Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра - Петр Люкимсон

Врачи реховотской больницы констатировали, что ранение, полученное Ариком, хотя и опасное, но не смертельное – пуля прошла навылет, не задев жизненно важных органов. Уже через неделю Арик Шейнерман сделал первые шаги по палате, а еще через две недели начал уверять врачей, что он совершенно здоров и его нужно срочно выписывать. Однако дни шли за днями, за июнем наступил июль 1948 года, а врачи на все его просьбы отвечали, что он должен по-прежнему находиться под их наблюдением, и Арику оставалось лишь выслушивать новости от постоянно навещавших его Маргалит, родителей, Бугина и других товарищей по бригаде – о том, как были взяты Лод, Рамле и Ашдод, как у тель-авивских берегов расстреляли "Альталену", как прорвали блокаду Иерусалима…

Арик Шейнерман чувствовал, что главные события Войны за независимость происходят без него, и это его никак не устраивало. В конце концов он договорился с товарищами о том, что они принесут ему в палату форму и 3 июля 1948 года, незадолго до начала врачебного обхода, незаметно вышел из больницы. Когда врачи бросились на его поиски, Арик уже находился в расположении бригады Александрони.

Оглядев его критическим взглядом и заметив, что лейтенант Шейнерман то и дело морщится от боли, командир 32-ого батальона Цви Герман понял, что пускать сейчас Арика в бой никак нельзя и назначил его… командиром разведвзвода. Первое задание, которое Герман дал командиру разведчиков Ариэлю Шейнерману заключалось в том, что он должен был собрать останки 28 бойцов бригады, попавших в засаду иорданцев и уничтоженных ими.

На поиски этих останков у Арика и его подчиненных ушло больше суток: шаг за шагом они собирали отрезанные руки, ноги, уши, выколотые глаза своих товарищей по оружию. В эти дни он снова с предельной ясностью вспомнил страшные мгновения боя за Латрун, когда он с окровавленным животом лежал посреди пшеничного поля, и понял что могло бы с ним статься, если бы он попал в руки врага.

Рассказывают, что именно с тех пор Ариэль Шейнерман никогда не ложился спать, лично не проверив все караулы, и всегда выбирал для сна такое место, в котором никто не мог застать бы его врасплох.

Тем временем батальон Германа получил задание захватить арабскую деревню Рас-Айн, ныне представляющую собой живописный еврейский городок Рош ха-Айн. Разведку местности перед боем поручили провести взводу Арика Шейнермана. Несмотря на то, что он действительно еще не оправился от ранения, Арик сам вышел на задание и в течение нескольких часов кружил под самым носом противника, время от времени проникая на его территорию – он ни за что не хотел повторять ошибок Хаима Герцога.

Вернувшись, он подробно доложил командованию о расположении арабских воинских подразделений вокруг и внутри деревни, нанес их на топографическую карту, а затем предложил свой план будущего боя, который был принят командованием и в итоге оказался весьма успешным.

11 июля 1948 года подразделение Арика Шейнермана сначала блестяще провело рекогносцировку местности возле деревни Кфар-Сиркин, а затем, следуя опять-таки разработанному Ариком плану, нанесло отвлекающий удар по базирующимся в этой деревне иракским частям. В результате уже через два часа израильтяне заняли Кфар-Сиркин, причем во время штурма деревни они не понесли ни одной потери.

Но были в той давней войне и другие бои, в которых военное счастье далеко не всегда было на стороне евреев. Арик долго не мог простить Цви Герману то, что тот дал приказ отступать во время боя у арабской деревни Дир-Адас, который произошел поздней осенью 1948 года: ему все казалось, что Герман, находившийся на своем КП неверно оценил обстановку и, если бы он дал ему, Арику, возможность продолжить атаку, Дир-Адас была бы взята. Запомнил он на всю жизнь и бездарную операцию ЦАХАЛа в Негеве, когда несколько израильских подразделений оказались в египетской ловушке и. будучи окруженными сражались до последнего патрона…

Но война уже подходила к концу: обе стороны выдохлись и в начале 1949 года охотно подписали соглашение о прекращении огня. Командование армии приняло решение расформировать дивизию Александрони, а ее личный состав отправить в запас. Для Арика Шейнермана это означало нелегкий выбор: он мог вернуться в Кфар-Малал, чтобы развивать семейное хозяйство и поступить на сельскохозяйственный факультет университета, как этого хотел отец, но мог и продолжить военную карьеру…

В те дни 1949 года Арик неожиданно сблизился с командиром одного из полков бригады Александрони подполковником Бенционом Приданом-Зивом. Несмотря на разницу в звании и возрасте они подружились и могли часами вести задушевные беседы. Во время этих встреч Арик постоянно возвращался к событиям минувшей войны. В отличие от большинства израильтян, находившихся в состоянии эйфории от того, что новорожденное еврейское государство сумело выстоять под натиском семи арабских армий, Арик отнюдь не оценивал итоги Войны за независимость как победу.

