Движ (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич

— У меня здесь мягко! — крикнула Кэт уже с той стороны.

Звука приземления Кирилл, как ни старался, так и не уловил. Оттирая ладони друг о друга, он слез с контейнера.

— Так что, пока?

— Ага.

Кирилл потоптался, искоса глядя, как от одного здания к другому, не задерживаясь, течет людской поток. Вздохнул. Одинаковые штаны, одинаковые куртки, головы только у людей разные.

— Ну, я пошел, — сказал Кирилл. — Мне на работу пора.

— Погоди! — крикнула девушка. — Я сейчас.

В утренний, прошитый солнечными бликами воздух взметнулось синее и комком упало у контейнеров. Робот-уборщик с урчанием двинулся навстречу неожиданному мусору, но Кирилл оказался быстрее.

Трусики. Трусики Кэт. Пальцы сжались, стыдливо уминая, пряча ткань в кулаке.

— Зачем это? — крикнул Кирилл, краснея.

Девушка рассмеялась за перемычкой.

— Темнота! Это на память!

— Спа…

В последний момент Кирилл сообразил, что хочет сказать глупость несусветную, и сомкнул челюсти.

Он едва-едва не опоздал. В лифте, набитом такими же, как он, необязательными, посматривающими на часы работниками, Кирилл поднялся на свой уровень и кинулся по полосе разметки к пустующему креслу. Запрыгнул, как ковбой в седло. Утолкал подарок Кэт за пазуху, забыл, конечно, про шапочку и прижал кнопку на подлокотнике вместе с раздраженным зуммером на браслете.

Готов!

На внутренней стороне век вспыхнуло: «Номер… Активация: успешно. Тонус: гиперактивный. Назначение: контроль рабочих линий шесть-пятнадцать автоматической фабрики номер тридцать два».

Ого! Контроль рабочих линий Кириллу раньше не доставался. Впрочем, и гиперактивного тонуса у него до этого не случалось.

В сущности, обязанности по контролю не сильно отличались от сортировки корреспонденции. Десять конвейерных линий требовали разве что более пристального внимания и постоянной сверки с технологическими и выпускными параметрами. Собственно, информации для учета и оперативного реагирования было на порядок больше, но Кирилл совершенно этого не заметил. Он летал над линиями, сопоставляя показатели, диагностировал, подавал запросы на расходные материалы, следил за скоростью движения лент, одним взглядом охватывал, как от участка к участку плывут детали, приобретая форму, блеск, напыление.

О Кэт ему удалось подумать только во время перерыва. Он торопливо, совсем как она, расправился с овощным желе, уляпал и себя, и стол соусом и долго фыркал, сдерживая подкатывающий изнутри хохот. Нет, нет, так может только Кэт, он так не может! Катаржина. Рукой Кирилл то и дело нырял за пазуху, проверяя, на месте ли комочек шелковистой ткани. Действительно, память.

От второй половины дня не осталось никаких ощущений. Все то же, все так же. Пластины, цилиндры, тонкие подложки для микросхем.

Потом свет погас, линии фабрики номер тридцать два исчезли из Кирилловой головы, и он слез с кресла.

— Сегодня! — грянул из-под потолка преисполненный торжества голос. — Сегодня мы поработали хорошо! Мы — победители! Вы все — молодцы! Горжусь вами. Я непомерно горжусь вами!

Как на видеораме, подумал вдруг Кирилл. Вроде бы ничего общего у видеорамы с реальностью не было, а вот поди ж ты. Не вытрясешь же мысль, как хлебец из пакета. Приложилось как-то, видимо, друг к другу.

В ожидании лифта Кирилл вспоминал утро, ноги Кэт, обвившие его ногу, как она во всплеске шубы исчезла за бетонной стеной. Что-то дрогнуло в его груди. Словно какое-то новое чувство потеснило все остальные. Сделалось грустно.

— Сегодня регулировал транспортный поток на карьере, — поделился кто-то с Кириллом. — Тяжело. Чуть не встали из-за аварии.

— А я занимался комплектацией, — сказал другой. — Команда автоматических упаковщиков — и я. Девяносто семь в показателях.

— Вы — молодцы, — сказал Кирилл.

— Да, и ты — молодец, — ответили ему.

