на всех городских площадях. Изнывавшие от безденежья и безделья воины-профессионалы спешили на зов глашатаев со всех сторон.

Их встречал Добрыня со своими друзьями. Предлагал положить на землю мечи и ножи, а потом распределял варягов, исходя из силы и роста.

Дальше все зависело от самого варяга. Против него выходил кто-либо из богатырей и без разговоров сразу же бил кулаком. Если варяг после удара вскакивал и тут же бросался в бой, его брали в дружину. Если уклонялся от схватки, безжалостно исключали из числа наемников.

Годных записывал Ладимир. И всех претендентов при этом запоминал:

— Этот уже сватался, Добрыня Никитич.

Выгоняли с улюлюканьем.

Это длилось не один день и не одну неделю. Владимир не торопился, желающих служить под его командой было предостаточно, а введенный Добрыней принцип отбора позволял определять самых упорных и самых умелых.

Отобранных проверяли не только кулаками. Пройдя кулачное испытание, они проходили затем и испытание в поединках с богатырями на учебном оружии. И только после этого учебного боя зачислялись в дружину по рекомендации хотя бы одного из приятелей Добрыни или его самого.

Так отсеивались нестойкие. И оставались только те, кто и вправду не боялся ни боли, ни крови.

Владимир вернулся из-за рубежа вскоре после ухода братьев-княжичей и вернулся с двумя тысячами закаленных в боях варягов. Разместил он их не в городе, а в трех поприщах от него, чтобы не возникало никаких осложнений ни с новгородцами, ни с новгородской властью. Повелел командиру варягов ничего не предпринимать без его указаний, оставив с ними для контроля Ладимира. А сам приехал в Новгород и первым делом выгнал всех новых посадников, тиунов, тысяцких и прочих, которых насадили братья-княжичи.

— На братьев изготовился? — спросил возвращенный в главное кресло посадник Радьша.

— Зачем? — искренне удивился Владимир. — Они друг дружку и без моей помощи сожрут.

Радьша помолчал, подумал, а потом спросил:

— А где Яромир с дружиной великой княгини?

— Ждет, пока я нагуляюсь вдосталь.

Владимир хорошо продумал, как ему следует поступать. Весь свой путь от Господина Великого Новгорода до Киевского великокняжеского престола продумал.

Посадник это понял. И усмехнулся:

— А может, ты и прав, князь Владимир. Гуляй звонко, чтоб до братьев донеслось.

— Да уж донесется. Только о варягах не забывай.

— Кормить буду, а в Новгород не пущу.

— И пошли за Ладимиром.

— Все исполню, князь.

После появления Ладимира новгородский князь вообще перестал чем-либо заниматься. Бражничал с Ладимиром и богатырями, развлекался охотой, а больше всего любил неожиданно нагрянуть со всей своей богатырской ватагой к какому-нибудь боярину. И начинались недельные пиры, скачки на лошадях из боярских конюшен да охоты на девиц. И кто какую поймал, та ему до утра и доставалась.

Посадник очень гневался из-за этих богатырских забав, посылал гонцов с требованием немедленно прекратить разбой. Не стесняясь, прилюдно ругал новгородского князя, а тот в ответ только хохотал:

— Мои богатыри здоровое поголовье челяди увеличивают. Нет бы отблагодарить за это знатным пиром, а они только жалуются.

Посадник для посторонних ушей ругал новгородского князя Владимира, и новгородский князь Владимир громко поддерживал эту легенду для тех же ушей. Однако шумное показное недовольство разгульной жизнью князя Владимира и его богатырей не мешало посаднику внимательно следить за претендентами на Киевский великокняжеский престол. И однажды он огорошил Владимира сообщением:

— Ярополк к моим ближним соседям надумал свататься, князь Владимир.

— К Рогволоду?

— Да. К единственной дочери его Рогнеде. Вот бы где ему нос натянуть.

— А вот это очень даже правильно, — сказал Ладимир. — Так надо, князь.

— Думаешь? — Владимир усмехнулся.

— Уверен.

— Натянем.

— Как? — насторожился посадник.

— А вот как… — начал было Ладимир.

— Пошли свадебное посольство к Рогволоду, — перебил Владимир. — Мол, новгородский князь Владимир желал бы взять вашу дочь в жены законные.

— Откажут, княжич. Горды больно.

— А мне и надо, чтобы они отказали. Твое дело — послать со щедрыми подарками.

— Тебе мало двух врагов в земле Киевской? Хочешь еще одного получить рядом с землей Новгородской?

Владимир улыбнулся:

— Бабка моя великая княгиня Ольга нас с Ладимиром арифметике учила. Хорошая арифметика: умножь, а потом раздели.

— Хорошая арифметика, — прикинув, согласился посадник Радьша и послал к Рогволоду представительного боярина с герольдом и почетной стражей.

Боярин вскоре возвратился — с герольдом, почетной стражей и всеми подарками.

— На словах велено передать, что девица Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, за прижитого на стороне сына рабыни не выйдет замуж даже под страхом смерти.

— Ну, ты, княжич, этого и добивался?

— Этого, посадник, этого, — заулыбался Ладимир.

— Рогнеда нанесла мне личное оскорбление, посадник, — сурово сказал Владимир. — Столь тяжкое оскорбление снимается только еще большим оскорблением всей семьи князя Рогволода. Готовь дружины к походу.

— Может, не будем трогать силу Великого Новгорода? — осторожно спросил посадник. — Может, пошлем Яромира или нанятых тобою варягов?

— Я сказал!..

Прикрикнул по-отцовски — и вышел по-отцовски.

Владимир расчетливо прятал Яромира с дружиной, когда-то защищавшей покойную великую княгиню Ольгу. О дружине этой давным-давно позабыли в Киеве, что впоследствии могло сыграть роль, которую трудно будет переоценить.

Посадник это понимал, а потому и не стал спорить. Через три дня обе новгородские дружины выступили на Полоцк под стягом новгородского князя Владимира.

Полоцк не имел серьезных укреплений, поскольку его владыка не предполагал нападений ни с какой стороны. Невысокий земляной вал со старыми деревянными башнями был преодолен с ходу. Оставив новгородцам город для грабежа, Владимир ударил по детинцу, ворвался в него и пошел прямо на княжеский дворец. Тоже деревянный и тоже скверно укрепленный.

За ним шла его личная охрана, за левым плечом — Ладимир. И богатыри, вмиг изрубившие всех, при ком было оружие. Владимир отчетливо представлял себе примитивный план дворца Рогволода. Прямо наверняка располагалась тронная палата. И именно там должна была находиться его обидчица.

Дверь оказалась закрытой на засов. Владимир навалился на нее, сзади поднажал кто-то из его богатырей, двери рухнули, и новгородский князь вошел в залу. Два стражника одновременно бросились навстречу, мешая друг другу. Владимир легко уклонился от меча, следовавшие за ним богатыри тут же повязали последних защитников полоцкого князя, и князь новгородский увидел перед собою статную и очень юную девушку с коротким мечом, который она держала перед собой двумя руками. Гнев, страх и ярость смешались в ее взгляде, невероятной радугой отражаясь в широко распахнутых глазах, а яркий румянец, вспыхнувший на щеках, делал ее наивно-отчаянной и прекрасной в этом отчаянии.

— Рогнеда?

Девушка молча бросилась на него. Владимир отпрянул, развернул ее и крепко прижал к себе.

— Хороша, — сказал он. — Чудо как хороша. Жаль, что придется тебя обидеть.

Из рук девушки выпал меч, глухо ударился о шкуры, которые устилали пол залы. И тотчас же с княжеского места поднялся ее отец, князь Рогволод: