Язверь (СИ) - Лебедева Елена Алексеевна

— Что желаете? — светленькая, с прозрачными голубыми глазами девушка смотрела на нее недоверчиво.

Она заговорила доверительным шепотом:

— Вы могли бы помочь? Разрешите мне выйти отсюда через подсобное помещение.

— Что?!

— Посмотрите туда, — она указала на дверь, быстро соображая, что же сказать. — Напротив входа мой бывший. Этот человек измывался надо мной пять, нет, восемь невыносимых лет. Теперь он хочет, чтобы я вернулась к нему. Преследует, одолевает звонками. Я только что вышла замуж за другого, понимаете? У вас ведь есть запасной выход?

— Ну… хорошо, — после секундного замешательства девушка пошла ей навстречу, — выведу вас. Обычно мы так не делаем, но… я вам сочувствую.

Она пустила Геру за прилавок и повела во внутреннее помещение к служебному входу.

— Если начальство узнает, что я помогла вам, меня тут же уволят.

— Понимаю… конечно… Вот, — сторублевка перекочевала из Гериного кошелька в холодные ладони фармацевта, — это за моральный ущерб.

Дверь распахнулась:

— Выход здесь.

Гера заняла позицию между информационным щитом и ребристой стеной аптеки. В этом месте был хороший обзор. Напугавший ее мужчина исчез. Возможно, она приняла за него кого-то другого.

Самонадеянно думать, что вчерашний знакомый появился здесь ради нее, думала Гера. Глупо думать, что он вообще здесь появился. Скорее, происходило что-то неправильное, и пора уже вместе с анализами сдать тест на психические отклонения.

Голова прояснялась. Сердце больше не билось так громко и часто. Паническая атака прошла.

Гера выглянула из-за щита, окончательно обнаружив себя. Если бы за ней наблюдали — так, от нечего делать — удивились бы этим странным маневрам. Но она гордо держала голову, словно игры в шпионов — ее любимое хобби.

На работе шеф попросил связаться с заказчиком и решить с ним формальности, поэтому об остальном пришлось позабыть ровно до шести часов вечера.

В шесть позвонила Катя и напомнила, что к девяти заедет за ней. Оставалась самая малость: вернуться домой и привести себя в надлежащий вид.

«Жизнь — полный отстой!», — одеваясь, думала Гера. — «Как тут с ума не сойти?».

И хотя она все еще волновалась — оглядывалась время от времени, не преследуют ли? — до квартиры добралась без приключений.

Домашние приготовления отняли час с небольшим. Гера собралась на скорую руку. Пожалуй, только ванна с розовым сахаром отвлекла ее от назойливых мыслей. Пятнадцать минут медитации, и вот она одета в подходящий наряд.

— Что-то ты быстро сегодня, — матушка с аппетитом истребляла бутерброд с колбасой.

— На долгие сборы нет времени.

Она посмотрела на дочь с легким укором, как будто ответ ее не устроил.

— Чайку не налить?

— Не хочу. Катя скоро подъедет, — отмахнулась Гера.

— Может, мед и горячее молоко? Молоко горло согреет, а мед лучше всяких лекарств. Ты принимаешь таблетки, которые тебе прописали?

— Какие таблетки? Что ты хочешь сказать? — Гера сделала вид, что ждет объяснений.

— Твой доктор звонил!

Мать отложила недоеденный кусок бутерброда, потянулась рукой к холодильнику — там, пришпиленным круглым магнитом, висел листочек бумаги.

— Зовут ее… э-э-э… Нифонтова Анастасия Семеновна. Доктор мне все объяснила подробно. Лекарство усиливает иммунитет, поэтому организм лучше сопротивляется. В твоем случае это особенно необходимо. Оказывается, при частых воспалениях в горле миндалины удаляют. И тогда, если опять заболеешь, болезнь может ударить по почкам. А где почки, там и срамные органы, детка. Тебе еще детишек рожать. Какой замечательный врач. Давно не встречала таких.

— Я тоже. До вчерашнего вечера.

Как вовремя Анастасия Семеновна напомнила о себе. Как виртуозно обработала матушку!

А ведь она ей поверила. Хорошо, что не до конца.

И все-таки таблетку стоит принять. От этого не будет вреда, и матушка успокоится.