Выражая общую поддержку, все вокруг захлопали друг друга по плечам. Кто-то беззлобно, от избытка чувств, ткнул Кирилла кулаком в бок.

— Молодец!

По дороге домой Кирилл остановился в «кармане» с сервисной зоной. Контейнеры были передвинуты от бетонной стены, на самой стене сохли пятна недавней проливки, кое-где белела пена. Два робота-уборщика стояли в непонятном ожидании, помигивая желтыми предупреждающими маячками. Кэт видно не было. Кирилл вздохнул. Конечно, почему она должна появиться? Никто никому ничего не обещал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Жалко.

Он, честно говоря, думал и сам заглянуть за перемычку, но теперь, похоже, сделать это получится лишь завтра. Браслет пискнул, Кирилл развернулся и направился к дому. Уже у самого подъезда он вспомнил, что в холодильнике у него осталось одно лишь овощное желе. Это его сначала расстроило, но потом он улыбнулся, представив, как Кэт, оголодав, вскрывает гуляш и лопает его, не сосчитав до десяти. «Я — всеядное существо».

Смешная. С видеорамой только не ясно, что произошло в конце. Добралась она до корабля или нет?

Торможение застало Кирилла уже в кровати. Счетчик выстучал положенные секунды, пустота распахнулась и поглотила, обездвижила, словно скребком прошлась по мозгу, но скоро отступила, ушла, оставляя после себя мягкую, ласковую, обнимающую силу. Ты — молодец, Кирилл. Ты хорошо поработал. Ты — замечательный. Мы все любим тебя. Мы все молодцы. И в нашей работе именно это имеет смысл.

Было приятно. Кирилл жмурился и представлял Кэт. Будто это она говорит. Не с набитым, конечно, ртом. Рядом.

Сон ему потом приснился удивительный.

Кирилл был капитан прогулочной космической яхты. Опытный пространственный волк с неизменной трубкой в зубах и лазерными тату на груди, объясняющими, где он бывал и в каких военных кампаниях участвовал. Демобилизовавшись, он ходил круизами до Бетельгейзе, набирая туристов с планетных систем по пути.

Экипаж у него был крохотный: старший помощник, который одновременно был двигателистом и техником, и юнга, которому вменялось обслуживание туристов и присмотр за кухонным автоматом.

Очередной круиз не сулил ничего неожиданного. Двадцать пассажирских кают заняли двадцать пассажиров. Юнга отчитался, что принял багаж. Старший помощник доложил о готовности к старту.

Бурь не ожидалось. Звезды были тихие.

Где-то половину пути прошли штатно. Туристы ахали и охали, рассматривая астероидные рои и близкие туманности. Старший помощник муштровал роботов. Юнга выискивал в пространственной сети рецепты блюд и викторины для досуга. Кирилл важно кивал пассажирам с мостика и, свирепо кусая трубку, крутил фальшивый штурвал. Образу необходимо было соответствовать.

А затем на яхте обнаружился «заяц».

Этот «заяц», видимо, оголодав, вылез из багажного отделения и, честно говоря, напугал не только туристов в кают-кампании, но и — до заикания — юнгу, и старшего помощника, который при появлении косматого нечто заслонил пассажиров собой и приготовился быть съеденным первым. Возможно, думал, что существу не понравится пропаренное в жестких звездных ветрах мясо.

Впрочем, впечатлившая всех своей косматостью шкура оказалась обычной шубой, а сам «заяц» под ней — симпатичной девушкой, которая была напугана не меньше экипажа и пассажиров вместе взятых. Представшая перед Кириллом, она рассказала ему свою историю, которая мало чем отличалась от миллиона похожих историй.

Если коротко, она сбежала из дому.

Отец — тиран, жестокий и властный, владел транскосмической корпорацией «Дрожь», которая одну за другой прибирала к липким, жадным рукам планетные системы, загоняя жителей в многолетнюю кабалу. Девушка («Екатерина», — представилась она), конечно, протестовала. У нее было много друзей на орбитальных базах и планетах, с ней делились информацией, каким гнусным образом целые колонии переходили под управление «Дрожи» и, соответственно, отца. Мириться с этим она не могла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Решение о побеге, впрочем, родилось спонтанно, потому что две недели назад вместе с отцом явился мерзкий омоложенный владелец корпорации «Керн», который тут же попросил ее выйти за него замуж.