Вновь и вновь он анализировал те или иные бои этой войны, обнаруживая причины поражений или слишком больших потерь в неверно избранной тактике боя, недостаточной выучке солдат, просчетах полевых командиров. И чем больше Придан-Зив вслушивался в рассуждения юного лейтенанта, тем больше он понимал, что израильская армия просто не может позволить себе потерять такого талантливого офицера. И Придан-Зив стал настойчиво убеждать Арика остаться в армии, обещая сделать все возможное, чтобы тот получил интересную и перспективную должность. Сам Арик был уверен, что он вполне справится с обязанностями командира разведроты бригады, но эта должность была занята, и тогда Придан-Зив предложил ему временно принять командование ротой, состоящей из новых репатриантов, прибывших в Израиль из СССР и Польши – благо он знал русский язык, который понимало большинство из этих новобранцев.

Новое назначение давало Арику еще одно преимущество: он получал погоны старшего лейтенанта, несмотря на то, что закончил лишь курсы младших командиров и его "потолком" считались летенантские погоны.

О том, каким командиром был для своих солдат Арик Шейнерман, свидетельствует история, происшедшая в первые дни его пребывания на этом посту. Отпустив своих подчиненных домой на субботу, Арик велел им вернуться в воскресенье рано утром на базу, так как на этот день он запланировал 10-километровый марш-бросок с полной выкладкой. Часть бойцов явилась в расположение бригады вовремя, а часть намеренно опоздала – в надежде избежать участия в марш-броске.

В назначенное время Арик начал марш-бросок с теми солдатами, которые выполнили его приказ. Днем, когда они с высунутыми от усталости языками вернулись на базу, он ничего не сказал опоздавшим. Но поздно ночью старлейт Шейнерман разбудил всех, кто не участвовал в марш-броске, велел собрать оружие и снаряжение и сесть в уже поджидавший их грузовик. На этом грузовике они были доставлены на расстояние десяти километров от базы, откуда им и пришлось начинать под командованием Арика ночной марш-бросок до своих палаток, сбивая в темноте ноги о камни.

Эта история, как ни странно, не только не настроила бойцов роты против Арика, но и, наоборот, прибавила ему авторитета. Отныне все его подчиненные беспрекословно выполняли любые его приказы. Вскоре о роте Арика Шейнермана заговорили, как о лучшем боевом подразделении бригады, демонстрирующем настоящие чудеса во время учений.

Когда, наконец, пришло время расформирования бригады Александрони, старший лейтенант Ариэль Шейнерман по рекомендации Придана-Зива был назначен командиром разведроты кадровой бригады "Голани", базирующейся на севере страны. И снова молодой командир настолько хорошо зарекомендовал себя, что командование многое спускало ему с рук. Так, когда Ариэль Шейнерман был арестован военной полицией за то, что ехал на джипе, мягко говоря, на очень высокой скорости, и при этом, как выяснилось, даже не имел водительских прав, военная прокуратура потребовала от командования бригады "Голани" присудить старшему лейтенанту Шейнермана 30 суток ареста. Однако комбриг "Голани", опасаясь, что Арик, услышав такой приговор, вспылит и покинет армию, ограничился… устным выговором.

А еще спустя несколько месяцев после этой истории, летом 1950 года 22-летний Арик Шейнерман получил внеочередное звание майора и был отправлен на курсы подготовки командиров батальонов, которыми тогда командовал Ицхак Рабин. Но закончить эти курсы ему так и не удалось – по личной рекомендации начальника военной разведки генштаба ЦАХАЛа майор Шейнерман был назначен командиром разведслужбы Центрального военного округа.

Это была поистине головокружительная военная карьера! Новая должность позволила Арику близко сойтись со многими высшими офицерами израильской армии, стать частым гостем в их домах, что, естественно, открывало пред ним все новые перспективы продвижения по службе. Однако Арик Шейнерман, казалось, меньше всего думал о карьере, да и думать о ней ему было особенно некогда: в конце 1950-51 гг. арабы начали, по сути дела, новую, необъявленную войну против Израиля. В те дни банды террористов то и дело проникали с территории Египта, Иордании и Сирии в израильские города, села и поселки, убивая их жителей. Попытки израильской армии нанести ответные удары, войдя на территорию противника, во-первых, жестко осуждались мировым общественным мнением, а, во-вторых, нередко заканчивались боями с арабскими пограничниками, в ходе которых израильтяне несли новые потери.