Теперь пусть уходит! - Джон Пристли

Кендл (мягко). Я уже давно простил, Лео…

Лео (потрясенный). И вы знали?

Кендл. Знал. Давайте забудем об этом. У меня к вам есть более важное дело. Вам известно, Лео: у меня оставалось много картин…

Лео (с готовностью). Ну конечно. Где они, Саймон? Что вы собираетесь с ними делать, когда вернетесь в Лондон?

Кендл (спокойно). Мне вряд ли придется возвращаться в Лондон, Лео. Ну вот, а вам я верю по-прежнему. Мне кажется, вам бы хотелось загладить свою вину…

Лео (торопливо). Да, Саймон, я все сделаю… Все, что угодно…

Кендл (дружески). Хорошо, только сейчас вы ничего не можете сделать, Лео, но потом, когда кто-нибудь унаследует мое имущество, все эти картины…

Лео. Кто же унаследует картины, Саймон?

Кендл (медленно). Я еще не решил, Лео. И даже если бы я знал, я бы вам все равно не сказал. Но, кто бы ни был наследником, нужно, чтобы он мог на вас положиться, Лео.

Лео (пылко). Клянусь прахом моей матери, Саймон, я сделаю все!

Входит сиделка Петтон.

Сиделка Петтон (решительно). Довольно, у вас было очень много времени!

Гостиная. Фелисити читает. Сэр Джеффри заканчивает разговор с сэром Эдмундом.

Сэр Джеффри. Я рассчитываю быть здесь к шести часам…

Сэр Эдмунд. Надеюсь, что ваш адвокат Генри Марч и сэр Маркус Коннор к этому времени будут здесь. Коннор, как вам известно, назначен теперь инспектором всех государственных картинных галерей. Я полагаю, сэр Джеффри, вы должны сказать им несколько слов о том, в каком состоянии рассудок моего отца, об ответственности и обо всем… что из этого вытекает…

Фелисити все это слышит.

Сэр Джеффри. Разумеется. Но, по-моему, сейчас самое разумное – обойтись без доктора Эджа. Он… э-э… весьма упрям, и в нужный момент с ним будет трудно найти общий язык…

Сэр Эдмунд. Вот именно.

Врывается Гермиона.

Гермиона (резко). Как себя чувствует мой отец?

Сэр Джеффри (не очень вежливо). Непосредственной опасности нет, но нет и никакого улучшения. Я доложил сэру Эдмунду…

Гермиона. Но он, знаете ли, также и мой отец…

Сэр Эдмунд. Сэр Джеффри не может разговаривать с тобой, если тебя здесь нет, Гермиона. (Уводит сэра Джеффри.) Итак, мы встречаемся в шесть…

Они выходят.

Гермиона (сердито жалуется Фелисити). Видишь, как со мной обращаются! Пусть я слабовольная, пусть слишком много пью, пусть я болтаю с репортерами, но там, наверху, – мой отец, и хоть мы с ним, может быть, и ссорились, но я всегда была ему в тысячу раз ближе, чем Эдмунд. И представь себе, я до сих пор не видела отца. Я дважды пыталась пройти к нему, но там эта кошмарная сиделка – я ее боюсь. Я всегда боюсь таких женщин…

Фелисити. Я сейчас к нему пойду – будет там сиделка или не будет. Надо его предупредить, что против него объединились эти высокопоставленные типы.

Гермиона. Эти бонзы, как их называет Кеннет. Несносный мальчишка! Но ведь он очень забавен, верно, дорогая?

Фелисити. Да нет, не очень. Вы мне гораздо больше нравитесь, тетя Гермиона. Только почему вы такая слабовольная и почему вы так много пьете? Это всегда меня удивляло.

Гермиона (просто и искренне). И меня тоже, милая. В твоем возрасте я была, конечно, совсем не такая, как сейчас: меня окружали блестящие мужчины, друзья моего отца, они боготворили меня, с ними было так приятно и весело. Потом я вдруг взяла и вышла замуж за Сирила Бикли. Бог знает почему я это сделала – отец меня предупреждал. Ничего хорошего из этого не вышло, и я стала метаться – от одного к другому: тайные поездки, страшные, беспорядочные дни. Бойся этого, дорогая, все это ни к чему. А потом понемногу началось вот это – все казалось не таким уже мерзким, вся твоя жизнь, когда немного выпьешь. А потом, не успеешь оглянуться – и ты уже «бедняжка Гермиона, возле которой нельзя поставить графин». Разве это не ужасно? (Внезапно начинает смеяться.)

Фелисити тоже смеется.

(Снова становится серьезной.) Ах, милая, мы здесь смеемся, смеемся без всякой причины, а бедный отец лежит больной, может быть, умирает. (Вскакивает.) Мне нужен один глоток для храбрости, и тогда меня не задержит никакая сиделка.

В комнату заглядывает Лео.

(Замечает его, радостно.) Лео! Вы откуда? Отца видели?

