Язверь (СИ) - Лебедева Елена Алексеевна

На столе процветал беспорядок, устроенный ей накануне, ведь она забыла убраться. Слева лежала истерзанная сквозняком стопка с бумагами, подальше — несколько ручек разного цвета, справа остался след от кофейной чашки, которая нашлась в ящике письменного стола. Оба монитора слегка запылились, не мешало бы их протереть. Пара минут уборки, и люди, находящиеся в одной комнате с Герой, засобирались обедать.

Перерыв она провела за рабочим столом — гуглила в интернете, намереваясь найти слово, которое слышала накануне: «лемурги». Она надеялась, что словечко всплывет, ведь не с Луны оно появилось. Возможно, так называются морские водоросли или забытые формы жизни эпохи палеолита.

Как она ни старалась, информацию про лемургов обнаружить не удалось.

Гера развернулась в кресле. Программист Саша, чей компьютерный стол располагался напротив окна, обедать в кафе не ходил — перекусывал тем, что приносил из дома в контейнере. Его тонкие пальцы двигались по клавиатуре с музыкальной сноровкой; и часто она увлекалась зрелищем, забывая, о чем хотела заговорить. Но не сегодня.

— Шурка, ты что-нибудь слышал про лемургов?

У Сашки от природы вытянутая, кучерявая голова, посаженная на нелепую гусиную шею. Очки он давно не носил, заменив их удобными линзами. На работу, в отличие от других программистов, он всегда приходил в костюме и часто подтрунивал над ее антиофисным видом, а особенно — над вызывающим малиновым рюкзаком с пайетками, который с момента его появления грозился залить чем-нибудь подходящим, например, чернилами. Вне работы Саша увлеченно занимался хакерством — из спортивного интереса взламывал сайты, а потом сообщал хозяевам о лазейках в защите. Гера искренне верила, что делал он это бескорыстно, из соображений человеколюбия, поскольку другая сторона его натуры ей была неизвестна. О собственном хобби Шурка поведал ей сразу, как только устроился на работу. Тогда она думала, что неловкому худощавому пареньку захотелось произвести на нее впечатление. Позднее он не раз подтверждал собственную репутацию знающего человека.

И теперь Гера надеялась, что и про лемургов он тоже что-нибудь знает.

— Леминги? Это такие зверьки?

— Понятно. Забудь.

Сашка пристально на нее посмотрел:

— В игре ты точно не будешь участвовать? Может, все таки передумаешь?

— Вот только игр мне сейчас не хватает.

Еще одним пламенным увлечением Шурки были ролевые игры в условиях города — занятие возмужавших подростков, которым осточертели онлайновые забавы.

Гера знала о ролевых играх практически все — ей об этом рассказывал Сашка. Сюжет строился на мотивах компьютерных квестов, книги или нашумевшего фильма.

Мастер игры составлял развернутый сценарий, прописывал роли, выбирал время и место. К игре участники готовились загодя: костюмы, атрибутику и прочие детали игры следовало выбрать до срока. В назначенный день участники собирались, и слаженный механизм запускался. Задача мастера — отслеживать, чтобы игра не выходила за рамки, чтобы сценарий соблюдался без передергиваний.

Гере было известно, что Шурка готовился к игре «Территория», чтобы выступить за клан анархистов. В клане заболела Волчица, и никого накануне игры на эту роль не нашлось. Позвали Геру. Она отказалась.

Во второй половине дня ее одолел озноб, и захотелось вздремнуть. Работа не шла. Она с трудом досидела до вечера.

В вагоне метро она рухнула на свободное место. Мужчина азиатской национальности — тот, что это место освободил, — торопливо направился к выходу, толкая перед собой большую сумку-«тележку». Невдалеке от Геры кто-то сердито запричитал: «Нет, вы видели? Будто бы ей это место уступили!..»

Слова звучали издалека. Гера погружалась в сон.

После смерти отца в снах снова и снова проигрывалась ситуация: она сидит в позе лотоса на матушкином покрывале, отец — живой и такой настоящий — расхаживает вдоль окна. Они разговаривают.

