Язверь (СИ) - Лебедева Елена Алексеевна

«Давненько мне не встречалась ангина с некрозом. Уверен, это — не дифтерия. Говорите, температура не поднималась? Нехарактерно как-то. Организм сопротивляться отказывается. В больницу ложиться нужно!», — резюмировал врач.

От больницы она отказалась. Без энтузиазма согласилась пройти обследование. Ее «посадили» на антибиотики, которые с болезнью справиться не помогли.

— Ты уверена, что инфекция тебе передалась не от Славика? — Катя старалась расшевелить ее разговорами.

— Не знаю, я уже ни в чем не уверена. Матушка тоже на Славика думает. Аргумент, как обычно, непотопляем: «Если Славик пропал перед тем, как ты заболела, значит, и он заболел. А раз не звонит, значит, стыдно в чем-то признаться».

— Может, он в больницу попал? — задумалась Катя.

— Или в аварию?

— Скорее, уехал куда-нибудь.

— Тогда почему не сказал, что уедет?

Катя похлопала ее по плечу:

— Знаешь, все это к лучшему. Подумай, какая бы жизнь у вас началась — с магистром-то паранормальных наук?

Глава 2. Пять минут страха

Метро — транспорт, которым в Москве не пользуется только ленивый. Система подземных туннелей работает с утра и до позднего вечера, и все это время час пик как будто не прекращается. Утренние пионеры метрополитена отправляются на работу, набиваясь в вагоны, точно в пчелиный улей. Позже жаворонков-пионеров сменяют пенсионеры, приезжие и личности без строгого рабочего графика или без определенного рода занятий. Вечером снова столпотворение — закончился рабочий день. В десять часов вечера метрополитен на пару часов захватывает молодежь. К полуночи людской поток все же рассеивается, но вяло и с большой неохотой. Словно метро — их любимая среда обитания.

Гера спустилась в подземку.

Толпу мигрирующих горожан крепко связывают тонкие ниточки перемещений; в неожиданных местах завязываются узелки, а там, где чувствуется напряжение, эти ниточки разрываются. Гера это поняла, будучи школьницей. В подземке можно встретить знакомого, с которым не виделись долгие годы. Так судьба, словно голодная паучиха, тасует чужие судьбы.

Замкнутый муравейник, метро, существует по строгим законам подземного царства, в котором нет места животным, бомжам и олигархам. Последним здесь были рады разве что во времена их пионерской юности, зато бомжей и разную живность в метро наблюдают с завидной периодичностью. Однажды в одном вагоне с Герой путешествовала грязная, пегая, но в меру упитанная дворняжка. Эта беспородная псина добралась до станции «Китай-город», после чего неторопливо сошла на платформу, рысью пересекла ее, сиганула в распахнувшиеся двери параллельного поезда и продолжила путь в сторону станции «Выхино».

Сегодня ощущения от подземки вызвали необычные ассоциации; словно в прозрачном стакане сметану разбавили кетчупом.

Запахи здесь больше не смешивались, и если вчера Гера с трудом отличала похмелье от колбасы, то сегодня могла уверенно перечислить содержимое дамской сумочки.

Наверняка плохо работала вентиляция.

Протолкавшись несколько остановок, Гера сделала пересадку на кольцевой. Вагон, в который ей удалось пробиться, оказался душным и многолюдным. Справа тяжело дышал тучный пенсионер, слева высокая девушка читала Лукьяненко, сзади в поясницу упиралось ребро чьей-то сумки.

Сидевший напротив мужчина поднял голову и посмотрел Гере в глаза. Слегка удивленно и чуть настороженно.

— Эволюционируешь?

— Что, простите?

От неожиданности она не сразу поняла, что почувствовала его особенный, мускусно-сочный запах. Точнее, она различила одновременно несколько запахов, и они не соединялись друг с другом. Она могла бы в подробностях восстановить его день с момента, когда он проснулся.

Утренние водные процедуры не в счет — это делает каждый. Завтрак: чашка кофе из «турки» и бутерброд с плавленным сыром. Леденец с ментолом и мятой. Аромат женских духов на верхней одежде — пару часов назад он с кем-то долго общался. Запах фисташек был свежим; похоже, в течение последнего часа он ими перекусил.