Лео (вдверях). Гермиона, Фелисити, милые мои, что это за человек! Я вам скажу: настоящий гений велик во всем – величие ума, величие духа и сердца! Когда не станет гениев – мир превратится в муравейник…

Фелисити. Гении не могут исчезнуть – некоторые сейчас ходят в школу, а один, может быть, родился сегодня утром.

Лео. Для моей галереи это слишком поздно. Сейчас я еду в Берггул, к знакомому коллекционеру…

Гермиона (берет его под руку; весело). Но сначала мы с вами выпьем, не правда ли, милый Лео? (Уводит его.)

Комната Кендла. Сэр Эдмунд стоит у кровати и смотрит на своего отца. Сиделка Петтон – в глубине комнаты, может быть, зрителю она не видна.

Сэр Эдмунд (по-видимому, продолжая). Но хоть что-нибудь ты должен помнить, отец? Эти ящики были заранее упакованы, наверное, ты собирался их куда-то отправить. Ты сел в поезд…

Кендл (с оттенком скрытого издевательства, увиливает от ответа). Вот именно, мой мальчик. А прибыл сюда. Что это – Скруп? Я хочу спросить тебя, Эдмунд: для чего человек уезжает из Лондона? Чтобы его уложили в постель в Скрупе? Разумно ли это?

Сэр Эдмунд. Нет, неразумно. Ты, конечно, ехал в какое-то другое место, куда и отправлены эти два ящика с твоими работами. Весь вопрос в том, куда именно.

Кендл (прежним тоном). Да, весь вопрос именно в этом. Беда только, мой мальчик, что я уже старик, память ослабела… (Кашляет и зовет сиделку.) Сестра! Помогите мне лечь на другой бок.

Она помогает ему повернуться спиной к двери и к сэру Эдмунду, Кендл хрипит, кашляет, дышит со свистом, умышленно прерывая разговор.

Сэр Эдмунд (не знает, уходить ему или нет, и вдруг замечает записку, которую написала Джудит. Берет ее и читает). Что это, отец? «Два ящика с картинами и рисунками отправлены Рубену Холмсу в Лонгстоун-Бридж».

Кендл хрипит.

(Против обыкновения довольно сильно взволнован) Это, вероятно, именно то, что мы ищем. Но почерк чужой! Кто-то дал тебе эту записку, чтобы ты знал, где твои ящики. Хорошо, отец, ты, наверное, хочешь отдохнуть… (Кладет записку на стол.)

Сиделка Петтон. Он очень устал, сэр Эдмунд.

Сэр Эдмунд. Простите, сестра. Я зайду попозже, отец. (Выходит.)

Кендл. Помогите мне повернуться.

Сиделка Петтон (помогая ему). На том боку неудобно?

Кендл. Дьявольски неудобно. Просто я не хотел разговаривать со своим сыном. Теперь мне надо поговорить с внучкой…

Сиделка Петтон (с сомнением). Боюсь, что мне не следует этого разрешать…

Кендл (резко перебивает ее). Но это же смешно! Если я в течение получаса мог выслушивать идиотские расспросы моего сына, значит, я могу несколько минут провести со своей внучкой. Ну вот, пришлите-ка ее ко мне, а сами побудьте внизу, выпейте чашку чаю, сыграйте там во что-нибудь – делайте что хотите. Идите…

Сиделка Петтон уходит. Кендл надевает очки, читает записку. Роется в бумажнике. Входит Фелисити.

Кендл. Что делает твой отец?

Фелисити. Названивает как сумасшедший по телефону.

Кендл. Он прочел вот эту записку. (Протягивает Фелисити записку.)

Фелисити. «Два ящика с картинами и рисунками отправлены Рубену Холмсу в Лонгстоун-Бридж».

Кендл. Рубен Холмс умер. Ты должна найти эти два ящика, Фелисити. Ты и этот… как его там зовут?

Фелисити. Стэн.

Кендл. Стэн. Хотя он, наверное, на работе…

Фелисити. Нет. Он ждет моего звонка.

Кендл. Сейчас же позвони ему, милая. Ты с ним уже виделась?

Фелисити. Да, ну и противный же он! Самодовольный, нахальный и грубый. Но я ему скажу, чтобы он немедленно приезжал. Ради тебя, дорогой. (Идет к дверям, но останавливается.) Тебе не очень утомительно и скучно было бы поговорить с отцом Стэна – мистером Бистоном? Они поссорились, потому что у Бистона невыносимый характер; он со всеми страшно груб, и это очень тяжело для Стэна и для его матери.

Кендл. Попроси его прийти сюда.

Фелисити. А вдруг он тебе нагрубит?

Кендл. Рискнем.

Фелисити выходит. Сразу же появляется сиделка Петтон.

Сиделка Петтон. Все эти приходы и уходы нам, знаете ли, не на пользу.

Кендл. Мне они на пользу – я забываю, что болен.

Сиделка Петтон. Но ведь на самом деле вы больны. И боюсь, сэру Джеффри не очень понравится ваш вид…

Кендл. А мне не нравится его вид. Ну, теперь идите и поиграйте еще немного…