Отец разъясняет ей непонятное. Она ненадолго запоминает его слова, потом переспрашивает, как делала в детстве. Если проявляет упрямство, маски оживают и зловеще хохочут.

И так много, много долгих ночей.

Жаль, но ничего значимого из ночных разговоров с отцом она так и не вынесла, кроме улюлюканья масок.

Сегодня она снова сидела на той же подстилке, испытывая многократно усиленное «дежа вю». Отец выглядел осунувшимся, обросшим щетиной.

— Если где-нибудь встретишь кубомедузу, спасайся, — наставлял он. — Природа снабдила ее двухметровыми щупальцами — тонкими, крайне опасными. Яд кубомедузы токсичен. Смерть наступает за считанные минуты.

Сон уносил Геру дальше — в неизведанные места, в долину, покрытую мелкой растительностью. Но она шире раскрыла глаза и ущипнула себя за запястье.

— Папа, мне не запомнить. Куба при чем здесь? Эта тварь живет возле Кубы?

— Речь не об этом. Дело в Австралии.

Голос отца стал невнятным, прерывистым, как будто их разговор транслировался на коротких волнах:

— …в восемь раз ядовитее скорпиона, в полсотни раз опасней гремучей змеи…

То, что он рассказывал, требовало осмысления. Во сне этого сделать нельзя. Нужно просто запомнить.

— Ух ты, — наивно воскликнула Гера.

Сон причудливо изменился: перебросил Геру в воды реки, где она, как будто совсем еще девочка, плескалась с другими детьми.

Ногу обожгло что-то тонкое. Она постаралась избавиться от нитей, но не смогла. Кто-то схватил ее под руки, вытащил из реки, положил под голову полотенце. Нити продолжали цепляться за кожу, срослись с ней, делая боль нестерпимой. Как будто лезвие сначала докрасна раскалили, а потом провели им по телу.

— Гера! — отец тряс ее за плечо. — Очнись, нужно бороться!

Наверное, это неправильный сон.

Незнакомец бесцеремонно дергал Геру за капюшон: «Эй, просыпайся. Дома нужно спать, а не в метро. Здесь тебе подушку под голову не подсунут».

Сон улетучился, оставив в памяти терпкий древесный запах.

Перед глазами возникла старуха с допотопными, сшитыми вручную авоськами. На секунду Гере показалось, что лицо ее, и без того безобразное, покрыто едва заметной щетиной. Чтобы избавиться от наваждения, она заморгала. Конечно, не бывает такого, и шерсть у старух на лице не растет.

Вместо того чтобы по-прежнему ехать в вагоне, Гера, согнувшись, сидела на лавочке одной из весьма удаленных станций метро.

— Как я здесь оказалась?

— Ну, уж это тебе лучше знать! — злобные интонации привели ее в чувство: — Ты что, пьяная? Мне полицию вызвать?

— Извините, я просто… на работу хожу больная. Спасибо, что разбудили. Мне нужно идти.

Подхватив гламурный рюкзак, Гера бросилась к эскалатору. Там слегка отдышалась; что это она, в самом деле? Никто бы не стал вызывать полицию, ведь таких, как она, задремавших, в метро пруд пруди.

Решив не возвращаться, Гера поднялась наверх. В помещении вестибюля нашла укромное место: угол между киоском с газетами и мраморной стенкой. Достала из рюкзака леденец, запихнула за щеку. Горло продолжало саднить, это действовало угнетающе. Лучший способ избавиться от мыслей о боли — прогуляться по улице.

Когда стеклянная дверь распахнулась, сильный порыв влажного ветра ударил в лицо. Погода испортилась, и вместо ясного дня Геру ожидал сырой и промозглый вечер.

Атмосфера соответствовала настроению.

Чертовщина какая-то происходит. Как она могла бесконтрольно выйти из вагона метро? Как она вообще оказалась в этом районе?

Взгляд, мельком брошенный на стрелки часов, ситуацию не прояснил. В метро Гера вошла приблизительно в шесть двадцать пять. Сейчас на часах семь ноль четыре. Где она болталась все это время? С чего это ей показалось, что женщина, которая ее растолкала, как будто короткой шерстью покрыта? Почему в последние дни ей мерещится жуть?