Видеозапись - Александр Нилин

И Поликанову я казался примазавшимся без раздумий к тому, что очевидно, что сиюминутно.

И я помню свое отчаяние оттого, что не в состоянии его переубедить, что никогда не приобрету его расположения, уважения, как не случайный на стадионе человек.

И когда во втором тайме Чучелов забивает гол ЦДКА, мне вдруг кажется, что весь стадион обрушивается своими аплодисментами на меня и за ЦДКА вообще только я один, чего, разумеется, никак уж не могло быть в тот год, в тот день.

«Он же ничего не понимает в футболе», – сказала серьезно жена Поликанова моим родителям про меня.

Мне, однако, кажется, что в то посещение стадиона я и про футбол, и про себя кое-что понял…

В год, предшествующий Московской Олимпиаде, когда их стадион реконструировался, динамовцы играли с ЦСКА на поле своих извечных противников – на стадионе, что на Песчаной улице.

По ходу не то чтобы даже скучной, а какой-то безразличной – к чему нам теперь, увы, не привыкать – игры разговор сидящих рядом со мной на трибуне (это все были люди с небезызвестными футбольными именами) вертелся вокруг прежних встреч сегодняшних противников: говорили не только о той неповторимой атмосфере праздничности, в которой при всей непримиримости соперничества проходили эти встречи, но, главным образом, о том, что у каждого из присутствующих лично связано с историей этого великого противостояния. Припоминали и различные курьезы, хотя самым-то курьезным надо было посчитать сам факт таких вот устных мемуаров в минуты, когда исход самой встречи еще не решен. Впрочем, интерес к исходу и мог быть какой-нибудь арифметический – возьмут очко, значит, закрепятся где-то в середине (матч, как видите, происходил еще не в самые худшие для некогда лидировавших, непременно лидировавших клубов времена) таблицы, что, согласитесь, не повод еще для волнений, не говорю, страстей…

Коснувшись с горечью арифметики, снижающей, безусловно, уровень разговора о прежних ЦДКА и «Динамо», я вдруг подумал, что цифры, выражавшие счет встречи во времена настоящих ЦДКА и «Динамо», несли печать несомненной магии. И на долгие времена кодировали интригу.

За сезоны с сорок пятого по пятидесятый год команды нанесли друг другу по нокаутирующему удару. Сначала динамовцы победили в игре чемпионата -4:1. Через два года в кубковом матче их соперники взяли реванш. За эти годы динамовцы дважды побеждали убедительно – 3:1. Но соперники побеждали чаще, правда, чаще с минимальным перевесом. Что, по мнению одних, свидетельствует о более сильной воле игроков ЦДКА. По мнению других, как догадываетесь вы, приверженцев «Динамо», отражает невезение, выпавшее на долю одного из клубов.

Ничья в играх чемпионата за это пятилетие зафиксирована лишь однажды. 2:2 – в первом круге чемпионата сорок восьмого года. Мне повезло – я был на той игре. Был я в том же сезоне на еще одной ничейной игре между ними.

Прошло совсем немного дней после того матча, последнего матча турнира в самом конце сентября, драматического матча, когда динамовцам для победы в чемпионате достаточно было ничьей и они за четыре минуты до конца не удержали ничейного счета. На тот матч я должен был попасть, но в последний момент не попал и был безутешен. А вот теперь вижу, что для будущей моей профессии важнее было услышать репортаж Синявского. Как, оказывается, бывает…

На студии документальных фильмов несколько лет назад у меня была возможность сколько угодно раз прокрутить момент, когда Бобров забивает решающий гол «Динамо». Мяч отскакивает от полосатой штанги, к нему подбегает Бобров и мимо распростертого Хомича вбивает мяч…

И – все.

Все – это подлинный документ.

Так было. Как же иначе? Раз на пленке…

Но я не верю. Я-то сам многократно со слов Синявского пересказывал этот эпизод, изображал его в лицах. Помню, как читал описание бобровского гола во всех вышедших на следующий после игры день газетах.

И сложившееся, развившееся, разросшееся в моем распаленном воображении отталкивает от себя хроникальное свидетельство. Не верю ему – верю себе, не бывшему на стадионе, но видевшему происходившее там настолько отчетливо и в произвольных укрупнениях фантазии.

И когда пишу в дальнейшем о Боброве, игнорирую кинодокумент без всякого зазрения совести.

И полно: мог ли я отсутствовать на той, сентябрьской игре? Когда, повторяю, через несколько дней увидел ЦДКА и «Динамо» в тех же самых составах, снова сведенных в кубковой игре, где ничьи невозможны. А они были абсолютно равны по силам, все, кажется, отдав в предыдущем поединке, который еще звучал в них. Почему я и считаю, что тот тоже видел и представляю себе его вполне.