Заветная упаковка лежала на дне рюкзака. Да просто все: взять таблетку, проглотить, запить водой.

Эх, была — не была! Проглотила, сглотнула.

В рюкзаке ожил мобильник, наконец позвонила Катя.

— Собралась? Жду внизу.

Матушка совсем растаяла от Гериного поцелуя:

— И все-таки, — мягко возмутилась она, — вы встречаетесь поздно. Ты совсем меня не жалеешь.

— Мам, мне двадцать семь лет. Одноклассницы детей в школу отдали, а ты со мной, как с ребенком.

Бежевая «Шкода» подруги припаркована у подъезда. Катя причесана и накрашена так, как будто готовилась не к вечеринке, а, как минимум, к съемкам в блокбастере.

Гера кинула тело в жесткие объятия автомобильного кресла:

— Что нового слышно про Вадика?

Глава 6. Фонтан и компания

Ночной клуб «У Фонтана» расположен недалеко от транспортного кольца. Вблизи от продуктового рынка, который мэр грозился закрыть. Рядом — учебные корпуса медицинского института.

В восьмидесятые в здании работал небольшой кинотеатр. Позднее дом претерпел основательную перестройку. Пол кинозала был поднят и выровнен. Вместо сцены устроили обитель ди-джея. Амфитеатр приспособили под ресторан. Мраморные колонны у входа пострадали больше всего; их попросту заменили чем-то пафосно урбанистическим.

Местные жители утверждают, что когда-то во дворе дома-усадьбы находился фонтан. Будто бы его за ненадобностью разобрали, а память о фонтане осталась. На самом же деле, так Катя объясняла, Фонтан — это Эдуард Вазгенович Коршунов, хозяин злачного заведения. Отец Вадика получил кликуху на заре криминальной карьеры. Поговаривали, что Фонтан умеет как-то по-особому ладить с людьми. Что владеет искусством гипноза, может заговорить, убедить. Раньше Гера с ним не общалась, лишь видела мельком, со стороны.

Вадик Коршунов радушно встречал одноклассников. На нем шикарный прикид, дорогие ботинки, броский галстук неопределенного цвета и часы на правой руке.

Гера не видела Вадика с момента, как отгуляла на выпускном. Вадика не узнать: он возмужал, заматерел и очень, очень поправился.

— Нестерова и Самсонова! — раскрыл объятия Вадик: — Думал, Катя сменила фамилию.

— Сменила, потом разошлись, — она застреляла глазами. Катя оставалась кокеткой даже с таким уголовным типом, как Вадик.

— Ставлю сотню бачинских на то, что Гера не замужем!

— Не приемлю брак в принципе.

— Гермиона разборчива, — вспомнила детское прозвище Катя. — А ты, Вадик? женат?

— В разводе, как видишь.

Вадик требовательно ухватил Геру за пояс на джинсах. Его ладонь по-хозяйски спустилась в ее задний карман.

Значит, вот как он расставил акценты: готовился, думал о встрече.

Гостей пригласили войти. Стиль внутреннего убранства перекликался с помпезной колоннадой на входе: дорогая отделка, мебель из кожи, зеркала, потолки — все так сверкало, что девушки зажмурились. Вадик так и держал руку в ее заднем кармане.

Из холла они попали в зал с громоздкими люстрами, детали которых гроздьями свисали с мерцающего потолка. Танцпол под ногами искрился, и Гере померещилось, что сияние исходит из центра мелких вкраплений на плитке.

Впереди, за столиками, сидели одноклассники. Кто-то помахал им рукой, пришлось отозваться.

— Обычно здесь проходят тусовки. Сегодня обставлено по-другому.

— Славно, славно. Вполне!

— Отец врыл в это целое состояние.

— А что там в плитке блестит?

Вадик громко ответил:

— Плитка делалась на заказ. В Италии. Приколись? Фишка в том, что в темноте зал пронзают тончайшие нити.

Гера наигранно восхитилась:

— Да ты поэт.

— Катя, — он обратился к моей заскучавшей подруге. — Гермиону я у тебя забираю. Обещаю вернуть. Завтра.

— Возражаю, категорически.

— Так я и думал. Поэтому столик у нас с Герой отдельный. Тебе покажут, где сесть.