— Так ты, значит, не в курсе?

— О чем это вы?

Его слегка удлиненная, скуластая физиономия показалась Гере знакомой. Такие лица бывают у официантов, врачей или шпионов — располагают к себе, но сразу же исчезают из памяти. Будто бы они раньше встречались, вот только когда это было — в детстве, в мечтах? — не понять. Поразило тело этого человека — крупное, не накаченное, но, похоже, что гибкое, как у человека-«змеи».

— Слушай, давай-ка выйдем.

Он встал, легонько подтолкнул ее к выходу, и она послушалась. Пробиться к дверям оказалось непросто, пришлось людей потеснить.

«Извините!»

«Спасибо!»

«Я не хотела!»

Они сошли на станции «ВДНХ».

На перроне таинственный морок знакомства развеялся. Она внимательней его рассмотрела: руки в карманах спортивной ношеной куртки, на черных джинсах накладные клапаны, грубая военная обувь сплошь в металлических заклепках — ботинки статусные, но при этом грязные, как у разнорабочего.

— Знаете, на всякую ерунду у меня времени нет!

— Это недолго, — двусмысленно буркнул он. — Идем, я покажу тебе другую Москву.

Он взял Геру за руку. Его крупная ладонь оказалась сухой и горячей, как у сангвиника.

С ним было, о чем говорить. Тема погоды плавно перетекла в политические дебаты, которые закончились разговором о бродячих животных. Сошлись на том, что собак нельзя ни отстреливать, ни кастрировать. И уж тем более нельзя ставить на них опыты. Потому что в критической ситуации каждый может стать таким же бродячим отщепенцем.

Они купили билеты на колесо «Москва 850», чтобы минут через семь сесть в кабинку с открытым обзором — подвесную конструкцию с несколькими сидениями, снабженными упором для ног и фиксатором для тела.

Чем выше они поднимались, тем сильнее хотелось вернуться обратно. Гера искренне пожалела, что поддалась на уговоры того, кто, в отличие от нее, зевал и лениво разглядывал выставочные павильоны. Наверное, в метро он специально говорил странные вещи, чтобы вызвать к себе интерес. Вот такие оригинальные «фортеля» иногда выделывают горожане, чтобы познакомиться с девушкой. Впрочем, в интернете она встречала и другие занимательные способы.

И все же Гере нравились глаза незнакомца — темно-карие, невозмутимые, в которых душу не так-то просто увидеть. Нравилась брутальность мужского лица, несмотря на странное выражение; как будто их встреча ему неинтересна совсем, а ее присутствие — лишь способ разрядить обстановку.

«Да он настоящий флегматик!» — в течение часа Гера дважды изменила мнение о человеке.

— Значит, вы так и не расскажете мне…

— Не нужно так громко, — резко перебил он ее, — они могут быть рядом. Лучше поднимемся выше.

— Рядом? Они?

Она огляделась. И сразу же поняла, что «попала», как «попадает» турист, купивший билет не в то направление.

Ее визави не был ни флегматиком, ни сангвиником. Он просто душевно больной человек, и она стала его добровольной заложницей. Теперь остается одно — не раздражать собеседника.

— Если они узнают, кто мы на самом деле, случится беда. Ты же не хочешь, чтобы нас выследили?

— Кого это — вас? — тихо спросила она.

— Нас, лемургов.

«Лемургов…», — повторила она еле слышно, — «полный абзац!».

Словечко новое для Геры, и она наивно решила, что возникло оно в среде столичных «мажоров». Действительно, звучало вполне естественно: «мажор»-«лемург». С определенным налетом маргинальной «совковости».

— Можно еще раз, я не ослышалась? — решила она уточнить.

Он не отреагировал на просьбу, обескуражив встречным вопросом:

— У тебя ведь был контакт с лемургом?

— Понятия не имею! — опешила Гера.

— Ты же с ним целовалась. Поэтому пахнешь так.