Они все-таки сыграли вничью. И если бы не пенальти, забитый Дёминым, играли бы еще неизвестно сколько времени. Поскольку эта третья, а затем и вынужденная четвертая игра были уже лишними в том сезоне.

Отношения были выяснены – и для болельщиков с той и другой стороны, я думаю, тоже, – когда счет в последней игре чемпионата стал 2:2. Опять 2:2, как и в первом круге. Вторая ничья за сезон. И – первенство за «Динамо», чуть-чуть ровнее и оттого чуть-чуть сильнее проведшего тот сезон, что выразилось бы преимуществом в какое-то очко.

Но сильнее все-таки оказалось ЦДКА – сильнее на одну-единственную удачу, неизменно ожидавшую Боброва возле ворот соперников. Именно Боброва, одному богу известно почему знающего наверняка: куда отскочит от штанги мяч. И бывшему, конечно, тут как тут. Сколько же и как долго и подробно рассказывал я про этот момент, обнаруживая в нем неоспоримую логику, – и тогда, и позже…

Назови болельщику тех лет счет в игре между «Динамо» и ЦДКА – и картина матча немедленно начинает восстанавливаться перед ним: с погодой, какая в тот день была, с деталями сборов и поездки на стадион…

Что же говорить о самих участниках этих встреч – сплошь «звездах», людях с необычайно ранимым самолюбием?

Впрочем, отличие матчей тех лет – полнейшее единение поля с трибунами.

Когда я говорю о каком-либо из этих матчей, например, с Трофимовым, остается двойственное ощущение – предельной откровенности и невозможности высказать все друг другу до конца. Единение возможно, видимо, только пока идет игра. Дальше – после футбола – игроку и зрителю, болельщику трудно найти точку соприкосновения.

Футбол продолжает жить в них по-разному.

Ни одна, скажем, из побед ЦДКА над «Динамо», вызывавших мое детское ликование, не казалась Трофимову закономерной – по игре…

Все должно и, главное, могло быть иначе. В его разборе изнутри каждый раз выходило так, что, не случись той или иной ошибки с их стороны – он конкретно называл, указывал эти ошибки, – все повернулось бы по-другому.

В драматическом порыве, сумбуре, нравящемся мне и дающем энергию для рассказа, Трофимов трезво и горько видел неточное движение, досадный шаг, неверный ход. И до сих пор сожалел о нем – неважно, он ли был виноват или кто-либо из партнеров.

До осени пятидесятого года я ни разу не видел поражений ЦДКА. И почти уверен был, что при мне, когда я на стадионе, ничего плохого с моей командой и не может произойти. Поверьте: в таком настроении особенно приятно было идти на футбол. Я почти всерьез ощущал себя соучастником происходящего действия.

Сидел я высоко, на закруглении перехода Восточной трибуны в Северную. Мне все было отлично видно оттуда – я уже научился сосредоточиваться. И от поля меня было не отвлечь. Стиснутый со всех сторон, вжатый в скамью, я чувствовал себя растворенно-уютно в многотысячном гудении трибун. Я сам себе «кадрировал» изображение предматчевых приготовлений – разминка перед игрой казалась мне тогда зрелищем чрезвычайно важным. Как я любил момент, когда с несколькими мячами появлялись на поле игроки, – даже и передать сейчас не могу, как любил. Не с чем сравнить эту прелюдию к матчу.

Тренер ЦДКА Борис Аркадьев – я прекрасно, отчетливо, как по телевизору, видел его со своего места – показался мне озабоченным.

И недаром – очень скоро Бесков ударом белой бутсы, увиденным сквозь пасмурный день всем стадионом, но для вратаря неотразимым (Никаноров не выходил почему-то на разминку и сейчас как-то рассеянно запоздал с броском), забил гол.

А вот как забил второй гол Трофимов – о том мяче тогда долго говорили да и потом всегда вспоминали, – своих непосредственных впечатлений не соберу. Помню только свое смятение – гол в наши ворота возник, казалось бы, из ничего. Трофимов со скромным удовольствием отмечает, что все задуманное у него получилось.

Он сместился со своего правого края в центр по фронту атаки и сумел пробить, несмотря на отчаянное противоборство лучшего в стране центрального защитника Анатолия Башашкина. Вот, оказывается, как оно было. Расстроил меня тогда Василий Дмитриевич. А сейчас мне его доверительность в рассказе только приятна. И все-таки почему-то жаль, что прошло, стерлось тогдашнее огорчение…